Да что там говорить! Ульрих в глубине души хорошо понимал юношу. Он напоминал ему о его молодости, о родном доме, о первой любви. Да и ему самому этого так не хватало!

«Интересно, остался ли он в живых после этого сражения? Эта девушка-дикарка чем-то напоминает Андреаса, такая же забавная», — Ульрих вспомнил, как она с ним расправилась, и улыбнулся. Сначала он обозлился на нее, а теперь со смехом представил эту комичную картину — как он с грохотом валится на пол, словно подпиленное дерево.

— Совсем не похожа на неженку Хильдегард. Она бы так никогда не смогла. Девчонка сущий демон! Глаза сверкают как молнии! Вбежала разъяренная! Что-то ее сильно разозлило! А какая красотка! Правда, готовить совершенно не умеет. Страшную бурду сварила, как она только ее ест? Если бы он только захотел, она бы уже давно оказалась на страшном суде. Глупая женщина, неужели она этого не понимает! — Ульрих рассмеялся и перевернулся на другой бок, — да, она видная девица! Господи, прости меня за грешные мысли! — он слез с печи, стал на колени и начал молиться. Его молитву прервал шум за дверью, потом донесся мужской голос. Ульрих прислушался, посмотрел в окно. Начинало светать.

— Опять к ней какой-то знакомый, — и он продолжил.

За стеной громко, взволнованно заржала лошадь.

— Лотарь! — Ульрих быстро поднялся с колен и взял меч. Он так и не дочитал до конца молитву.


Тяжелый кулак чуть не свернул челюсть девушке. В ее глазах потемнело от боли. Все закружилось вокруг нее: лошади, стены конюшни, сеновал, человек стоящий перед ней на коленях, потом медленно поплыло. Нет, ей нельзя терять сознание! Радмила сильно зажмурилась и потрясла головой. Сознание стало возвращаться к ней. Сквозь темную пелену пред глазами она увидела, как на фоне восходящего солнца возник темный силуэт. Идиот, державший ее руки, издал тревожный звук и отпустил ее. И в этот миг горячая пульсирующая струя ударила ей в лицо, и тяжелое тело придавило ее к сену. Она еще толком не пришла в себя.

— Что со мной … — Радмила прикоснулась к своей ноющей челюсти. Она ощутила на губах терпкий привкус крови.

— Кровь? Моя? Как тяжело… — девушка с трудом выбралась из-под придавившего ее мертвого тела. Она еще плохо понимала происходящее. Голова раскалывалась на части. Она встала, оперлась на стену. Ноги тряслись. Радмила в забытьи побрела к дверям, держась за стену. Заметила обезглавленное тело, но ей все это представлялось каким-то страшным сном. Сейчас она проснется и все исчезнет! Быстрее к свету!

Девушка стояла в дверях. Оранжевое солнце поднялось над лесом. Радмиле оно показалось каким-то зловещим. Она его сейчас ненавидела. Почему она не просыпается? До нее донеслись испуганные вопли. Она уже поняла, что это не сон. Радмила прищурила глаза. Прочь от дома убегал слабоумный. Он то падал, то вставал, размахивая руками, оборачивался и снова падал. Следом за ним большими шагами шел рыцарь. Вот он настиг дурачка, который опять упал и закрыл голову руками, одним рывком за шиворот поднял с земли и занес высоко над собой меч. В свете лучей блеснуло лезвие. Радмила закрыла уши руками, чтобы не слышать страшного хруста. И рассеченное на две части тело рухнуло на снег.

В голове не было никаких мыслей. Она стояла и смотрела на солнце. Она не видела, как рыцарь вытянул за ноги из конюшни труп насильника. Как он отволок оба тела в лес.

Она бы еще долго стояла, если бы он к ней не подошел и не закрыл собой солнце. Он молча накинул на ее обнаженные плечи одеяло. Радмила опустила голову, крупные слезы потекли из ее глаз. Она вытирала их одеялом, но они текли и текли. Никто никогда ее не защищал. Она давно привыкла надеяться только на себя. Она никогда не была плаксой. Как-то, лет десять назад, она свалилась с дерева и сильно ушиблась. Вместо того, чтобы ее пожалеть, мать только отругала и сказала, что ни женщине, ни мужчине плакать не позволительно. Боги наказывают людей за слезы. Но в последнее время, оставшись совсем одна, Радмила чувствовала такое одиночество, что сдержать слезы не было никаких сил.

— Спасибо тебе! — тихо сказала Радмила.

Рыцарь ничего ей не ответил. Он взял ее за подбородок и немного приподнял.

Радмила посмотрела ему в глаза. Они возбужденно горели, как яркие звезды. Но это был не взгляд охваченного похотью насильника, а взгляд человека, возбужденного пролитой кровью. Он поправил сползавшее одеяло и отошел.

Радмила еще постояла немного. Она себя чувствовала такой грязной, что, тихонько рыдая, бросилась бежать к ручью. Он смоет с нее всю эту скверну! Зашла по колена в ледяной ручей. Ее бил озноб. Ладонями зачерпывала воду, лила на себя. Холод проникал в ее тело, сводил ноги. Она думала, что никогда не отмоется от тех грязных лап. Радмила мысленно обратилась к богам, умоляя очистить ее тело. Где-то рядом заворковал дикий голубь. Девушка решила, что это знак, и ее молитва была услышана. Она поднялась из ручья и, дрожа всем телом, побежала к конюшне.

В помещении стоял тяжелый запах. Длинный багровый след тянулся через всю конюшню, разрытое сено было местами пропитано кровью. Радмила зажала пальцами нос. Она больше здесь не могла находиться, после всего перенесенного. Тошнота подступала к горлу. Ее одежда… где она? Радмила посмотрела по сторонам, еле сдерживая рвоту. Возле стены валялись ее помятый нарядный сарафан и остальные вещи. Надо как-то снять напряжение, успокоиться! Есть только одно средство. Девушка метнула быстрый взгляд на Голубу. Лошадь мгновенно уловила ее мысли и радостно застучала копытами. Бешеная скачка! Если бы ее хозяйке только было известно, как она это обожала! Ее неукротимая энергия требовала выхода. Девушка оделась и вскочила в седло.


Покорение Лотаря


Голуба вылетела из конюшни вихрем, и Радмила, чуть-чуть не задев головой дверной проем, едва успела пригнуться. Вот кобылица уже на лесной дороги, и с нетерпением ждет команды хозяйки.

— Галопом! — крикнула отчаянная наездница и хлестнула кобылу плеткой.

Лошадь громко заржала, встала на дыбы, глаза у нее восторженно засверкали. Молодая всадница едва удержалась в стременах. Голуба задержалась на миг. Она снова почувствовала это потрясающее ощущение, когда они с Радмилой сливаются в одно целое. Сейчас она покажет себя этому лесу и его обитателям!

Через некоторое время, изрядно вымотавшись, девушка и кобылица вернулись домой.

Радмила с удивлением обнаружила в конюшне двух привязанных лошадей.

— Он их завел. Не оставил на холоде. Надо будет их кому-нибудь продать, — мелькнуло в голове.

Она долго не решалась зайти в дом. Напоила уставшую лошадь, накормила всех лошадей, убрала из конюшни испачканную солому, подавляя отвращение. Вороной конь стоял в загоне, значит, рыцарь еще здесь, как теперь смотреть ему в глаза? Ведь он видел ее обнаженной! Ей было так неловко перед ним! Девушка набросила на себя одеяло, она совсем застыла и дрожала от холода. Вся теплая одежда осталась в доме. Она вспомнила его бледное лицо. Он был еще нездоров. Как же его отблагодарить? Затаив дыхание, девушка тихо зашла в сени. Поразмыслив, спустилась в погреб, достала медовый квас, яблоки. Она поднималась по лестнице, пытаясь замедлить каждое свое движение. Еле слышно открыла внутреннюю дверь, сделала шаг — и чуть не споткнулась. На полу возле двери лежала разделанная тушка косули. В избе пахло жареным мясом. Мужчина сидел за столом, широко расставив ноги, и энергично уплетал за обе щеки.

— Когда он успел добыть косулю? Получается, я так долго отсутствовала? — Радмила еще минуту постояла на пороге и маленькими шажками подошла к столу. Поставила кувшин с квасом, миску с яблоками. Мужчина вытер рукой рот и пододвинул к ней сковороду с жареными кусками дичи. Радмила присела и взяла самый маленький кусочек.

Рыцарь уже поел, встал из-за стола и, удовлетворенно вздохнув, сел на скрипучую лавку напротив девушки. Радмила медленно протянула руку за следующим куском. Она краем глаза посмотрела в сторону сидящего мужчины.

— По-моему, он улыбается, я что-нибудь не так делаю? — она почувствовала, как ее щеки стал заливать румянец. Радмила проглотила кусок не разжевывая, и, как следовало ожидать, подавилась. Кусок застрял у нее в горле. Она попыталась все-таки проглотить, стучала себя по спине, но злосчастный кусок так и оставался на месте. Радмила была в отчаянии и вся покраснела от стыда, вызванным ее безвыходным положением.

Рыцарь в это время покатывался со смеху. Он уже двумя руками держался за живот, не в силах смеяться. Старая лавка под ним страшно затрещала и сломалась. Он так и сел на пол, вместе с лавкой. Черный ворон сорвался со своей полки и стал летать по всей комнате, испуганно каркая, в поисках выхода. Мужчина тут же вскочил, громко выругался, пнул ногой трухлявое дерево. Он был сильно раздосадован.

Радмила еле сдерживала смех, закрывала рот рукой. Но это было выше ее сил. Кусок моментально выскочил из горла, и она от всей души рассмеялась. От смеха из глаз брызнули слезы. Давно она так не веселилась! Она не обращала внимания на его гневный взгляд. Она просто давилась от смеха! Все ее печали как рукой сняло. Она уже забыла про разбойников.

Он стоял над ней, скрестил руки на груди и сердито смотрел, как она хохочет. Ворон решил воспользоваться ситуацией и спикировал вниз за сочным куском.

— Как мне уже осточертела эта наглая птица, сейчас я ее прибью! — Ульрих поднял полено и запустил в вора. Но немного промазал, и глиняный горшок с грохотом упал на пол. Ворон победоносно каркнул и приземлился на сундук. Девушка умирала со смеха. Она так заразительно смеялась, что он тоже не выдержал и стал смеяться. Потом она как-то резко замолчала, вытерла глаза. Он еще продолжал смеяться. Радмила с любопытством глянула на него.

— Как же меняется выражение его лица! Еще несколько минут назад он с высокомерным видом, не удостоив ее и взглядом, шваркнул ей под нос миску, как будто она его прислуга. А теперь стал похож на вредного шкодливого мальчишку! Какой странный человек! — Радмила задумчиво на него посмотрела. Смеется как ребенок! А какие он бросал на нее злобные взгляды, когда лежал на полу, и не мог встать!

Ульрих заметил, что она молчит, и тоже перестал смеяться. Улыбка сошла с его лица. Он снова стал надменным рыцарем. Между ними возникла напряженная пауза.

Тевтонцу было неуютно в обществе красивой девушки. Он слышал соблазнительный женский запах. А он уже давно не был с женщиной, и тело властно напоминало ему о своих потребностях. Ульрих гнал прочь от себя эти нечестивые мысли и образы. Он не связывался с постоянными любовницами, брал женщин, когда хотел, мало считаясь с их согласием. Но сейчас было несколько иначе. Ведь она спасла ему жизнь. Жалость, которую он испытал сегодня утром к девушке, сменилась яростью. На самом деле он больше злился на себя. Он думал, что способен управлять своей плотью. Он больше не поддастся этому искушению. Уставилась на него своими васильковыми глазищами! Хоть бы постеснялась на мужчину так смотреть! Глупая! Наверно, она не понимает, как он борется с собой! Если бы он не прикрыл ее, она бы так и осталась стоять в чем мать родила! Чего от нее ждать? Язычница! Пресвятая дева, избавь меня от этого наваждения! Завтра же он покинет ее жилище. А сейчас самое лучшее для него будет лечь спать. Впереди предстоит длинная дорога!

Ульрих вытер вспотевший лоб и направился к лежанке. Молча прошел мимо стоявшей девушки и забрался на печь. Приступы кашля один за другим совсем измучили его.

Радмила вздохнула. Опять ее ждала бессонная ночь. В конюшню она теперь ни за что не пойдет.

— Может, натереть его барсучьим жиром, это бы смягчило кашель. Еще неплохо бы снотворное принять. Если он, конечно, захочет. Он такой странный! Это единственное, чем я могу его отблагодарить, — подумала девушка.

Она сходила в чулан и вернулась с двумя маленькими горшочками. Содержимое одного развела водой и перелила в кружку. Радмила подошла к печке, встала на цыпочки.

— Слезь, прошу тебя, с лежанки! Я натру твою грудь, тебе легче станет! — Радмила дотронулась до его плеча. Ульрих вскочил как ужаленный. Радмила стала ему жестами объяснять, что она хочет натереть его. Она дотрагивалась до своей груди, делала круговые движения рукой, подносила к нему горшочек, показывала, что это всего лишь жир, глубоко дышала, чтобы как-то объяснить ему, что она хочет сделать.

— Какой ты несообразительный! Тебе же станет намного легче! Ты сможешь уснуть! — Радмила изобразила кашель. — И я тоже усну! — она указала пальцем в сторону своей кровати и закрыла глаза. — Понимаешь, я не могу больше ночевать в конюшне! Там так страшно!

Ульрих был поражен. Такого он еще не видел! Что она хочет этим сказать? Что пламя страсти кипит у нее в груди? И ей не спится одной? А эти снадобья для улучшения мужской силы? Видит бог, я не против облегчить ее страдания! — с этими приятными мыслями пораженный Ульрих упал на спину.