Элиза не уставала благодарить судьбу за то, что переоделась в бриджи и сапоги — в платье она уже валилась бы с ног от усталости. Мужской наряд позволял двигаться намного свободнее.

Подъем стал круче, под ногами путников расстилались заросли вереска. Пышные, густые кусты еще не успели покрыться цветами. Плотный вересковый ковер пересекали овечьи тропы, но путь беглецов не всегда пролегал по ним.

На середине первого склона Джереми с Элизой наткнулись на ручей. По предложению Джереми они прошли немного вдоль берега, пока не нашли место, где скалы тянулись вверх уступами, что значительно облегчало подъем.

Элиза шла молча, не желая попусту тратить слова. Джереми держался рядом. Время от времени он останавливался и оборачивался, проверяя направление.

Склон сделался почти отвесным. Взбираться становилось все труднее. Полная решимости не показывать недовольства и не жаловаться, Элиза стиснула зубы и карабкалась вверх, не обращая внимания на непривычный жар. Бедра ее горели огнем, икры пылали.

Как и Джереми, ее гнало вперед страстное желание ускользнуть от таинственного шотландца, а поскольку из-за нее беглецам пришлось идти пешком, Элиза поклялась себе, что ни одно слово жалобы не слетит с ее губ.

Достигнув гребня холма, она согнулась, уперлась ладонями в колени и свесила голову вниз, пытаясь выровнять дыхание.

Простояв так несколько мгновений, тяжело отдуваясь неподобающим леди образом, она вдруг почувствовала, как увесистая седельная сумка соскользнула с ее плеча.

— Позвольте мне это взять.

Едва держась на подгибающихся ногах, Элиза проковыляла к плоской скале и рухнула на камень.

Джереми остановился чуть ниже хребта, чтобы его фигуру невозможно было различить на фоне неба, если кому-то вздумается высматривать его на склоне. Опустив сумки на землю, он снова достал карту.

Коротко взглянув на рисунок, он повернулся к Элизе. В глазах ее застыл ужас.

— Боже праведный, так это только первый холм. Сколько же их всего?

— Остался еще один. — Джереми кивком указал на соседний кряж. — Нам осталось подняться вон на тот гребень, а дальше дорога пойдет под уклон.

— Что ж, будем довольствоваться малым, — слабым голосом пробормотала Элиза.


Въехав в деревню Эйнвилл, Маккинзи натянул поводья и в сердцах выругался. Беглецы, бесследно исчезли.

— Проклятие, я их упустил!

Геркулес и ухом не повел.

В сгущающихся сумерках лэрд, оставаясь в седле, мысленно вернулся к разговору с конюхом в деревушке Карри. Там-то он и потерял след Элизы с англичанином. Конюх не видел, куда они направились. Зная, что беглецы держат путь на юг, Маккинзи выбрал это направление, однако так и не настиг их.

Он останавливался в каждой деревне, заезжал на все постоялые дворы, но не нашел ни единой ниточки, которая привела бы его к цели. Элиза и ее спаситель будто сквозь землю провалились.

Возможно, они остановили какой-то экипаж и попросили их подвезти. Но Маккинзи не спускал глаз с дороги, которая большей частью оставалась пустынной, и за последние несколько миль пути ему не встретилось ни единой повозки.

Могло случиться, что экипаж с беглецами свернул в сторону от главного тракта, однако после Карри дорога шла почти без ответвлений, ее пересекали лишь редкие тропы.

Впереди показался трактир. Надвигалась ночь, уже заметно стемнело. Решив, что продолжать преследование впотьмах бессмысленно, Маккинзи пустил коня шагом к постоялому двору.

Завтра ему придется вернуться и расспросить жителей окрестных деревень обо всех повозках и экипажах, которые могли подвезти беглецов.

Трактир оказался на удивление уютным. Оставив сумку в спальне наверху, лэрд спустился в небольшой зал и попросил слугу принести эля.

Облокотившись на стойку, он лениво обвел глазами зал и заметил старика, закутанного в вязаный шарф, с клетчатым беретом на лысой голове. Притулившись в углу возле эркера, старик смотрел на дорогу.

Голова его покачивалась, но глаза оставались открытыми, а взгляд казался цепким и острым. Скользнув взором по фигуре лэрда, старик снова отвернулся к окну.

Взяв кружку с элем, которую поставил перед ним слуга, Маккинзи кивнул в сторону старика:

— Что он пьет?

— Портер.

— Налейте мне кружку для него.

Слуга с широкой ухмылкой повиновался.

Захватив обе кружки, лэрд подошел к столу возле окна.

Старик поднял голову. На морщинистом лице сверкнули темные глаза.

— Это вам.

Маккинзи придвинул к нему кружку с портером.

Старик прищурился, изучая незнакомца, затем потянулся за кружкой и кивнул на скамью по другую сторону стола.

— Спасибо, милорд.

Лэрд опустился на скамью, вытянул длинные ноги и отхлебнул глоток эля. Старик поднес к губам кружку, отпил, продолжая разглядывать Маккинзи поверх края посудины, потом тихонько рассмеялся.

— Так что я могу для вас сделать?

Лэрд улыбнулся:

— Расскажите, что вы видели сегодня днем. Я пытаюсь догнать двух своих знакомых, которые должны были проехать здесь не так давно, но боюсь, мы с ними разминулись. Возможно, их кто-то подвез, они сели в экипаж и направились дальше.

Старик понимающе кивнул и сделал еще глоток.

— Должно быть, они еще раньше свернули на другую дорогу, потому что после полудня мимо этого окна не проехал ни один человек. Ни верхом, ни в экипаже. Даже пешком никто не проходил.

— Спасибо.

Лэрд еще немного поболтал со стариком, выслушал обычные деревенские сплетни, а затем, осушив кружку, вежливо откланялся и поднялся к себе в комнату.

Его ожидал добрый ужин и спокойный сон. Завтра утром он вернется в Карри и отыщет след беглецов.

Горец знал: в преследовании ему нет равных. Если он не ошибся, Элиза с англичанином отправились дальше на своих двоих. А выследить и догнать пеших будет проще простого. Тогда он и решит, что делать дальше.


Глава 8

Сгущалась тьма, и Элиза начала думать, что ночевать придется под открытым небом.

Вглядевшись в полумрак, она поняла, что ее спутник смотрит на небольшую рощицу впереди, справа от тропинки.

— Это жилье?

Ей показалось, что во мгле под деревьями виднеется серая черепица.

— Думаю, да. — Джереми обвел глазами неглубокую долину, в которую спустились беглецы. — Я не вижу здесь других домов. Долина выглядит пустынной.

Элиза кивнула в сторону рощи:

— Одна лишь эта лачуга, и кто знает, цела ли она.

Джереми вновь повернулся к роще.

— Может, это хижина дровосека. Похоже, вон те бревна предназначены на дрова. Давайте-ка подойдем ближе.

Сойдя с тропинки, Джереми направился к деревьям.

Элиза последовала за ним.

— А что, если дровосек здесь?

— Мы спросим, нельзя ли нам переночевать в хижине. Но… — Он протиснулся между стволами, всматриваясь в темноту. — Я не вижу никаких признаков жизни. В доме ни огонька, а ведь уже достаточно темно, чтобы зажечь свечи.

Путники осторожно ступили на густой ковер из листьев, рассыпанных на земле под деревьями. Повсюду были видны следы недавней вырубки, но чем ближе подходили беглецы к домику, тем яснее становилось, что он пуст.

— Скорее всего, лесорубы останавливаются здесь, лишь когда заготавливают бревна. Вероятно, эта земля и роща принадлежат владельцу ближайшей усадьбы.

Им пришлось сделать круг, чтобы спуститься в низину, где стояла хижина. Маленькое строение, сложенное из грубо отесанных камней и бревен, состояло, по-видимому, из одной комнаты. Окруженная густыми деревьями лачуга лепилась к склону холма и была надежно защищена со всех сторон.

Остановившись на краю небольшой просеки перед домиком, Джереми еще раз оглядел закрытые ставнями окна. Все указывало на то, что в хижине никого нет. Он осторожно подошел к двери. Постучал раз, другой. Никто не ответил.

Переглянувшись с Элизой, Джереми пожал плечами, отодвинул щеколду и открыл дверь.

Элиза переступила порог вслед за ним и оказалась в крошечной комнатке.

— Домик выглядит чистым и аккуратным.

— Наверняка это собственность хозяина поместья.

Джереми заметил свечу в простом подсвечнике на полке возле двери и, не обнаружив рядом трутницы, поискал в кармане свою.

Последние лучи солнца погасли, долина погрузилась в темноту. Ночь плотным одеялом окутала хижину.

Пламя свечи дрогнуло, мигнуло, затем разгорелось. Джереми поднял подсвечник и оглядел лачугу.

У стены напротив двери помещался грубо сколоченный буфет. По обеим сторонам от узкого очага стояли деревянные ящики с дровами и растопкой. Маленький квадратный стол занимал середину комнаты. Его окружали три простых деревянных стула. В дальнем углу хижины лежал набитый соломой тюфяк, прикрытый грубыми одеялами.

Заметив его, Элиза подошла, сняла шляпу и села. Потом наклонилась и принюхалась.

— Судя по запаху, солома свежая.

Джереми пришлось сделать над собой усилие, чтобы придать голосу непринужденность:

— Наверное, лесорубы приходят сюда раз в месяц, не чаще, во всяком случае, летом. Должно быть, мы с ними немного разминулись.

Элиза нахмурилась:

— Что ж, это даже к лучшему.

Шагнув вперед, Джереми поставил подсвечник на стол, затем сбросил с плеч седельные сумки и повесил их на спинки стульев. Взгляд его упал на оловянный кувшин, стоявший на буфете.

— Я видел неподалеку колодец.

Подхватив кувшин, Джереми направился к двери.

Элиза последовала за ним к небольшому, выложенному камнем колодцу в глубине двора.

— Я подержу кувшин, пока вы наполните ведро, — предложила она.

— Хорошо.

Она взяла кувшин из рук Джереми, подождала, пока он опустит ведро на веревке в колодец, а затем вытащит полное и перельет воду в сосуд.

Оставив его возле колодца, Элиза отнесла кувшин в дом, нашла две оловянные кружки и наполнила их водой.

Вернувшись в хижину, Джереми обнаружил Элизу сидящей за столом с кружкой в руке. Она с наслаждением, закрыв глаза, пила воду маленькими глотками, лицо ее сияло блаженством.

Услышав шаги Джереми, она открыла глаза и улыбнулась:

— Даже самое изысканное вино не могло бы быть вкуснее.

Во рту у Джереми пересохло. Изобразив вымученную улыбку, он отвернулся, чтобы закрыть дверь. Задвинув железный засов, он почувствовал облегчение. По крайней мере, никто не ворвется в дом среди ночи.

— Слава Богу, Меггин настояла, чтобы мы взяли с собой немного еды.

Отставив кружку, Элиза открыла одну из сумок и запустила туда руку.

— Что у нас есть?

Джереми поискал в другой сумке.

Они выложили на стол целую гору снеди — булочки, холодного цыпленка, сыр и немного инжира. В сумках нашлись и два яблока, но беглецы решили оставить их на утро.

Неяркий огонек свечи разгонял полумрак, окутавший хижину. Элиза и Джереми поужинали, прислушиваясь к легкому шуму ветра, тихому шелесту ветвей и глухому уханью совы.

Запасы еды иссякли, но беглецы остались сидеть, допивая остатки воды.

Чувство покоя и безмятежности обволакивало, словно мягкое одеяло. Элиза замерла, наслаждаясь блаженным ощущением безопасности и необычайно остро сознавая, что обязана этим сидевшему напротив мужчине.

Она посмотрела на Джереми. Он встретил ее взгляд.

Вопрос, которого оба они старательно избегали, вновь повис между ними, вызывая неловкость. Элиза перевела взгляд на пустой очаг:

— Может, нам разжечь огонь? Как вы думаете?

Измученная усталостью, она не в силах была обсуждать, какой урон нанесет ее репутации ночь, проведенная наедине с Карлингом.

Чуть поколебавшись, Джереми ответил:

— Мы могли бы развести огонь, но если лэрд бродит где-то поблизости, дым приведет его к нам.

— Вы правы. Вдобавок сейчас не так уж холодно.

— Будет лучше не разжигать очаг.

Элиза устало вздохнула и поднялась. Бедра и икры тотчас отозвались болью.

— Если я сейчас же не лягу, то усну стоя.

Она повернулась к соломенному тюфяку, которому предстояло заменить ей постель.

Джереми поспешно встал:

— Ложитесь на тюфяк, а я…

— Не глупите. — Элиза повернулась к своему спасителю. Ее голос прозвучал излишне резко, но она не сделала попытки его смягчить. — Ненавижу, когда люди бессмысленно жертвуют собой, особенно ради меня. — Опустившись на тюфяк, она с вызовом посмотрела на Джереми. — Здесь с лихвой хватит места на троих, мы оба полностью одеты и вдобавок укрыты плащами. Мы свободно поместимся вдвоем на этом тюфяке, в лачуге больше негде улечься. Завтра нам снова придется пуститься в путь, и трудно сказать заранее, что нас ждет, так что вам нужно как следует выспаться и набраться сил. — Упрямо выпятив подбородок, она твердо выдержала взгляд Джереми: — Я сделала свой выбор.