Их мысли прервал хриплый голос учетчика:

— Не желают ли дамы продолжить переговоры?

— Дамы желают попасть вон на тот корабль, — резко ответила Мегги.

— О! Это даже легче, чем на неф! — воскликнул работник порта, — всего три стерлинга — и я обеспечу вашу доставку на его борт! Девушки радостно закивали головами.

— Но! — учетчик многозначительно поднял указательный палец к небу, — за последствия я не отвечаю. И мы друг друга не видели!


— Осторожно! — прошипел учетчик, и нога Радмилы неуверенно нащупала в темноте качающееся дно лодки. Было совсем темно. На черных невидимых волнах утлая лодчонка то взмывала вверх, то, скребя бортом по обросшей ракушками стене причала, проваливалась в бездну. Девушке стало плохо от нещадной качки, но она вспомнила слова старого боцмана и напрягла все свои силы. Огоньки далекого галеона то и дело скрывались за набегающей с моря волной. Шипенье пены и плеск воды заглушали скрипы уключин. Подруги обнялись и затихли на корме.

— Все будет хорошо! — рука Меган сжала ее запястье, — иначе я этого крючкотвора задушу!


Да, все было в порядке. Галеон не ушел сразу в море, а опять встал на якоре в бухте. Ждали важное донесение. И все они знают, эти портовые. Даже учетчик был уверен, что судно не сразу уйдет к далеким берегам Палестины.

— Вот сволочь! — гневно подумала Мегги, когда ей показалось, что помогающий ей забраться на палубу галеона с борта лодки матрос слишком усердно выполняет свои обязанности. Но вслух она ничего не сказала, и путешественницы спустились под покровом ночи в самый угол темного трюма. Подруги уселись на дерюгу, подстеленную прямо на палубу в уголке между мешками и затихли. Трюм галеона был пропитан запахами смолы, пеньки, которые перемежались с многочисленными запахами товаров, окружающих девушек. Рядом поскрипывали от качки большие бочки, испускавшие острый запах соленой рыбы. Спиной они уперлись в мягкие мешки, наверное, с пушниной. Где-то рядом пахло воском.

— Может быть, галеон прибыл из Нарвы, — подумала Радмила.

Слышно было, как гудели на ветру снасти, как шелестела за бортом вода, и плескались волны о борт корабля. Девушки долго ждали, когда послышится звон якорной цепи, возвещающей об отплытии, да так и уснули, прижавшись друг к другу. На повороте у скалы Бишоп бортовая качка усилилась, и галеон резко лег на борт. Мешки и бочки немного съехали в сторону, и девушки проснулись. Где они? Как далеко уплыли от Плимута?

— Лучше посидим подольше, — шептала Мегги, — а то вернутся и высадят нас.

Радмила кивала, хотя ноги ее затекли, и безумно хотелось выйти на палубу. Сквозь щель в крышке трюма была видна полоска голубого неба, и утреннее солнце пробегало своим лучом по мешкам и бочкам. Вдруг глухой удар в борт потряс все судно, и капельки брызг попали даже в глубину трюма.

— Начинается шторм, — подумала Радмила. Она была уже знакома с некоторыми сторонами морской жизни.

С этого момента качка стала более резкой и регулярной. Подруги прижались друг к другу и старались остаться незамеченными, хотя в желудке уже начинало урчать, и спины ужасно затекли.

— Ты как хочешь, а я пошла, — прошипела Мегги через час и, несмотря на протесты подруги, двинулась к лестнице.

Дверь скрипнула, и свежий морской ветер ударил ей в лицо. Сзади ее подтолкнула Радмила, молодые женщины неуверенно вышли на палубу. От яркого солнечного света они зажмурились. Темно-синие волны, поднимающиеся выше бортов галеона, переливались в лучах солнца и яростно шипели. С их вершин срывались белые барашки и брызгами разбивались о палубные надстройки и паруса. Когда галеон взбирался на очередную волну, им открывалась бескрайняя океанская равнина, сплошь изборожденная волнами. Когда он проваливался в седловину между волн — они видели только две водяные, полупрозрачные горы, справа и слева.

— Подобрать рифы! — раздался металлический голос, и десятки матросов стали карабкаться по вантам и веревочным лестницам. Обрызгиваемые волнами, они старательно стягивали специальными веревками нижнюю часть паруса.

Таким образом, уменьшалась сила ветра, давящего на него.

Радмила посмотрела вверх. Она увидела, как изогнулась под напором ветра толстая, склеенная из нескольких слоев дерева, мачта. Там наверху, на фоне рваных облаков, болталась на конце мачты небольшая корзина. «Воронье гнездо» — как называли его моряки с венецианского корабля.

— Фелюга — кричал кто-то сверху. Казалось, никто не обращал на этот крик никакого внимания — галеон следовал своим курсом.

— Это рыбаки, — совсем рядом, за спиной раздался гортанный голос, и перед подругами возникло рыжее, сплошь покрытое веснушками, выдубленное морскими ветрами грубое лицо.

— Ба! Какие красавицы! — оторопел вместе с ними боцман, но очередная порция морских брызг вернула его к реальности, — какими судьбами у нас, на нашем корыте?

Шкипер поднес ложку с супом, да так и остался сидеть с открытым ртом и ложкой в руках. Подталкивая друг друга, в каюту вошли Радмила и Мегги. Остальные моряки застыли в недоумении. Шкипер посмотрел в застекленное мелкими стеклышками кормовое окно. Давным — давно скрылся за кормой каменистый белый берег Англии.

— Милорд! — пошла в атаку Меган, — мы понимаем, что мы находимся на вашем судне незаконно. Но у нас очень важное и спешное дело в Атлите. Поскольку нам все отказали, нам пришлось самим решить вопрос с нашим проездом в Палестину. Мы с подругой согласны оплатить проезд. Вот два луидора! ― с этими словами молодая женщина полезла в кошелек. Боцман почему-то виновато посмотрел на шкипера.

― Вначале вы …. ― начал шкипер.

— Думаю, я знаю, что надо сделать вначале — им надо заплатить за проезд не два, а четыре луидора, — сказал вошедший патрон галеона. — С женщин на корабле взимается двойная плата. И вообще пусть скажут спасибо команде, что они не высадили их прямо в море!


Между тем солнце клонилось к закату. Из-за горизонта всплыла большая свинцового цвета рваная туча. Края ее светились золотым кружевом. Когда галеон взмывал на вершину очередной волны, справа можно было увидеть небольшое рыбацкое суденышко — фелюгу. Она стойко боролась с волнами и ветром недалеко от корабля крестоносцев.

— Это буря, — пояснял подругам боцман, — видите вон там тонкие прозрачные облака?

— Да, они очень похожи на английский тюль, — сказала Мегги, держась за поручень.

— Только нарезанный лентами, — подтвердила Радмила.

— Они сходятся там, в той туче, — продолжал морской волк, — оттуда и прет на нас эта буря. Вот эти большие волны — океанская зыбь. Они идут сюда за тысячи миль.

И вправду, волны стали похожи на пологие горы. Галеон довольно долго взбирался на водяной холм, и, добравшись до его вершины, переваливался через небольшой бурун и с грохотом летел вниз — к основанию следующей горы. Когда бушприт врезался с грохотом в морскую толщу, становилось жутко. Девушки с ужасом ожидали, выберется ли судно обратно на поверхность. Голубые воды Бискайского залива стали темно-синими. Чувствовалось, что под днищем корабля ужасная бездна воды. Радмила всем своим существом представила, как скорлупа суденышка болтается на высоте нескольких милей до дна между небом и землей. Захотелось покрепче схватиться за деревянные части корабля — может, они хоть не утонут!

А между тем ветер крепчал. Матросы уже почти полностью свернули паруса. Оставили только на бушприте небольшой косой, да на корме — чтобы удержать корабль носом к волне, как пояснил любезный боцман. Водяные горы становились все выше, а бурун на вершине начинал превращаться в настоящий водопад. Всей своей силой он ударял в лоб, в носовую часть галеона, да так, что трещали носовая фигура, обнаженная морская богиня с распущенными волосами, да дубовые доски бака. Потоки воды врывались на покатую палубу и с шумом скатывались через специальные отверстия за борт.

Весь экипаж поднялся на палубу. Женщины почувствовали, что положение серьезно. Хотя никто морякам ничего не приказывал, но они без дополнительных команд подтягивали ослабевшие веревки, крепили различные предметы на палубе, поплотнее закрывали запоры на трюмах и каютах.

Рассвирепевший ветер дул уже с такой ожесточенной силой, что срываемые им с вершин морские брызги слились в сплошной поток пожелтевшей в лучах заходящего солнца морской воды, с воем несущийся над мачтами галеона.

— Фелюга пропала, — раздался крик с мостика, и все стали всматриваться вправо, где еще недавно взмывал к небу рыбацкий парус.

— Вон, — произнес упавшим голосом шкипер, указывая рукой на обломок мачты с обрывком паруса, взмывший на гребень соседней волны. Десятки рук потянулись, чтобы стянуть мокрые шапки и перекреститься. Все дальше и дальше с каждым взмахом волны удалялись обломки рыбацкого судна. Напрасно вглядывались моряки с галеона — на вспененной поверхности океана не было видно ни одной головы. Несчастный галеон трещал и выл каждым своим членом. Толстая грот-мачта изгибалась под порывами ветра и, похоже, готова была треснуть. Потоки воды уже почти беспрерывно катились по округлой палубе, грозя смыть за борт любого, кто зазевается.

— Мы не можем уйти! Внизу еще страшнее, — силилась перекричать гул ветра Радмила, отвечая на требование боцмана спуститься в каюту.

— И все-таки вам придется выполнить распоряжение патрона и спуститься в каюту, — приказал подошедший шкипер.

В каюте, при тусклом свете раскачивающегося под потолком фонаря, испуганные женщины со страхом прислушивались к жутким ударам волн, сотрясающим корабль. Казалось, каждый из этих ударов станет последним. Но нет, стойкий галеон вновь и вновь после сильного крена, как бы нехотя начинал выпрямляться, и на душе становилось легче. По каюте с грохотом ездили от борта к борту различные предметы — стулья, кружки, сундуки. Молодые женщины уже устали их крепить. Новые вещи выползали из каких-то углов и, через пару минут в каюте опять царил беспорядок.

Эта ночь кошмаров, казалось, никогда не кончится. Но в какое-то мгновение Радмиле ощутила, что галеон накренился меньше. Потом еще меньше. И она уже уверенно стала чувствовать, что качка ослабевает. С измученным от бессонницы лицом она выбралась на освещенную первыми лучами всходящего солнца палубу. Да, ветер затихал. И хотя еще бежали еще громадные валы один за другим, но сверху уже не было зловещего буруна. Небо было изумительно чистого розового цвета. Разорванные паруса хлопали по мачтам и надстройкам. Кое-где виднелись остовы сорванных неизвестных женщинам приспособлений.

— Хорошо, что еще мачты целы, — проговорил усталым хриплым голосом шкипер. Ночь выдалась тяжелой — это видно было по морякам. Промокшие до нитки, с воспаленными от морской соли и бессонной ночи глазами, они пытались навести на палубе порядок.

— Эрвина ранило, сильно ударило волной об угол рубки, — поведал шкипер.

— И рыбаки погибли, — добавила горестно Мегги.

— Благодарите Святого Николая, что хоть мы выбрались из этой передряги, — отвечал ей бывалый морской волк.


Кофе шейха

Палестина, замок Атлит, 1243 год


Огромные волны с шумом бились о могучие каменные стены замка Атлит и с пеной разбегались по пестрой окатанной гальке. На ярком фоне голубого безоблачного неба резко выделялась ослепительно белая северная башня крепости. Галеон плавно развернулся в гавани и уперся бортом в скрипучий причал. Совсем другая страна открылась Радмиле. На причале работали дочерна загорелые люди в полосатых платках и длинных белых рубахах. Несколько мужчин в белых плащах с крестами, как у Ульриха, руководили их работой. Были среди рабочих и европейцы. Их белая кожа покраснела от жгучего аравийского солнца. Было очень жарко. Раскаленный сухой ветер обжигал не только кожу, но даже роговицу глаз. Радмиле захотелось снять с себя тяжелое длинное платье и искупаться в море. Она перегнулась через ограждение корабля

— Посмотри, Меган, как правильно одеты местные жители! Нам бы такую одежду. Ветер обдувает все тело, — по-хорошему позавидовала она.

Но на палубе тоже было интересно. К тому же вещи их уже поплыли на спинах работников на берег. Прибывшие в Палестину крестоносцы обнимались со своими братьями. Издалека их быструю речь понять было уже трудно.

— А здесь прохладно, — думала Радмила, шагая вместе с крестоносцами по сумрачной подземной галерее замка Ордена. Из-под мрачных сводов на нее сурово смотрели каменные лица героев крестовых походов, ангелы, неизвестные ей существа с крыльями и длинными ужасными зубами. Гулкое эхо их шагов терялось где-то вдали.

Комната Радмилы и Меган немногим отличалась от каюты галеона. Две грубые деревянные кровати, небольшой стол, два кресла, неоштукатуренные каменные стены, простая занавеска в проеме окна. В комнате уже стояли две большие бадьи с горячей водой, ― после долгого морского плавания путешественникам нужно было вымыться. Меган сразу ушла выяснить, как им добраться в Петру. А Радмила начала распаковывать свои сумки. Первым делом она достала волшебную диадему и положила на стол. Затем забралась в бадью и удовольствием вымылась. Выбравшись из нее, она подошла к столу и стала расчесывать волосы. В этот мгновение взгляд Радмилы случайно упал на подарок Лалы. Она как-то необычно засверкала алмазами на маленьком столике. Случайный луч солнца вызвал разноцветную радугу вокруг главного камня в центре. Так захотелось одеть ее! Когда Мегги ушла, руки Радмилы сами потянулись к украшению. Прохладное золото ласково обняло голову. И сразу мысли потекли по-другому!