― Пока еще не знаю… у меня есть всего одна неделя. Может, у тебя есть надежные друзья в замке? Я щедро заплачу за их помощь! ― несчастная Радмила с надеждой смотрела на англичанку

― Не могу придумать, кто бы мог нам помочь…. Хотя нет! ― радостно встрепенулась Меган. ― Да, миледи! Я знаю, что делать! Есть у меня один подходящий человек… он знает грамоту, пишет письма, проверяет счета. И ненавидит графа. Его дочь понравилась Норису, и этот негодяй совратил ее. Это было года четыре назад, бедняжка умерла, рожая незаконного графского ребенка. Его зовут Гуго, он всегда сочувствовал мне. Если бы у него была бы возможность получить место у вашего мужа или его друга, он бы помог бы нам. Гуго, конечно, знает, где Норис хранит важные документы!

В эту минуту дверь распахнулась настежь, и комнату вошел хозяин замка.

― Миледи, к вам будет небольшая просьба! ― сразу с порога же начал он, ― вы должны подписать одно небольшое письмо.

― О чем оно? ― прошептала, смертельно побледнев, бедная красавица.

― Вы должны известить своего мужа, что добровольно остаетесь в Тагеле и просите оставить вас в покое. Само собой разумеется, и в осаде замка не будет никакого смысла. Это будет очень разумно с вашей стороны!

— Нет! Ни за что! — тихо, но твердо ответила Радмила.

— Эй, кто там! — заорал Норис, обернувшись к двери, и в комнату вошел угрюмого вида мужчина. ― Иди, поищи старого Гуго, пусть зайдет ко мне в кабинет. Да, пусть отец Евстафий тоже заглянет туда. Мы с Армелем сейчас будем там.

Оставшись одна, как она думала, Радмила бросилась на постель и предалась грустным размышлениям.

Вдруг из-за камина тихой тенью выскользнула Мегги — Радмила совсем позабыла о своей новой подруге ― и, присев на краешек кровати, прилегла рядом и стала гладить по крутым золотистым локонам. Молодая женщина почувствовала, как дрожит тело прекрасной славянки. Своими тонкими руками Мегги пыталась закрыть Радмилу от страшных бед и напастей, что так внезапно ворвались в ее счастливую жизнь. Англичанка взволнованно зашептала.

— Покорись им временно, сделай, что они хотят, мы все потом уладим, — ее отрывистый шепот свистел в зловещей тишине, — ты не знаешь, на что способны эти негодяи, — Радмила почувствовала, что по ее плечу потекли слезы и оглянулась. На бледном лице Меган как-то неестественно алел неровными пятнами румянец, а из зеленых глаз катились крупные слезы. Мокрыми дрожащими пальцами англичанка провела по золотым кудрям Радмилы, будто в последний раз наслаждаясь их красотой.

— Я прошу тебя, — продолжала она, — я не хочу больше жестокости…. они истязали мое тело, а тебя они вообще могут убить.

Радмила прижалась щекой к пылающему лицу новой подруги. Мало кто в ее жизни так переживал за нее.


Несколько минут спустя в дверь спальни постучали.

― Миледи, пройдемте в кабинет, там уже вас ожидают! ― насмешливая улыбка скривила губы наглого слуги. Он чувствовал, что положение Радмилы в замке не слишком высокое. ― Я провожу вас.

― Хорошо, ― только и смогла выдавить из себя пленница. ― Но я пойду в том случае, если со мной будет Меган.

― Милорд не давал никаких указаний насчет мисс Меган. Но она может подождать вас в коридоре,― он взял факел и пошел вперед.

Они спустились вниз, на второй этаж. Длинный темный коридор привел в большую комнату с узкими окнами, освещенную восковыми свечами в серебряных светильниках. Граф Норис, сидевший за столом вместе с хамовником, поднял кубок с вином, показывая Радмиле в сторону накрытых узкими ковриками скамей у дальней стены, где уже сидели два человека, ― пожилой, в зеленом суконном костюме, седой как лунь, и молодой, невзрачной внешности, с острыми недобрыми глазами, в монашеском плаще и черной рясе.

― Гуго, возьми перо и пергамент и подойди к столу. Будешь писать то, что я тебе продиктую

И граф начал диктовать письмо к королю Генриху. Оно было такое страшное, что у бедняжки Радмилы чуть не остановилось сердце. В нем граф Дорсет извещал своего сюзерена, о том, что его сосед, граф Девон, организовывает государственный переворот и подбивает других баронов выступить против короля. Он вызвал своих друзей, бывших тевтонцев, сделал их баронами и собирает войско против короля. Он презирает Генриха III и распускает гнусные сплетни о королеве. Доказательства находятся в его замке Тагеле. Пусть король пришлет своих представителей, и он, Норис Осборн, передаст переписку злоумышленников им в руки.

Когда это послание было написано, Норис запечатал его своей печатью и сказал монаху:

― Брат Евхимий, когда ты можешь отправиться в путь?

― Через два часа, милорд. Мне только надо зашить ваше послание в подкладку плаща и перекусить на дорогу.

Армель наблюдал за всеми с невозмутимым видом.

Радмила, сидевшая на другом конце комнаты, встала и в крайнем волнении слушала их разговоры.

— Не могу поверить, что милорд граф и вы, сэр рыцарь, можете пойти на такую гнусность! Не нужно никого посылать к королю! Пишите это проклятое письмо к моему мужу, я выйду на стену и скажу все, что вы требуете, — дрожащим голосом сказала она и, отвернувшись, подошла к окну, чтобы не видеть торжества, сверкающего в злобных черных глазах Армеля. Она почувствовала, как соленые слезы обжигают горло.


― Пойми, Ульрих никогда не простит мне такого поступка! Он очень ревнив и поверит, что я предала его, когда прочитает это мерзкое письмо!― со слезами на глазах бормотала Радмила, когда Меган вела ее назад. До сих пор она держалась с непоколебимой стойкостью, надеясь обмануть своих тюремщиков. Но когда она поняла, что захватившие ее бесчестные люди переиграли ее, она упала духом. Одна мысль билась в ее голове.

Почему их любовь должна кончиться именно так?


Развлечения тамплиеров


Молния ударила неподалеку от замка, и еще долго были слышны глухие раскаты грома. Резкие порывы неистового ветра обрушились на черепичные крыши замковых построек, заставляя бешено крутиться скрипучие флюгеры и хлопать полотнища флагов. Где-то далеко внизу звонко стукнули незакрытые ставни; вдруг резко хлынул сильный ливень. Надо было бы зажечь огонь, но вставать с кровати совсем не хотелось, и молодые женщины все сильнее прижимались друг к другу, спасаясь от холода, змеей вползавшего под одеяло. Снаружи замка творилось что-то невероятное. Неистовый ветер ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху. В окнах были такие щели, что буря проникала даже внутрь помещений паласа. Казалось, что все злые духи собрались в Тагеле и с воем и плачем носятся по замку друг за другом.

Буря усилилась, слышались то иступленный плач и стенания, то дикий хохот и вой. Стало еще страшнее, и Радмила и Меган, забившись в самый угол обширной кровати, притихли.

Снова и снова перед мысленным взором Радмилы вставала жуткая картина — Ульрих читает письмо. Да, тамплиер, скорее всего, прав! Муж больше не захочет видеть ее … низкая шлюха храмовника…именно такой конец ей уготован…лучше бы умереть! Она вонзила ногти в ладони, пытаясь изгнать из своих мыслей страшное зрелище. Чувство невозвратной потери охватило ее. Почувствовав, как к глазам снова подступают слезы, молодая женщина зажмурилась, сдерживаясь изо всех сил.

― Радмила, дорогая, ну не плачь! Гуго обещал помочь, он всегда слово держит! ― поддержка Меган пришлась очень кстати.

― Где же он, уже три дня нет его в замке… вчера неделя закончилась, что храмовник дал мне на размышления. Сегодня у них пир будет, по случаю снятия осады с Тагеля. Этим негодяям и черти погоду подгадали под их праздник. Вдруг на мгновение наступила тишина, ветер стих, и можно было разобрать, что происходит поблизости. Внизу, на внутреннем дворе, послышался резкий топот копыт, казалось, кони стремятся вдребезги разбить мостовую. Наглый смех и зычный голос Нориса заставили подруг поежиться.

— Эй, коровы, вам что, специальное приглашение требуется, или вы в селе не научились слазить с лошади?

В ответ хозяину раздался пьяный мужской хохот вперемежку с женским визгом и вскриками.

— Привезли девчонок из селения! Это-то в такую погоду! — прошептала Меган. ― Значит, приехало много тамплиеров, нашего гарема им не хватит.

— Альберт! Помоги вон той пампушке оторвать задницу от седла, а то она еще ноги себе переломает, никакого удовольствия от нее не получишь, — не унимался хозяин замка.

— Это мы с радостью, — отозвался низкий хриплый голос: по всхлипываниям и возгласам можно было легко догадаться, что кого-то из девушек снимают с лошади.

Смех, топот, восклицания и другие звуки переместились в дом и стали еще громче под сводами лестницы. Тяжело хлопнула дверь, и к смеху и выкрикам добавился еще звон разбитой посуды.

— Они часто устраивают такие увеселения, эти храмовники, — зло процедила Меган, — только вид делают, что служат богу, по их уставу им даже сестру целовать нельзя, а вон как они удовлетворяют свою похоть!

— Они и тебя мучили?

— Если б ты могла себе только представить, что мне довелось испытать, — глаза Меган вдруг приобрели неожиданную глубину, — этим мерзавцам мало обычных отношений между мужчиной и женщиной. Они развращены настолько, что удовольствие им доставляют лишь самые мерзкие фантазии. Бывшая леди отвернулась и замолчала. Радмила провела рукой по ее узкой спине и почувствовала, что она вся дрожит.

— Ты что, боишься их?

— Поверь, не зря, — прошептала Меган, — эти тамплиеры не любят женщин…если точнее сказать, они их презирают, им нравится лишь истязать, кусать женское тело.

Внизу раздался пронзительный визг, и подруги вздрогнули.

— Видишь? Оргия уже начинается! — глаза Меган зловеще сверкнули в уже почти полностью охватившем комнату мраке.

Но опять послышались раскаты мужского басовитого смеха с вплетенными в него звонкими женскими голосами.

— Орсо, ты посмотри, что у нее вывалилось! И кто бы мог догадаться, что такие дыни созрели под простым сельским платьем!

— Что вы делаете, милорд! Отпустите меня!

— Она еще и разговаривает! Альберт, ты кого ты нам привез?

— У козочки обязательно должны быть рожки, — голос Альберта изрядно опьянел за эти несколько минут, ― а эта девка тут еще ни разу не была, не знает наших правил…

— Сейчас мы их ей обломаем, — рявкнул его собеседник, и раздался треск разрываемой материи.

Визг и плач смешался со смехом и бранью. Видно, кто-то из мужчин не удержался на ногах и, осыпая всех ругательствами, безуспешно пытался подняться. На минуту все стихло. Но вдруг раздались аккорды струнного инструмента, и хор пьяных голосов попытался вторить приглашенному музыканту.

Пастушка видит пастуха

У — ха — ха! У ха — ха!

Не далеко и до греха,

У — ха — ха ха — ха


Мужские голоса пытались собраться воедино, чтобы спеть старинную похабную песенку, но к концу куплета рассыпались как фрукты по мостовой у нерадивого торговца. Чей-то тенорок вообще перешел на блеянье, а кто-то из храмовников все время пытался перевести песню на разговор.

Бери девчонку за рога!

У — ха — ха! У ха — ха!

Ей девственность не дорога!

У — ха — ха ха — ха!


Подруги так напряженно прислушивались к нестройному грубому пению, что и не услышали, как кто-то подошел к их комнате. В проеме полуоткрывшейся двери возникла седая голова.

— Гуго! — пролепетала ослабевшим от радости голосом Меган.

— Да, миледи! Граф идет сюда, он сильно пьян! Я достал то, о чем мы договаривались. Попросите своих поклонников, чтобы распорядились принести хорошего вина из погреба. Буду крутиться возле этой двери ― меня и пошлют за вином.

— Т — с–с — с, — Меган приложила пальчик к губам, и Гуго мгновенно исчез. Через минуту глухой удар сапога заставил дверь распахнуться, и в освещенном проеме Радмила увидела слегка пошатывающийся силуэт с кувшином в руке.

— Эй, красотки! — по голосу сразу стало понятно, что это был граф Норис, — где вы тут спрятались?

Подруги молча лежали. Тогда граф сделал несколько нетвердых шагов внутрь темной комнаты, и после двух — трех попыток воткнул факел в специальный держак на стене.

— А ну, выбирайтесь оттуда! Быстро! — заорал Норис, заглядывая под полог кровати. Видно, он уже рассмотрел там их робкие фигурки.

— Э нет, дорогуши, не получится удрать, — пробурчал он и ткнул пальцем в Меган, — раздевайся!

Затем он поднял голову и сурово посмотрел на Радмилу:

— А ты кыш отсюда! Армель просил пока тебя не трогать!!

Трясущиеся руки Меган вяло потянулись к шнуркам на платье. Мужчина шагнул вперед и, прежде чем ринуться в шелковые чертоги, прильнул к кувшину. Несколько жадных глотков, и Норис отшвырнул пустую посудину в сторону ― сосуд вдребезги разбился о мраморный камин. По комнате потек сладковато-приторный запах виноградного вина.