Нора Робертс - Любовь Лилы

Дом был построен из гранита, спокойного и крепкого камня, ничуть не портившего причудливую архитектуру. Макс ощущал себя исследователем замка, несокрушимого оплота истории, который занял пост на скалах и держался там вот уже несколько поколений.

Потом услышал современное гудение мотопилы и вырвавшееся мужское проклятье. Подойдя ближе, узнал характерные звуки строительного процесса — удары молотка по дереву, жестяную музыку из портативного радио, визг сверла. Когда дорожку перегородили козлы, древесина и непромокаемый брезент, он понял, что нашел источник шума.

Из еще одних дверей на террасу вышел мужчина, вокруг загорелого лица топорщились светло-рыжие волосы. Он искоса взглянул на Макса, потом засунул руки в карманы.

— Вижу, уже встали и бродите вокруг.

— Более или менее.

«Парень выглядит так, словно по нему прошлось стадо мулов, — подумал Слоан, — Мертвенно-белое лицо, синяки под глазами, кожа блестит испариной от напряжения. Держится прямо только благодаря отчаянному упрямству». Слоан только укрепился в своих подозрениях.

— Слоан O'Рили, — назвался он, протягивая руку.

— Максвелл Квартермейн.

— Я слышал. Лила сказала, что вы профессор истории. Взяли отпуск?

— Нет. — Макс нахмурился. — Нет, я так не думаю.

В его глазах Слоан увидел не уклончивость, а замешательство наравне с расстройством.

— Полагаю, все еще не пришли в себя.

— Наверное.

Макс машинально коснулся повязки на голове.

— Я был на судне, — пробормотал он, напрягаясь, чтобы оживить память. — Работал.

«Над чем?»

— Качка была довольно сильной. Я решил выйти на палубу, чтобы подышать свежим воздухом…

«Стоял у поручня, судно вздымалось под ногами. Паника».

— Думаю, упал…

«Прыжок, кувырок в воду».

— Должно быть, вывалился за борт.

— Странно, что никто не сообщил об этом.

— Слоан, оставь человека в покое. Он похож на международного вора драгоценностей?

Лила лениво поднималась по ступеням, по пятам следовал короткошерстный черный щенок. Собака подпрыгнула, шлепнулась, исправилась и сумела попасть передними лапами на колени Слоана.

— А я гадала, где вы блуждаете, — продолжила Лила, обхватив рукой подбородок Макса и внимательно осмотрев лицо. — Выглядите немного лучше, — решила она, пока песик обнюхивал пальцы его ног. — Это Фред, — сообщила она. — Он кусает только преступников.

— О. Хорошо.

— Раз уж вы получили его одобрение, почему бы не спуститься обратно? Можете, сидя на солнышке, пообедать.

Давно пора присесть, понял Макс, и позволил Лиле увести себя.

— Это действительно ваш дом?

— Фамильное гнездо. Мой прадед построил его в начале столетия. Только посмотрите на Фреда.

Собака, прыгающая между ними, наступила на собственное ухо и завизжала. Макс, который и сам двигался медленно и неуклюже, сразу же проникся симпатией к щенку.

— Мы размышляем, не отдать ли его в балетную школу, — пошутила Лила, пока Фред старался встать на лапы.

Заметив недоуменный взгляд Макса, девушка погладила его по щеке.

— Думаю, вам стоит попробовать куриный суп тети Коко.

Лила заставила его сесть и следила за ним, пока он ел. Ее покровительственные инстинкты обычно включались только для членов семьи или травмированных птичек. Но что-то в этом мужчине трогало ее. «Он выглядит растерянным, — подумала девушка, — и беспомощным, и что-то таится в глубине этих больших синих глаз, что-то большее, чем усталость». Она почти видела, как он изо всех сил пытается связать одну мысленную картину с другой.

Макс ощутил, что суп спасает его жизнь, так же как Лила, придавая организму тепло и необходимые силы.

— Я упал за борт, — внезапно сказал он.

— Похоже на то.

— Не помню точно, что делал на том судне.

В кресле напротив него Лила подняла гибкие ноги и приняла позу лотоса.

— Взяли отпуск?

— Нет. — Макс нахмурился. — Нет, я не беру отпусков.

— Почему?

Лила потянулась и взяла крекер с его тарелки, сверкнув тремя браслетами.

— Преподаю.

— В университете, — лениво протянула она.

— Всегда читаю лекции на летних курсах. Кроме того…

Что-то требовательно застучало в голове.

— Этим летом намеревался заняться чем-то еще. Научно-исследовательской работой. И собирался начать писать книгу.

— Книгу, правда?

Она смаковала печенье, словно на нем была намазана икра. Макса восхищало такое искреннее чувственное удовольствие.

— Какого рода?

Ее слова встряхнули его. Он никогда и никому не рассказывал о своих планах. Никто из его знакомых и не подозревал, что прилежный, живущий по установленному распорядку Квартермейн мечтает стать романистом.

— Пока еще размышляю, но у меня появился шанс воплотить в жизнь этот проект… семейная история.

— Что ж, у вас бы все получилось. Я была ужасной студенткой. Да, — сообщила Лила с улыбкой во взгляде. — Не могу представить, что кто-то желает быть преподавателем. Вам нравится ваша работа?

Не имело значения, нравится или нет. Он просто занимался этим.

— Справляюсь.

Да, понял Макс, вполне справляется. Студенты его курса обладают большими знаниями, чем остальные. Его лекции охотно посещали и хорошо воспринимали.

— Это не одно и то же. Можно взглянуть на вашу руку?

— Мою — что?

— Вашу руку, — повторила Лила, взяла его за кисть и перевернула ладонью вверх. — Хм.

— Что вы делаете?

На какую-то безумную секунду ему показалось, что она прижмется к ней губами.

— Смотрю на вашу ладонь. Интеллект преобладает над интуицией. Или, возможно, вы просто доверяете своим умственным способностям больше, чем инстинктам.

Глядя на ее склоненную голову, Макс нервно засмеялся.

— Вы на самом деле верите в такие вещи? В хиромантию?

— Конечно… но это не просто линии и знаки, это судьба.

Лила слегка улыбнулась ему, одновременно мягко и возбужденно.

— У вас очень четкий рисунок. Взгляните сюда.

Она скользнула пальцем по ладони, заставив его сглотнуть.

— Вам предстоит долгая жизнь, но видите этот перерыв? Почти смертельный опыт.

— Вы это придумали.

— Так написано у вас на руке, — указала она. — Развитое воображение. Думаю, вы напишете книгу… но надо поработать над уверенностью в себе.

Лила снова с симпатией взглянула на него.

— Тяжелое детство?

— Да… нет. — Макс смущенно откашлялся. — Не хуже, чем у всех, полагаю.

Она подняла бровь, но ничего не сказала.

— Ладно, сейчас вы уже большой мальчик.

Небрежным движением Лила отбросила волосы назад, потом снова вернулась к изучению его ладони.

— Так… смотрите, это линия карьеры и отклонение от этого пути. Вы удовлетворены своей профессией — пропахали для себя глубокую колею, — но вот разветвления. Может быть, как раз литературная работа. Придется сделать выбор.

— Я всерьез не думал…

— Уверена, что думали. Причем несколько лет. Теперь холм Венеры. Хм. Вы очень чувственный мужчина.

Лила в очередной раз пристально посмотрела на него.

— И прекрасный любовник.

Он не мог оторвать глаз от ее губ — полных, ненакрашенных, игриво изогнутых. Целовать их — все равно что погрузиться в сон, темный и эротичный. И если мужчина попробует их, то никогда не захочет просыпаться.

Лила почувствовала, что, кроме развлечения, появилось что-то еще. Что-то неожиданное и возбуждающее. «Это потому что он так смотрит», — решила она. С таким всепоглощающим желанием. Словно она единственная женщина в мире… безусловно, единственная, кто имеет значение для него.

Среди живущих не нашлось бы такой женщины, которая не растаяла бы под подобным взглядом.

Впервые в жизни Лила ощутила, что мужчина вывел ее из равновесия. Она привыкла контролировать и задавать тон отношениям собственной непринужденной повадкой. С того времени, как поняла, что мальчики отличаются от девочек, она использовала врожденную власть, чтобы направлять особей противоположного пола по выбранной ею дорожке.

Но Макс обескураживал.

Пытаясь вести себя естественно, что всегда давалось легко, Лила начала выпускать его ладонь. Макс удивил обоих, потянувшись, чтобы удержать ее.

— Вы, — протянул он, — самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел.

Стандартная фраза, даже клише, и уж точно не должно было подпрыгнуть сердце. Лила изобразила улыбку и отстранилась.

— Не слишком перенапрягайтесь, ладно, профессор?

В глазах вспыхнуло раздражение, прежде чем он откинулся назад, недовольный как собой, так и ею. Макс никогда не считал себя Казановой. И при этом никто так небрежно не ставил его на место.

— Но это всего лишь констатация факта. А теперь, полагаю, должен позолотить вашу ручку, однако я гол как сокол.

— Хиромантия на дому.

Лила пожалела, что была настолько бойкой и резкой, поэтому снова улыбнулась:

— Когда почувствуете себя лучше, устрою вам экскурсию в башню с призраками.

— Не могу дождаться.

Сухой ответ заставил ее рассмеяться.

— Я чувствую вас, Макс. Думаю, вы можете быть очень веселым, если отбросите напряженность и задумчивость. Ну, а теперь пойду вниз, так что наслаждайтесь тишиной. Будьте хорошим мальчиком и отдохните еще немного.

Возможно, он и ослаб, но мальчиком точно не был. Макс поднялся вслед за ней, и, хотя движение удивило ее, Лила подарила ему очередную ленивую улыбку. «Цвет лица возвращается», — отметила девушка. Глаза прояснились и, так как Макс оказался только на дюйм или два выше Лилы, оказались почти на одном уровне с ее.

— Могу я еще что-нибудь сделать для вас, Макс?

Он почувствовал себя и более уверенным, и одновременно благодарным.

— Только ответить на вопрос. Вы увлечены кем-то?

Она подняла бровь и отбросила волосы на спину.

— В смысле?

— Это простой вопрос, Лила, и заслуживает простого ответа.

Менторский тон заставил ее нахмуриться.

— Если вы имеете в виду, увлечена ли я эмоционально или сексуально каким-нибудь мужчиной, то ответ — нет. В данный момент.

— Хорошо.

Смутное недовольство в ее взгляде польстило ему. Он хотел получить ответ и получил его.

— Пожалуй, профессор, я отвлекла вас от еды. Вы кажетесь мне слишком разумным, чтобы впасть в такого рода благодарность.

На сей раз улыбнулся он.

— Какого рода?

— Похожей на похоть.

— Вы правы. Улавливаю разницу… особенно когда чувствую одновременно и то и другое.

Собственные слова удивили Макса. Возможно, близость смерти помутила рассудок. На мгновение Лила так глянула на него, словно хотела залепить пощечину. Потом неожиданно рассмеялась.

— Полагаю, это просто еще одна констатация факта. А вы интересный человек, Макс.

«И, — мысленно решила она, унося поднос, — безобидный».

Наверное.

Даже после того, как Макс устроил денежный перевод со своего счета в Итаке [8], Калхоуны не позволили ему переехать в гостиницу. По правде говоря, он не слишком и настаивал. Никогда прежде его так не баловали и не тряслись над ним. Больше того, он ни разу не ощущал себя частью большого шумного дружного семейства. Они приняли его с радушным гостеприимством, одновременно неотразимым и добросердечным.

Макс узнал и оценил каждого как яркую личность и всех вместе как единое целое. В особняке всегда что-то происходило, и всякий имел что сказать по любому поводу. Для него — единственного ребенка в доме, где его начитанность считалась недостатком, — стало открытием очутиться среди людей, заботившихся и о себе, и друг о друге.

Кики работала автомехаником и, сияя таинственным светом новобрачной, со знанием дела рассуждала о двигателях. Энергичная и деловая Аманда трудилась помощником управляющего в близлежащем отеле. Сюзанна руководила компанией по озеленению и посвятила себя своим детям, отца которых никто не упоминал. Коко заправляла Башнями, готовила превосходную еду, очень ценила мужскую компанию и периодически нервировала Макса угрозами погадать на него на спитом чае.

И еще Лила. Он узнал, что она работает натуралистом в национальном парке Акадия, любит длительный сон, классическую музыку и изысканные десерты своей тети. Под настроение могла сидеть, развалившись в кресле, выпытывая подробности его жизни, или свернуться в солнечном луче, как кошка, отрешившись от него и всего остального вокруг, пока дрейфовала в одну из личных фантазий. Потом потягивалась, улыбаясь, и снова возвращалась в реальность.