«Успех атаки обеспечивает мгновенный и решительный натиск. Не думайте, атакуя — думать будете после победы»! — вспомнил слова комтура рыцарь.

Ульрих осторожно вставил тонкое лезвие дамасского кинжала в узкую щель оконной рамы и резко отворил окно. Дальнейшие передвижения уложились в одно мгновение: крепко ухватившись левой рукой за какое-то-то украшение над окном, Ульрих перекинул ноги через подоконник и оказался в девичьей спаленке.

Было сложно в темноте что-либо рассмотреть, но тут взошла луна и осветила неярким светом всю небольшую комнату. Своды потолка был разрисованы золотом. На них было изображено ночное небо с россыпью крупных и мелких звезд. Двурогий месяц сиял прямо над девичьей кроватью. Возле оштукатуренных и выбеленных стен стояли богато разукрашенные сундуки. В промежутке между окнами, в резные рамы которых были вставлены разноцветные стекла, стоял небольшой туалетный столик, заставленный различными баночками, флакончиками, гребешками и прочими женскими безделушками. Пол в комнате был сделан из широких деревянных плах, плотно сбитых и хорошо отполированных. Выложенная изразцами печь завершала убранство спальни.


Всю неделю после встречи с Ульрихом Радмила плохо спала. Вконец измученная бессонницей, она приготовила себе снотворное из запасов старой ведуньи. И уснула мертвецким сном. Радмила видела чудесный сон, где все было хорошо и прекрасно. Был теплый летний вечер, они с Ульрихом сидели на берегу реки Желчи, и он перебирал ее волосы, говорил нежные слова о том, как она красива, и как он любит ее. Она чувствовала его теплое дыхание на своем лице, ей хотелось, чтобы его жаркие губы прикоснулись к ее жаждущему рту, ей хотелось еще более смелых прикосновений. В этом чудесном сне все было ясно и просто, не было его жестокого обмана, не было такой ужасно длинной разлуки. Была только чистая, незамутненная любовь.

— Радмила, Радмила, — услышала она его голос, и кто-то стал ее бесцеремонно расталкивать

— Почему он меня так грубо трясет? — думала девушка. И не просыпалась.

Потеряв терпение, Ульрих сорвал одеяло, чтобы, наконец, она проснулась. Пресвятая Дева, лучше бы он этого не делал! Картина, которая открылась перед ним, потрясла всю его исстрадавшуюся душу. Молодая женщина спала обнаженной, и все его ночные грезы оказались перед ним наяву. Нежный запах юного тела разжигал желание, роскошная грудь с затвердевшими от прохлады розовыми сосками манила к поцелуям, маленькая раковина на впалом животе навевала воспоминания о былых ласках. Не выдержав, он присел на кровать и стал осыпать поцелуями бархатистый живот. Грудь просто разрывалась от гулких ударов сердца. Во рту внезапно стало сухо, по телу пробежали мелкие судороги. Ульрих опустил руку — фаллос был тверже камня! Не мудрено, за полгода воздержания! Неистовое вожделение скрутило его, отметая все разумные доводы.

— Это не займет много времени, а ты убедишься, что у тебя нет проблем, — шептал кто-то у него в голове.

— Так можно погубить все дело! — сурово выговаривал он этому второму Ульриху, — займешься этим, когда будем в безопасности. Она может закричать, поднимется шум, нужно будет защищаться, погибнет несколько человек из ее дворовых, разразится скандал, и в конечном итоге все это дойдет до Гохмейстера.

Но жадная рука сама по себе поползла по бедру и оказалась между стройных ножек ―пальцы ощутили любовную влагу в желанной лощинке. И, окончательно потеряв здравый смысл, он стал поглаживать чувствительный бугорок внутри влажного лона.

Невзирая на все эти действия, Радмила упорно желала досмотреть восхитительный сон. Ее молодое тело радостно отозвалось на смелые ласки, она раздвинула пошире ноги и томно застонала. Этот сладострастный стон победил все сомнения. Ульрих сбросил подбитый мехом кафтан, сапоги и стал лихорадочно развязывать штаны, выпуская на волю восставший фаллос. Разгоряченная Радмила недовольно простонала, когда он отодвинулся, чтобы раздеться.

— Я сейчас, — лихорадочно шептал рыцарь и, уже не контролируя свое вожделение, приподнял ее ягодицы и одним толчком ворвался во влажную глубину.

Это резкое вторжение разбудило молодую женщину, огромные глаза распахнулись, и мужчина понял, что сейчас раздастся вопль. Он мгновенно накрыл поцелуем раскрывшийся от удивления рот, и стал двигаться, вонзаясь в Радмилу в страстном, настойчивом ритме. Его фаллос, оказавшийся внутри желанного тела, был твердым как сталь и неутомимо стремился к высшему наслаждению.

— А как там она, не отстает от меня? Надо, чтобы сегодня она получила удовольствие, легче будет договориться, — мелькнула мысль. Но было видно, что и она безмерно наслаждается любовным сражением.

Разбуженная таким оригинальным способом, Радмила моментально узнала дерзкого любовника. Это был Ульрих, но не во сне, а наяву. Сразу вспомнилась злая обида, нанесенная им, и в первое мгновение она попыталась закричать, позвать слуг. Но он крепко запечатал рот таким жестоким поцелуем, что не было возможности не то, чтобы закричать, а даже дышать было трудно! Горячий язык моментально заполнил весь рот, ласкал, дразнил, искушал. А предательское тело просто извивалось от восторга, ощутив внутри себя долгожданного гостя. Эта великолепное ощущение наполненности принесло огромное удовлетворение. И хотя мощные толчки вначале причиняли легкую боль ее узкому лону, сладостное наслаждение перекрывало ее с лихвой. Уже ни о чем не думая, она обхватила жесткие бедра своими ногами и стала помогать его резким толчкам.

Сильная рука больно мяла грудь, но она совершенно не замечала боли, тело горело в предвкушении удовольствия, ожидающего впереди. Ульрих ускорил свои движения, и вскоре оба оказались в волшебном царстве восхитительного экстаза. Мужчина поцелуем приглушил вопль, едва не вырвавшийся изо рта изнемогающей от наслаждения Радмилы. Его освобождение было просто потрясающим по силе и блаженству.

― Слава богу, со мной все в порядке ― подумал восхищенный Ульрих, когда сердце немного успокоилось Удовольствие от столь прекрасной близости и мысль о том, что с его мужской силой все хорошо, привели его в полный восторг. Освободив ее рот и отдышавшись, Ульрих, повернул молодую женщину к себе лицом и прошептал ей:

— А наши роскошные грудки сегодня не получили своей доли наслаждения! — и стал легонько прикусывать розовые кончики белоснежных холмиков.

Молодая женщина, едва начавшая выходить из любовного угара и вознамерившаяся серьезно поговорить с нахальным соблазнителем, опять впала в сладкую истому. Он ласкал языком упругую плоть, она извивалась под ним, постанывая и проталкивая грудь еще глубже ему в рот, пока он не начал сосать ее.

— Какой же он чудесный любовник, — восхищалось ее разгоряченное тело, беспокоящееся только о своих потребностях! Кончилось это тем, что он подхватил ее ноги, закинул себе на плечи, и снова твердый фаллос оказался глубоко внутри ее тела, и снова блаженство заполонило ее.

— Бессовестный искуситель, — запоздало думала молодая женщина. Ее безвольно раскинутые руки показывали, что она полностью подчинилась смелому победителю. Наконец сильнейший экстаз снова потряс их разгоряченные, вспотевшие тела.

— Нам надо кое-что обсудить, — отдохнув, Ульрих обнял Радмилу и, дыша ей в затылок, сказал, — я хочу, чтобы ты со мной сейчас уехала в Дерпт.

— Куда? — встрепенулась молодая женщина.

— Ведь мы с тобой еще раньше все обговорили! Я хочу тебя, можно сказать, что с ума схожу от желания! Ты, наверно, наложила какое-то-то заклятие, что все время только о тебе и думаю! Полгода я не был ни с одной женщиной, и не потому, что не хотел. Ты заколдовала мой меч, и он жаждет только тебя, — он стал целовать ее в нежный изгиб шеи.

— Перестань меня соблазнять, Ульрих! Я не колдовала и ни в чем перед тобой не виновата! Разве только в том, что дважды спасла тебя от смерти! Почему ты не женишься на своей высокородной немецкой невесте и не оставишь меня в покое? — возмутилась Радмила.

— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной! Ты вроде тоже не против нашей любви, — и он тоненько передразнил, — ах, как хорошо, Ульрих, скорее, Ульрих!

— Ты путаешь похоть с любовью! Сам совратил меня, а сейчас насмехается! — слезы покатились из ее прелестных глаз. — Я не собираюсь никуда с тобой ехать, мне и у брата хорошо живется! У меня нет проблем с женихами, но замуж не хочу…. я всем им отказала, даже княжичу!

― Просто ты боишься, что после свадьбы муж сразу же поймет, что ты не девственна….. потому и отказываешь всем женихам! — взбешенный упоминанием блистательного соперника, рыцарь уже не разбирал, что и несет.

— Тебя это не должно заботить! Я не стану твоей наложницей, пусть твои немки тебя развлекают! Немедленно уходи, пока дворовых не позвала! Стоит только мне закричать… — широкая ладонь надежно запечатала ей ротик.

— И что будет? Разве что на твоей совести появится смерть нескольких человек, твоих слуг? Нас тут около десяти человек, твоим защитникам не выстоять против опытных воинов. Погубишь их, да и только! Так что одевайся, и побыстрее! — он протянул ей ночную рубашку, которая лежала на кресле, возле кровати.

— Нет, ни за что! — рассерженная красавица соскочила с кровати, чтобы позвать слуг, но рыцарь быстро поймал ее и ловко всунул в маленький рот кляп, скрученный из куска тонкого льняного полотна.

— Похоже, дальнейшие переговоры не имеют смысла, — подытожил Ульрих и быстро закатал ее в шерстяное одеяло.

Не обращая внимания на отчаянные попытки своей коварной возлюбленной освободиться, перебросил легкое тело через плечо и двинулся к выходу, предварительно трижды мигнув слюдяным фонариком. Уже не скрываясь, сильным ударом ноги рыцарь распахнул дверь и побежал вниз по дубовым ступеням.

В темных сенях он заблудился и ввалился с бьющимся свертком на плече в людскую. Громадный бородатый мужик с ложкой щей в руке просто остолбенел при виде Ульриха и глуповато-удивленно разинул рот; а толстая женщина в широком красном сарафане истошно завопила. Похититель проворно выскочил обратно в сени и толкнул уже нужную дверь. Свежесть морозной ночи ударила в разгоряченное лицо. Ульрих быстро сбежал по ступеням. Бруно и Георг уже открывали ворота

— Тать! Тать! Боярышню украли! — истерично закричала выскочившая на крыльцо расхристанная толстуха.

Где-то в глубине двора послышался звук резко открываемых запоров, и к парадному крыльцу, не разбирая дороги, помчались по снегу несколько полураздетых мужиков в нательных рубахах. Кто держал в руках вилы, а кто размахивал топором. Рыцари, открыв ворота, отвязывали лошадей, которые дожидались своих хозяев поблизости, возле ограды.

Ульрих передал сверток с девушкой подбежавшему раньше других оруженосцу Бруно, выхватил меч и, повернувшись, приготовился к обороне. Подбежавшие мужики увидели рослого воина с длинным мечом и остановились в нерешительности. Вдруг из темноты вылетел еще один смельчак. Он размахивал тяжелой цепью. Цепь была длинной, и нападающий, желая использовать это преимущество, замахнулся издалека. Оробевшие дворовые воспрянули духом и, подняв свое незамысловатое оружие, уже приготовились броситься в атаку. Ульрих выбросил вверх правую руку в меховой рукавице навстречу летевшей на него цепи, и цепь со звоном намоталась на нее. В следующее мгновение он с силой рванул цепь на себя, и здоровенный детина со всего размаха шмякнулся мордой в снег. Правда, бросив цепь, он живо вскочил. Самый смелый из дворни все же бросился на рыцаря с вилами наперевес. Но быстрый удар меча перерубил древко, и весь гурт с ревом повернул вспять. Напоследок Ульрих больно ударил мечом плашмя по заднице мужика, нападавшего с цепью. Тот снова кубарем покатился в снег.

Радмила ничего не видела. Только слышала крики дворни, звон металла, ей было больно на твердом мужском плече. Потом чьи-то сильные руки подхватили ее и уложили на теплую спину лошади, сзади кто-то вскочил и тронул коня. Она слышала довольный смех Ульриха, храп лошадей, скрип снега и насмешливое немецкое улюлюканье.

Добраться до крытого возка было делом нескольких минут. Рыцарь осторожно снял с Лотаря сверток с пленницей и перенес в повозку.

Начиналась метель, и нужно было быстрее отправляться в дорогу. Хорошо, что до датского постоялого двора было часов шесть езды. Но мороз был не сильным, так что эта поездка не обещала каких-то особенных потрясений.

— Георг, привяжи поводья Лотаря к своему седлу, я поеду в повозке! — Ульрих, согнувшись, забрался в уютный домик на санях. Там было тепло и темно. Этот возок был предназначен для зимних поездок знатных женщин и детей, и был снабжен маленькой печуркой, которую нужно было топить заранее припасенными сухими поленцами, чем оруженосец Отто и занимался, дожидаясь возвращения рыцарей.

Подождав, когда глаза привыкнут к темени, он посмотрел на пленницу. Но темнота мешала рассмотреть выражение ее лица. Тогда он зажег слюдяной фонарь. Она сидела, завернувшись в одеяло с отрешенным взглядом, лишь ее искривленный в недовольной гримасе, распухший от его жарких поцелуев рот выдавал возмущение красавицы.