Селеста Брэдли - Любовь меняет все

Как-то дождливым сумрачным вечером богатый ворчливый старик сел за стол, взял в руки перо и… решил судьбу всех своих потомков женского пола.

«Я, сэр Хамиш Пикеринг, будучи в здравом уме и твердой памяти, изъявляю сим свою последнюю волю.

Я смог подняться так высоко, как только может подняться баронет, у которого ума, воли и мудрости вдвое больше, чем у любого из этих бездельников, величающих себя пэрами королевства. Но женщина, если она не уродина, посредством брака может взлететь хоть до небес. Постарается, так и герцогиней станет.

Ни одна из трех моих дочерей не оправдала моих надежд. Мораг и Финелла, я потратил на вас столько, что за глаза хватило бы, чтобы окрутить и женить на себе самого знатного из англичан, но вы для этого и палец о палец не ударили. Вы рассчитывали, что вам все поднесут на блюдечке. Так вот: если кто из особ женского пола, рожденных в этой семье, надеется получить мои денежки, пусть знает: даром ей ничего не достанется. Придется потрудиться.

Итак, настоящим я заявляю, что все мое состояние до последнего пенни будет храниться там, где мои никчемные дочери до него не доберутся. Я учреждаю трастовый фонд в пользу той моей внучки, которая выйдет замуж за герцога Англии или за того, кто унаследует герцогский титул, будучи ее мужем, после чего все средства фонда перейдут ей и только ей.

Если у нее будут сестры: родные или двоюродные, которые не смогут выйти замуж, то каждая из них получит пожизненное содержание в сумме пятнадцати фунтов в год. Если у нее окажутся братья родные или двоюродные, что маловероятно, ибо, увы, в этой семье рождаются одни девицы, то каждый из них получит по пять фунтов, ибо столько денег было в моем кармане, когда я приехал в Лондон. Любой шотландец, стоящий той еды, что попадает ему в брюхо, сможет превратить пять фунтов в пятьсот за несколько лет.

Определенная сумма будет выдана каждой девице на выданье на наряды, булавки и прочее.

В случае если ни одна из моих внучек не выйдет за герцога или прямого наследника герцога, все пятнадцать тысяч фунтов пойдут на уплату штрафов и возмещение убытков тем, кто в обход таможни поставляет в Англию наш добрый шотландский виски, который и служит мне единственным утешением в моих горестях. Никчемные мои дочери, если ваша бедная святая мать видит вас сейчас, она, верно, и в раю плачет от огорчения!

сэр Хамиш Пикеринг

Удостоверили:

Б. Р. Стикли, А. М. Вулф,

нотариальная контора «Стикли и Вулф»

Такое вот странное завещание оставил после себя сэр Хамиш Пикеринг, и сейчас его внучки Фиби, Дейдре и Софи приехали в Лондон попытать счастья и побороться за приз в пятнадцать тысяч фунтов.

Фиби, дочь викария, девушка с добрым сердцем, но слегка подмоченной репутацией, уже проиграла, когда предпочла законному сыну герцога, что мог бы принести ей вожделенные пятнадцать тысяч фунтов, сына незаконного, без гроша в кармане. Отказавшись от денег, Фиби выбрала любовь, которая, по крайней мере на данный момент, казалась ей куда дороже золота, и сейчас вместе с любимым мужем пересекала Ла-Манш в предвкушении захватывающего путешествия по европейским столицам, которое, кстати, оплатил законный сын герцога и сводный брат жениха Рейфа маркиз Брукхейвен.

И теперь только красавица Дейдре, которую к роли светской львицы и покорительницы сердец с детства готовила мачеха, да еще невзрачная, вечно уткнувшаяся в книгу Софи оставались в игре. Маркиз Брукхейвен, который со дня на день должен получить герцогство, все еще был свободен. Но надолго ли? Мисс Дейдре Кантор вознамерилась сделать все возможное, чтобы он не засиделся в холостяках.

Англия, 1815 год

– Зверь остался без добычи! Сегодняшним утром у алтаря от маркиза Брукхейвена сбежала очередная невеста!

Колдер Марбрук, он же маркиз Брукхейвен, услышав свое имя из уст истошно вопившего мальчишки-газетчика, остановился как вкопанный посреди одной из самых оживленных улиц Лондона, едва не оказавшись под колесами телеги, нагруженной бочонками с элем.

Окрик возницы подействовал, и Колдер в последний момент успел отскочить в сторону. Тогда же он сообразил, что надо как-то заставить замолчать голосистого мальчишку. Колдер перебежал на другую сторону улицы, лавируя между экипажами и навлекая на себя праведный гнев кучеров и извозчиков.

– Читайте про Зверя из Брукхейвена! Узнайте, чем и как он отпугивает своих женщин!

Мальчишка-газетчик оказался вовсе не мальчишкой, а уже немало пожившим худосочным субъектом, обладавшим удивительно высоким для его лет голосом. Продолжая орать, продавец забрал монету из рук Колдера и вручил ему газету.

– Брукхейвеновский Зверь вновь выходит на охоту! – истошно вопил тщедушный тип. И вдруг, скользнув взглядом по лицу покупателя, в недоумении уставился на газету, с которой на него смотрел тот самый Брукхейвеновский Зверь.

– Так это вы, – еле слышно выдохнул разносчик и, нахлобучив кепку на глаза, постарался как можно быстрее раствориться в толпе.

Колдер не стал пускаться вдогонку. Он раскрыл газету и прямо на улице начал читать. Одетый во все черное, высокий и крепкий, Колдер был похож на скалу, вокруг которой бурлило и колыхалось людское море.

«Брукхейвеновский Зверь»… Ни титул, ни богатство не смогли избавить его от этой «черной метки». «Таинственные обстоятельства смерти предыдущей жены маркиза Брукхейвена, скончавшейся пять лет назад, оставили много вопросов, – читал он. – Скоропостижная кончина прелестной леди Брукхейвен, а теперь внезапное бегство из-под венца другой юной красавицы, случайно ли это? Или невеста решилась бежать, потому что испугалась чего-то жуткого и извращенного, что скрывается под благовидной внешностью и светскими манерами маркиза?»

Дальше Колдер читать не стал. Он гневно скомкал газету. Старые шрамы напомнили о себе. Болезненная реакция собственного организма на лживую статейку в бульварном листке удивила его. В этом опусе не было ничего, кроме досужих сплетен, приправленных фактами, которые можно трактовать, как угодно.

Но факты – вещь упрямая. С ними не поспоришь. Сегодня утром Колдер действительно отдал Рейфу женщину, которую выбрал себе в жены. Отдал, а не просто уступил, поскольку на церемонии венчания выступил в роли лучшего друга жениха, оказавшегося его более удачливым соперником. Разумеется, маркиз Брукхейвен отдавал себе отчет в том, что эта свадьба вызовет немало пересудов в обществе, где к браку принято относиться с особенно трепетным вниманием, если в брак вступает наследник герцогского титула.

Маркиз знал, что газетчики не оставят его в покое, но ошибочно предполагал, что нападки щелкоперов не смогут причинить ему боль. Пока Рейф, его сводный брат, и Фиби, его сбежавшая невеста, будут наслаждаться медовым месяцем, Брукхейвен рассчитывал отсидеться в четырех стенах своего лондонского дома и притвориться глухим ко всему тому, что не желал слышать.

Не вышло!

Типографская краска испачкала руки. Газета была напечатана на дрянной бумаге – дешевый бульварный листок для мелких умов. Сенсации, высосанные из пальца! Отчего же тогда так саднило грудь от обиды?

Тридцать четыре года безупречной жизни обесценились одной единственной ошибкой! И сколько потрачено сил на то, чтобы общество простило ему эту нелепую ошибку! Так что же, все старания напрасны? Из-за статьи в газетенке, нагло объявившей себя гласом общества!

Только сейчас маркиз стал осознавать, что на него смотрят. С удивлением? Или все же с подозрением? Возможно, о нем уже успели прочесть в газете? Возможно, уже обсуждают утреннюю свадьбу. Как и подробности гибели его покойной жены перемалываются досужими языками, пережевываются, а правда, искаженная до неузнаваемости, выбрасывается за ненадобностью.

Вокруг него море глаз, настороженных, осуждающих, злорадствующих… «Нет, это все неправда, – хотелось ему крикнуть им в лицо. – Все было совсем не так. И тогда, и сейчас».

Но вот, к несчастью, все именно так и обстояло.

С тех пор Колдер изменился. Он дал себе слово никогда больше не терять над собой контроль, ибо именно это – утрата самоконтроля – и стало решающим фактором, приведшим пять лет назад к гибели Мелинды, его первой жены.

Колдер помнил охвативший его гнев, помнил, как рушился мир вокруг него, когда он узнал о предательстве любимой женщины. Обида и ревность затуманили его разум. Он помнил об этом, но теперь, пять лет спустя, это было лишь воспоминание о воспоминании, словно второй акт пьесы, которую он смотрел давным-давно.

Но боль сегодняшней утраты, боль, пережитая им сегодняшним утром, все еще жгла нутро. Пять лет назад Мелинда бросила его ради мужчины, который в отличие от него, Колдера, смог пробудить в ней ответное чувство. И сегодня так же поступила с ним Фиби.

Правду о Мелинде и обстоятельствах ее смерти не знал никто, кроме самого Колдера; в нем видели лишь достойного жалости вдовца, утратившего всякий вкус к жизни. А между тем он был чудовищем, опасным не только для самых дорогих ему людей, но и для самого себя.

Впрочем, свету недолго выпало пребывать в неведении относительно того, что собой представляет маркиз Брукхейвен. Стоило разразиться новому скандалу, и вот, на тебе: «Брукхейвеновский Зверь обращает в бегство очередную невесту, которая ищет от него спасения в объятиях другого мужчины…»

Маркиз в недоумении уставился на фасад Брук-Хауса, его лондонского дома. Как он тут оказался? Сколько же он шел по улицам, не замечая ничего вокруг, погруженный в тяжелые думы? Фортескью, самый лучший дворецкий столицы, открыл ему дверь.

– Добрый день, милорд, – сказал Фортескью, забирая у Колдера шляпу и перчатки. – Мисс Кантор желает поговорить с вами. Она ждет в гостиной.

Колдер совсем забыл о том, что ближайшие родственницы его бывшей невесты все еще жили в его доме. Изначально он пригласил их погостить лишь до свадьбы, но, судя по всему, леди Тесса и обе ее подопечные вознамерились остаться у него навсегда.

Только этого ему не хватало! Вообще-то против пребывания под одной крышей с мисс Софи Колдер он ничего не имел, поскольку это невзрачное и застенчивое создание редко попадалось ему на глаза.

Другая кузина Фиби, мисс Дейдре Кантор, была особой весьма привлекательной и довольно неглупой – вполне сносная компания. Чего не скажешь о мачехе Дейдре. Колдер мечтал избавить себя от общества этой фурии так же горячо и страстно, как, верно, грешники в аду мечтают о глотке холодной воды.

Итак, мисс Дейдре желает поговорить с ним…

Поразмыслив, Колдер решил, что его уязвленная гордость не пострадает от толики женского внимания, даже если все, что этой девушке от него нужно, – это разрешение пожить под его крышей еще пару дней. На Дейдре действительно было приятно смотреть: точеная фигура и естественная грация, классические формы древнегреческих статуй…

В любом случае уж лучше общаться с ней, чем до бесконечности повторять про себя: «Брукхейвеновский Зверь»!

Мисс Дейдре Кантор поджидала Колдера в гостиной, разглядывая портрет, висевший над каминной полкой. Со стены на нее смотрел отец лорда Брукхейвена – слава богу, не он сам, ибо кем надо быть, чтобы повесить собственный портрет там, где ты вынужден смотреть на него изо дня в день! Впрочем, сходство двух лордов Брукхейвенов было налицо, так что, глядя на портрет отца, маркиз словно видел себя в недалеком будущем.

Как и его отец, лорд Брукхейвен был мужчиной видным. Широкий в плечах, темноволосый и темноглазый – как раз такими Дейдре представляла себе суровых и воинственных рыцарей в тех романах, что читала втайне от мачехи.

Если бы маркиз хотя бы изредка улыбался, его можно было бы назвать весьма привлекательным мужчиной, если вам нравятся смуглые брюнеты с несколько тяжеловесным подбородком и цепким взглядом, под которым мало кто чувствует себя уютно.

Дейдре нравились мужчины этого типа, и этот конкретный мужчина в частности. Светские дамы в своем абсолютном большинстве отдавали предпочтение мужчинам более изящным и холеным, как раз таким, которые и сейчас крутились вокруг Дейдре, хотела она того или нет, но Брукхейвена она приметила давно, несколько лет тому назад.

Глядя на портрет, Дейдре представляла себе Брукхейвена таким, каким увидела его впервые. Тогда Тесса взяла ее с собой на публичные слушания, касающиеся гибели леди Брукхейвен, – лондонская аристократия воспринимала такого рода события как способ развлечься. Дейдре взглянула на лорда Брукхейвена и сразу поняла, что уже никогда не сможет его забыть – высокого мужчину с гордой осанкой, надменным взглядом и…