Нора Робертс - Любовь Лилы

Свободная? Возможно, что, однако, не равнозначно неразборчивости. Заигрывает? Да, это непроизвольно получалось, но не означало злого умысла или коварства.

Если мужчина флиртует с женщинами — он просто любезен. Если женщина флиртует с мужчинами — провоцирует. Ладно, она абсолютно уверена, что игра между полами — улица с двухсторонним движением, и любила играть. А что касается распрекрасного профессора…

Лила свернулась в напряженный защитный клубок. О Господи, он обидел ее. Всем, что, заикаясь и извиняясь, объяснял. И при этом выглядел до глупости ошарашенным.

Такая женщина, как вы. Фраза крутилась в голове.

Разве он не понял, что сделал с ней своей бережной нежностью? Разве не ощутил, как глубоко затронул ее? Все, чего она хотела, — чтобы он снова касался ее, так мило и застенчиво улыбался, и говорил, что волнуется за нее, что ему интересно, кто она, какая она, что чувствует в глубине души. Она хотела уюта и покоя, а от него так и веяло спокойствием и надежностью. Лила смотрела на него, внезапно застигнутая захлестывающей любовью, ужасаясь и трепеща, а он отдернулся, словно получил удар в челюсть.

Надо было ударить. Если это и есть любовь, то ей вообще ничего такого не нужно.

Может, из-за того что вокруг царила тишина, или из-за того что прислушивалась, Лила распознала шаги Макса, поднимающегося по лестнице. Он нерешительно застыл возле ее спальни. Она затаила дыхание, хотя сердце билось, как сумасшедшее. Он сейчас распахнет двери, подойдет к ней и скажет то, что она так жаждет услышать? Лила практически видела, как он тянется к ручке. Потом снова раздались шаги, когда Макс двинулся дальше по террасе к своей комнате.

Лила шумно выдохнула. Это не соответствует его принципам — прийти незваным. Там, на лужайке, он последовал за инстинктами, а не разумом, признала она. Никто не выигрывал от этого больше Лилы. Для Макса это был случайный момент — луна, настроение… Трудно обвинять его и, уж конечно, невозможно ожидать, что он чувствует то же, что и она. Хочет того же самого.

Лила искренне надеялась, что профессор всю ночь не сомкнет глаз.

Она захлюпала носом, жуя шоколад, затем задумалась. Всего два месяца назад Кики пришла к ней, обиженная и злая, потому что Трент поцеловал ее, а затем принес извинения за это.

Скривив губы, Лила упала спиной на кровать. Возможно, это типичная мужская глупость. Или ошибки воспитания, впитанные с молоком матери. Если Трент просил прощения, потому что тревожился о Кики, то из этого могло следовать, что и Макс разыграл те же карты.

Интересная теория, и ее, должно быть, не слишком трудно доказать. Или опровергнуть, со вздохом допустила Лила. В любом случае лучше узнать наверняка, пока она еще глубже не увязла в своих чувствах. Надо придумать план.

Лила решила, что сделает все в лучшем виде, и с тем заснула.

Учитывая размеры Башен, совсем нетрудно при желании избегать кого-то, и Макс заметил, что Лила не попадалась ему на глаза уже пару дней, в чем не мог обвинять ее, только не после того, как по-глупому все испортил.

Хотя немного злило, что она, скорее всего, не примет простых и искренних извинений; вместо этого превратит ситуацию в… черт, если бы знать, что она думает по этому поводу. Единственное, в чем он абсолютно уверен, — Лила перевернула его слова и их значение, затем раздраженно умчалась прочь.

А еще он тосковал по ней, как безумный.

Макс заставил себя напряженно трудиться, закопался в штудировании книг, детально анализировал старые семейные бумаги, которые Аманда аккуратно рассортировала по датам и содержанию. Ему удалось найти последнее публичное упоминание ожерелья в газетной заметке, описывающей ужин с танцами в Бар-Харборе 10 августа 1913 года. За две недели до смерти Бьянки.

И хотя считал это просто авантюрой, Макс принялся выписывать имена прислуги, работавшей в Башнях летом 1913 года, которые сумел обнаружить. Некоторые из них вполне могли быть еще живы. Разыскать этих людей или их семьи трудно, но не невозможно. Он задумал попросить пожилых служащих вспомнить молодость. Часто именно воспоминания стариков о давно прошедших днях были кристально ясными.

Идея поговорить с кем-то из тех, кто знал Бьянку и видел ее — или ожерелье, — возбуждала. Прислуга наверняка знала привычки своих нанимателей, и он, без сомнения, раскопает все семейные тайны.

Воодушевленный своей затеей, Макс склонился над бумагами.

— Вижу, трудитесь изо всех сил.

Он оторвался от документов, моргнул и уставился на Лилу в дверном проеме кладовой. Не требовалось особой сообразительности, чтобы по отрешенному совиному взгляду, брошенному на возмутительницу спокойствия, понять, что она выдернула профессора из прошлого, и ей тут же захотелось обнять его. Вместо этого Лила лениво прислонилась к косяку.

— Помешала?

— Да… нет. — Черт побери, рот пересох. — Просто… э-э-э… работаю со списками.

— У меня есть сестра с теми же проблемами.

На ней был свободный белоснежный хлопковый сарафан, волосы, как у цыганки, струились вниз, словно всполохи огня, длинные серьги из малахита покачивались в ушах, пока она пересекала комнату.

— Аманда… — ладони повлажнели, и Макс отложил карандаш в сторону, — проделала колоссальную работу по систематизации всей этой информации.

— Она просто монстр организованности.

Лила небрежно оперлась бедром на стол, за которым он сидел.

— Симпатичная рубашка.

Сорочку с карикатурными корчащимися человечками она сама выбрала для него.

— Спасибо. Я думал, вы на работе.

— Сегодня у меня выходной.

Она обошла стол кругом и склонилась над его плечом:

— А у вас когда-нибудь такое бывает?

Хотя Макс осознавал, что это нелепо, но почувствовал, как напряглись мускулы.

— Бывает что?

— Выходной.

Отбросив в сторону волосы, Лила повернулась к нему лицом:

— Чтобы поразвлечься.

Макс не сомневался, что она специально проделывает все это. Возможно, со злорадным удовольствием наблюдает, как рядом с ней он превращается в полного идиота.

— Я занят.

Профессор сумел оторвать пристальный взгляд от лукавого рта и упрямо глянул на лежащий перед ним список, но не смог разобрать ни слова.

— Действительно занят, — почти отчаянно добавил он. — Пытаюсь выписать имена всех людей, которые работали здесь в то лето, когда умерла Бьянка.

— Прекрасная идея.

Лила склонилась еще ниже, восхищаясь его откликом на себя. Это, должно быть, больше чем простая похоть. Мужчина не стал бы так неистово сопротивляться примитивным желаниям.

— Хотите помогу?

— Нет, нет, это работа для одного.

Макс безумно мечтал, чтобы искусительница ушла, пока он еще в состоянии держать себя в руках.

— Наверное, здесь ужас что творилось после смерти Бьянки. Но хуже всего пришлось Кристиану — услышать об этом или прочитать, и ощущать себя совершенно бессильным. Думаю, он очень любил ее. А вы когда-нибудь были влюблены? — спросила Лила, снова пристально посмотрев на него.

Теперь она не улыбалась, дразнящий свет в глазах исчез. По каким-то неуловимым признакам Макс понял, что это самый серьезный вопрос, который она когда-либо ему задавала.

— Нет.

— Как и я. Как вы думаете, на что это походит?

— Не знаю.

— Но какие-то мысли у вас есть. — Она еще немного подалась к нему. — Гипотезы. Предположения.

Макс был почти загипнотизирован.

— Возможно, это похоже на обладание собственной вселенной. Как во сне, где все преувеличено, каждая частичка потеряла равновесие и все полностью в твоей власти.

— Мне нравится, профессор.

Он уставился на изгиб манящих губ, жаждая вновь испробовать их на вкус.

— Не хотите прогуляться, Макс?

— Прогуляться?

— Да, со мной. К утесам.

Он сомневался, что сможет хотя бы встать.

— Хорошая идея.

Ничего не говоря, Лила предложила ему руку. Когда он поднялся, она повела гостя через двери террасы.

Ветер гнал облака поперек синего неба, колыхал ее юбку и посылал в полет волосы. Лила беззаботно брела по дорожке, слегка сжимая ладонь Макса. Они пересекли лужайку, оставив позади шум стройки.

— Не очень люблю ходить пешком, — призналась она. — Потому что провожу большую часть времени на ногах, но обожаю бродить по утесам. Там ощущаются очень сильные, невероятно прекрасные воспоминания.

Макс снова подумал обо всех мужчинах, которые, вероятно, любили такую красавицу.

— Ваши?

— Нет, полагаю, Бьянки. И если не желаете верить в такие вещи, то просто насладитесь видом.

Он спускался по склону рядом с ней, чувствуя легкость, спокойствие, даже дружественность.

— Вы больше не сердитесь на меня.

— Сержусь?

Лила нарочито нахмурила брови. Она не собиралась облегчать ему жизнь.

— За что?

— За ту ночь. Понимаю, что расстроил вас.

— А, это…

Когда Лила больше ничего не добавила, он попробовал снова:

— Я думал об этом.

— Вот как?

Она взглянула на него непроницаемыми загадочными глазами.

— Да. Полагаю, что, скорее всего, не слишком хорошо справился с ситуацией.

— Хотите получить еще один шанс?

Он как вкопанный застыл на полпути, что заставило ее рассмеяться.

— Расслабьтесь, Макс.

Лила по-дружески поцеловала его в щеку.

— Просто поразмыслите над такой возможностью. Посмотрите, зацвела горная клюква.

Она нагнулась и дотронулась до россыпи розовых колоколообразных соцветий, цепляющихся за камни. Коснулась, но не сорвала, отметил он.

— Сейчас самое благодатное время для диких цветов. — Выпрямившись, отбросила волосы назад. — Видите, вон там?

— Сорняки?

— О, а я-то решила, что вы поэт.

Махнув головой, Лила взяла Макса под руку.

— Урок номер один, — начала она.

По дороге она указывала на крошечные скопления растений, выбивающиеся из щелей и расцветающие на скудной скалистой почве, учила распознавать дикую чернику, которая созреет в следующем месяце. Глубоко в траве жужжали пчелы, кое-где порхали бабочки. В ее присутствии все обыкновенное становилось волшебным.

Лила сорвала тонкий листик и растерла в пальцах, заполнив все вокруг острым ароматом, который напомнил Максу запах ее кожи.

Они стояли возле пропасти над водой. Далеко внизу бились и клубились волны в неустанной и бесконечной осаде. Лила показала, как найти птичьи гнезда, ловко пробираясь по узкой гряде и крепко цепляясь за трещины в камнях.

Именно это она проделывала каждый день для толп незнакомцев, да и для себя тоже. Но особенное удовольствие доставляла возможность разделить радость с Максом, знакомить его с чем-то совсем простым и одновременно изысканным, как крошечные белые песчанки и дикие розы, достигающие в высоту человеческого роста. Воздух походил на вино, настоянное на ветре, Лила присела на каменистый склон, впитывая его с каждым вдохом.

— Здесь просто невероятно.

А вот Макс не мог сидеть — слишком много впечатлений, слишком много эмоций переполняли его.

— Знаю.

Лила наслаждалась его удовольствием так же, как солнцем на коже и бризом в волосах. Легкие порывы ерошили густые пряди Макса, обаятельные глаза потемнели до цвета индиго, слабая улыбка изгибала губы. Рана на виске заживала, но, решила Лила, останется небольшой шрам, который добавит умному лицу немного беспутства.

Дрозд начал выводить трели, она обхватила колени руками.

— Хорошо выглядите, Макс.

Отвлекшись от созерцания окрестностей, он глянул на нее через плечо. Лила непринужденно устроилась на камнях, так же расслабленно, как на мягком диване.

— Что?

— Я сказала, что вы хорошо выглядите. Очень хорошо.

И засмеялась, увидев, как у него отвисла челюсть.

— Вам никто никогда не говорил, что вы привлекательны?

«И какую игру она затеяла теперь?» — задался он вопросом и неловко пожал плечами.

— Нет, насколько я помню.

— Ни одна из сраженных наповал знаменитым профессором студенток не говорила вам такого? Какие все невнимательные! Мне кажется, кое-кто из них пытался попасться вам на глаза — а может, и замыслил кое-что большее, — но вы были чересчур увлечены своими книгами, чтобы заметить.

Макс нахмурился.

— Я не веду монашеский образ жизни.

— Конечно, — улыбнулась Лила. — Я уже поняла.

Ее слова ярко напомнили о том, что произошло между ними двумя ночами раньше. Он касался ее, пробовал на вкус и едва удержался, чтобы не овладеть прямо на траве. И Макс помнил, как она умчалась, разъяренная и обиженная. А теперь насмехалась над ним, едва ли не провоцировала повторить ошибку.