Селеста Брэдли - Любовь меняет все

Грэм отстал от Софи всего на секунду. К парадным ступеням уже подали карету с фамильным гербом Брукхейвенов, для того чтобы отвезти Софи домой.

– Подвезете меня? – попросил Грэм. – Пешком до моего дома идти отсюда долго, а провести еще полчаса в обществе этого юного дарования у меня мочи нет. – Грэм оглянулся на спускающегося по ступеням Баскина. – Не нравится мне этот тип. Дерганый он какой-то.

Софи не питала к Баскину никакой симпатии, и все же сочла себя обязанной встать на его защиту.

– Полагаю, трудно любить того, кто не отвечает тебе взаимностью.

Грэм презрительно хмыкнул.

– Не думал, что вы настолько сентиментальны. Вы ведь выше всех этих девчачьих нежностей?

Софи отвернулась, чувствуя, как краснеет. Грэм рассмеялся.

– Ну, будет вам. Признайтесь мне, кого вы любите, Софи Блейк? Назовите мне его имя, чтобы я смог его похитить и заставить пойти с вами под венец!

И тогда Софи повернулась к нему, серые глаза ее были как грозовые тучи, переполненные гневом.

– Спасибо, но, если жениться на мне по доброй воле никто не захочет, я бы предпочла обойтись без жертв! И подвозить я вас не стану: прогулка пойдет вам на пользу! Если бы вы меньше играли в азартные игры, то у вас нашелся бы пенни на кэб!

Ошеломленный, Грэм наблюдал, как Софи прыгнула в карету. Все так же стоя на ступенях с открытым ртом, Грэм смотрел, как карета тронулась и покатилась по дороге.

– Вот черт! – сказал он самому себя. – Кажется, я сказал что-то не то. – Пожав плечами, он сунул руки в карманы и поплелся домой.

Грэму не пришлось терпеть компанию Баскина по дороге домой, поскольку тот так и остался стоять у входа в Брук-Хаус, с тоской глядя на окна.

Гости ушли, и Дейдре вновь осталась одна. В наступившей тишине она закрыла глаза, пытаясь расслабиться.

Сбросить напряжение отчего-то не получалось.

Колдер. Дейдре открыла глаза. Как тут расслабишься, если источник ее тревоги по-прежнему был где-то рядом, где-то в доме, скрывался за толстыми стенами своего кабинета. Трус.

А сама-то ты кто? Не трусиха? Зачем же тогда было столько времени выслушивать весь этот бред, что несет влюбленный в тебя щенок, да еще и поощрять его, строя глазки? Не проще ли было сказать ему напрямик, что тебе не нравится его поэзия?

Дейдре все еще не успела избавиться от исписанных убористым почерком Баскина листов со стихами, написанными от всего сердца человеком, который был ей безразличен. А тот, кто был ей далеко не безразличен, хранил холодное молчание. Дейдре в сердцах скомкала листы и швырнула в холодный камин.

Не нужны ей ни стихи, ни красивые слова. Ей нужен собственный муж, черт возьми!

Баскин топтался на ступенях Брук-Хауса, не решаясь уйти. Вообще-то он не собирался дарить драгоценную рукопись Дейдре, вернее сказать, леди Брукхейвен. Вначале надо было хотя бы переписать стихи. Она сама назвала его оду одним из лучших его произведений.

Стучаться в дверь после того, как только что распрощался с хозяйкой, как-то неловко, а тем более просить Дейдре вернуть ему стихотворение…

Может, лучше зайти без стука? А вдруг ему повезет, и он найдет рукопись на столе в пустой гостиной? А завтра он мог бы преподнести ей красиво переписанную копию.

Приободрившись мыслью о том, что ему тут всегда рады, Баскин открыл дверь и вошел в дом. Холл был пуст. Баскин быстрым шагом направился по коридору в сторону гостиной.

Услышав голоса, Баскин замер. Впереди он увидел дворецкого со спины. Его собеседницу Баскин видеть не мог, поскольку она стояла за углом. Как тут быть? Если его заметят, неловкости не избежать. Придется объяснять, как он сюда попал и что делает. Баскин уже хотел было повернуть назад, но, прислушавшись, решил задержаться.

– Что же получается? Дверь между спальней его светлости и моей хозяйки по-прежнему закрыта?

Баскин, вместо того чтобы попятиться к выходу, на цыпочках приблизился к дворецкому, пытаясь заглянуть за угол. И его усилия увенчались успехом. Фортескью разговаривал с хорошенькой молоденькой горничной. Вид у нее был несчастный.

– Ее светлость даже близко к той двери не подходит, – докладывала горничная. – Она даже попросила меня придвинуть к двери большое кресло!

Дворецкий покачал головой.

– Не лучшее начало для семейной жизни. Предыдущая леди Брукхейвен сумела продержаться несколько лет до того, как расколола каминную полку, когда промахнулась, швырнув вазой в его светлость.

– Я хотела у вас спросить, – запинаясь, сказала Патриция, – может, мне с ней поговорить? Если она просто боится… отношений с мужчинами, я могла бы… Вообще-то, по правде сказать, я бы не могла, но, может, кухарка могла бы с ней поговорить?

Баскин воспрянул духом. Надо ли понимать, что Дейдре не допускает своего мужа – этого неотесанного чурбана – к телу? И это, если он все правильно понял, началось с самой свадьбы?

Дейдре боится мужчину, которого называют Брукхейвеновским Зверем! Проклятие, чего же такого дикого и извращенного он от нее потребовал, если ей пришлось запереть дверь и забаррикадировать вход?

Или… Стоит ли надеяться? Или она лишь бережет себя для настоящей любви? Для него, Баскина?

Здесь, в этом логове Зверя, у Дейдре не было союзников. Послушные сатрапы Брукхейвена уже плетут заговор. Когда они уговорят ее вступить в немыслимые отношения с извращенцем – лишь вопрос времени. Помочь ей некому.

Баскин расправил плечи. Решение принято.

Никто не поможет ей, кроме него.

Дейдре, скинув туфельки, свернулась клубочком на диване в опустевшей гостиной. Ею овладела апатия. С того самого момента, как Брукхейвен вновь появился в обществе, Дейдре четко знала, чего хочет, и целенаправленно шла к осуществлению своей мечты. Вначале она должна была привлечь к себе его внимание, затем женить на себе, потом преподать ему урок, а теперь… Теперь ей хотелось одного – положить конец этим бесконечным интригам.

Погруженная в свои печальные мысли, Дейдре не сразу заметила, что открылась дверь. Поскольку никто не подошел к столу, чтобы смахнуть крошки и унести поднос, она подняла глаза.

– Баскин! – Дейдре бросила виноватый взгляд на валявшиеся в камине скомканные листы и, дабы отвлечь его, вскочила с дивана и подошла к нему с улыбкой. – Я думала, вы ушли.

Он смотрел на нее с какой-то особенной пристальностью.

– Но вы рады, что я не ушел, не так ли? Вам неприятно находиться одной в этом доме.

Чувствуя себя весьма неловко, она остановилась и, беззаботно рассмеявшись, направилась к двери.

– Я всегда рада хорошей компании, – сказала Дейдре. Рассчитывая, что, открыв дверь, она достаточно убедительно даст понять Баскину, что ему пора уходить, Дейдре взялась за ручку.

Баскин бросился к ней и крепко схватил за предплечье.

Дейдре в испуге уставилась на него.

– Мистер Баскин!

Он даже не подумал отпускать ее руку.

– Миледи, вы должны знать, что я всегда готов стать вашим защитником, если вы нуждаетесь в таковом. – Баскин смотрел ей в глаза. – А ведь вы нуждаетесь, верно?

Он стоял так близко, что резкий запах его одеколона бил в ноздри. Дейдре попыталась сделать шаг назад.

– Сударь, я не понимаю, о чем вы.

– Вы не должны передо мной притворяться! Перед кем угодно, но только не передо мной! Он шагнул ближе. – До того как я встретил вас, моя жизнь была подобна мерзкому туману, такому, что часто окутывает наш Лондон. И этот туман душил меня, отравлял каждый мой вдох. Я не хотел жить. Я не понимал, зачем мне жить, я потерялся в этом тумане. Я был один на целом свете, и все вокруг причиняло мне только боль. Сам мир был мне отвратителен, вы понимаете? Но появились вы, и туман рассеялся, пропал! Вы улыбнулись мне, и я впервые в жизни вдохнул живительный воздух полной грудью! Когда вы рядом, в душе моей всегда сияет солнце, даже когда идет дождь!

Это было его лучшее поэтическое произведение, только вот он этого не понимал. Но во взгляде его сквозило отчаяние, отчаяние на грани безумия, а то и за гранью. Дейдре сделалось не по себе, страх придал ей силы, и она вырвала руку.

– Баскин, я самая обыкновенная женщина. Вы не должны расписывать меня такими красками…

Он бросился к ней и схватил ее за предплечья обеими руками.

– Вы и есть свет! Разве вы не понимаете? Без вас туман вернется, тьма опустится и… – Баскин упал на колени, обхватив ее руками за талию, зарывшись лицом в живот. – Вы должны меня спасти! Должны!

Господи, да он и вправду спятил! Дейдре буквально тряхнуло от страха. Упершись ладонями ему в плечи, она изо всех сил оттолкнула его. Баскин упал на спину, ударившись о край дивана. Он смотрел на нее так, словно не верил своим глазам.

– Дейдре, любовь моя, мой свет, моя путеводная звезда…

Дейдре попятилась. Руки ее дрожали, да и внутри все сжалось от страха.

– Я замужем, мистер Баскин, – сказала она как можно строже. Господи, да у нее и голос тоже дрожал!

Лицо Баскина прояснилось. Он медленно поднялся с пола. Стыда за свою выходку он, видимо, не испытывал. И, что совершенно необъяснимо с точки зрения нормального человека, он казался довольным.

– Да, конечно. – Баскин улыбался. Он был спокоен, и это спокойствие отчего-то пугало не меньше, чем прежнее лихорадочное возбуждение. – Я точно знаю, что с этим делать.

Баскин протянул ей руку, Дейдре сделала еще шаг назад.

– Вы должны немедленно уйти, мистер Баскин.

Он невозмутимо кивнул.

– Да, вы, вероятно, правы. Мы ведь не хотим вызывать подозрение, верно? Продолжайте держать дверь на замке, миледи. – Баскин смотрел на нее, и Дейдре видела в этом остекленевшем мутно-голубом взгляде то, чего никогда не замечала прежде. – Я вернусь.

С этими словами Баскин низко поклонился ей и, круто развернувшись, вышел из комнаты с гордым видом. Ни дать ни взять король.

Дейдре обхватила себя руками. Ее трясло.

– Да, черт возьми, дверь надо запереть. Он ведь форменный маньяк! – Баскин всегда виделся ей безобидным чудаком, неуклюжим и слабым. Но сейчас она поняла, что недооценивала его силу. Ей, женщине, не справиться даже с таким доходягой, как Баскин. Эта гостиная, такая милая и уютная, вдруг показалась ей предательски ненадежной, и Дейдре поспешно покинула ее.

Бегом, не останавливаясь, она побежала наверх и, лишь запершись в собственной спальне, почувствовала себя в безопасности. Прислонившись спиной к двери, Дейдре, наконец, смогла отдышаться.

Не раз и не два случалось так, что любовники Тессы ночью покидали ее спальню и забредали туда, где им делать было нечего, заглядывали в спальни тех, кто их там совсем не ждал.

Впервые это случилось с Дейдре, когда ей исполнилось четырнадцать. К счастью, мужчина был сильно пьян, и все, на что он оказался способен, – это повалить ее на кровать. Когда он навис над ней, прижимая руки к матрасу, Дейдре изо всех сил ударила его коленом в пах и, пока он беспомощно корчился на полу, вылезла из окна и спустилась по водосточной трубе. Одно из окон первого этажа было открытым, и, забравшись внутрь, Дейдре оказалась в кабинете отца. К счастью, дверь кабинета прочно запиралась. С тех пор Дейдре всегда спала там, когда Тесса оставляла любовника у себя на ночь. Свернувшись клубочком на диване, Дейдре укрывалась халатом отца, что до сих пор висел на крючке двери, и засыпала. И ей снилось, что отец все еще здесь и что он возмущенно смотрит на нее, непрошеную гостью.

И сейчас, как и тогда, Дейдре могла обратиться за помощью разве что к призракам.

Баскин действовал осмотрительно. Он вышел из гостиной лишь тогда, когда убедился, что в коридоре нет ни одного слуги Брукхейвена.

– Вы все еще здесь?

Стремительно обернувшись, Баскин в недоумении уставился на темноволосую девочку.

– Что?

Девочка смотрела на него с нескрываемым презрением.

– Вы все время тут. Должно быть, вы очень глупый. Разве вы не знаете, что Ди теперь замужем?

Кем был этот мерзкий звереныш? Ди! Так звал мисс… леди Брукхейвен лорд Грэм. И иногда мисс Блейк. Баскин терпеть не мог это прозвище, уродливо коверкавшее красивое имя, но свое мнение оставил при себе. Он как можно любезнее улыбнулся девочке. Если ей разрешено так называть леди Брукхейвен, значит, она достаточно близко ее знает.

– Я добрый друг хозяйки дома, – приветливо сообщил Баскин. – Мы познакомились задолго до ее замужества.

Судя по всему, напрасно Баскин старался быть любезным.

– Я иногда подслушиваю под дверью, – сообщила девочка, ничуть не смущаясь. – Ваши стихи ужасно скучные. – Она состроила унылую мину. – Любовь – морковь, и больше ничего.