В глазах Джереми читалась решимость.

— Хорошо. Но медлить нельзя. С Хизер все было иначе, наемники ждали не один день, пока прибудет их господин. Но я слышала, как Скроуп говорил Тейлору, что отправил послание на север еще до того, как покинул Лондон. Скроупу не терпится передать меня шотландцу с рук на руки как можно скорее.

— Весьма разумно с его стороны. Так для него куда безопаснее, ведь он рискует потерять вас, как его предшественники упустили вашу сестру.

— Хм. А ваши друзья?.. Вы уверены, что…

Она осеклась и оглянулась на дверь. Из коридора послышался шум приближающихся шагов.

Испуганно ахнув, Элиза поспешно повернулась к Джереми.

— Да, я уверен, — прошептал он, отталкиваясь от подоконника.

Элизе уже некогда было отвечать. Захлопнув окно, она поспешно щелкнула задвижкой и задернула шторы. Она успела сделать несколько шагов к кровати, когда в замке заскрежетал ключ.

Дверь отворилась, на пороге показалась Женевьева. Зорко оглядев пленницу, служанка ленивой походкой вошла в комнату, а затем обернулась, чтобы попрощаться со Скроупом — Элиза заметила его в полумраке коридора. За окном послышался приглушенный скрип черепицы под сапогами, но его заглушали мужские голоса, доносившиеся через открытую дверь, — Скроуп с Тейлором что-то отвечали Женевьеве. Элиза медленно опустилась на одну из двух узких кроватей, составлявших скудную меблировку комнаты. Внимательно прислушиваясь к шуму в коридоре, она убедилась, что один из наемников занял комнату слева от ее спальни, а другой — ту, что справа. Скроуп все предусмотрел. Обведя глазами комнату, Женевьева взяла со стола поднос и выставила его в коридор. Затем закрыла дверь, заперла ее, а ключ повесила на цепочку, которую носила на шее, и спрятала на груди. Повернувшись, она окинула Элизу пронзительным взглядом:

— Время ложиться в постель, снимите, пожалуйста, платье.

Обреченно вздохнув, Элиза подчинилась и принялась расстегивать крохотные топазовые пуговицы на корсаже шелкового бального платья, теперь безнадежно измятого. Развязывая шнуровку на боку, она заметила, как Женевьева взяла свою накидку, а вместе с ней плащ, в который похитители закутывали Элизу, и положила их под изголовье.

Хизер рассказывала, что ее «горничная» каждую ночь складывала всю одежду — свою и пленницы — к себе под матрас, что делало невозможным побег под покровом ночи. Элиза невольно задумалась, не пользуются ли похитители специальным справочником, где подробно описаны самые действенные способы удостовериться, что жертва не доставит хлопот.

Как она и ожидала, стоило ей стянуть с себя платье и положить на кровать, как Женевьева тотчас подошла и схватила его. Не сказав ни слова, сиделка спрятала добычу к себе под матрас, где уже лежали ее черный дневной наряд и обе накидки. Вскинув голову, она встретила взгляд Элизы и самодовольно усмехнулась:

— Вот теперь мы все можем спокойно поспать.

Элиза не потрудилась ответить. Одетая в одну лишь шелковую сорочку, она быстро скользнула в постель, вытянулась, затем села, взбила комковатую подушку и снова улеглась, уставившись в потолок.

Женевьева забралась под одеяло на соседней кровати, задула свечу и повернулась на бок. Вскоре дыхание ее стало глубоким и ровным, сиделка заснула.

Только вот проку от этого было мало. Джереми сказал правду: попытка бежать ночью могла обернуться бедой, даже если Элизе удалось бы выбраться из комнаты, не разбудив ни одного из трех наемников, даже если она сумела бы раздобыть хоть какую-то пристойную одежду.

Она будет кроткой, послушной и беспомощной, пока Джереми не придумает, как вызволить ее из плена. Ее покорность убедит похитителей, что нет нужды приставлять к ней новых бдительных стражей, которых невозможно обвести вокруг пальца.

«Она будет кроткой, послушной и беспомощной». Элиза подавила беззвучный смешок. Она не сомневалась, что блистательно сыграет свою роль, поскольку всегда была кроткой, послушной и беспомощной. Куда более кроткой, послушной и беспомощной, чем ее сестры, и, пожалуй, самой уступчивой и покорной из всех женщин рода Кинстеров, как ушедших, так и ныне живущих.

Решительная, уверенная в себе Хизер, старшая из сестер, с малых лет точно знала, чего хочет в жизни. Анджелика, это безрассудное избалованное дитя, не ведающее страха, обожала командовать и свято верила в свою счастливую звезду. Что бы ни случилось, все к лучшему, твердила она. И неизменно оказывалась права.

Элиза же была тихоней. Ей довольно часто приходилось слышать это от других, но она и сама считала себя тихой овечкой. Она играла на фортепиано и на арфе, любила заниматься рукоделием, и хотя, быть может, и не была неисправимой мечтательницей, походила на нее больше, чем любой другой, в чьих жилах текла кровь Кинстеров.

Элиза обвела глазами потолок, залитый лунным светом, и почувствовала, как внутри ее зреет решимость, на смену тревоге пришло холодное спокойствие.

Может, она и была кроткой, послушной и беспомощной, но она принадлежала к роду Кинстеров. Она знала: что бы ни случилось, с помощью Джереми или даже без нее, она спасется. Обретет свободу.

Она не позволит, чтобы ее передали, словно вещь, какому-то грубому варвару шотландцу.

Глубоко вздохнув, Элиза закрыла глаза и, к своему удивлению, почувствовала, что проваливается в сон.


Полчаса спустя Джереми вернулся в снятую им комнатку в небольшой таверне, расположенной дальше по дороге, в сотне ярдов от постоялого двора, где остановились на ночлег похитители Элизы.

К тому времени как он спрыгнул на землю, благополучно спустившись с крыши трактира, у него созрело решение: поскольку от первоначального плана — помочь Элизе выбраться на крышу, пробраться к двуколке и тотчас отправиться на юг — пришлось отказаться, следовало разработать новый план спасения. План действенный и безопасный. Подробный, тщательно продуманный, безупречный план. Следующий час Джереми провел, изучая город. Он должен был убедиться, что хорошо запомнил расположение погруженных в сон улиц и домов, что не упустил ни одной мелочи.

Возможно, у него не было серьезного опыта в подобных делах, но он достаточно долго водил дружбу с Трентемом и другими членами клуба «Бастион», чтобы иметь представление о том, как составляются планы такого рода. Он твердо знал: первый шаг всегда — сбор информации.

Поставив на старинный комод единственную свечу, которую вручил ему хозяин таверны, Джереми закрыл дверь и запер ее на ключ. Затем, сбросив с себя плащ, повесил его на стул, придвинутый к узкой кровати.

Он присел на кровать, потрогал матрас и, найдя его сносным, улегся. Заложив руки за голову, он вытянулся во весь рост.

Уставившись в потолок невидящим взглядом, Джереми принялся перебирать в памяти все, что успел узнать о Джедборо. Его вылазка показала, что решение позволить наемникам увезти Элизу в Эдинбург было выбрано верно. В этом убеждали и близость гарнизонной крепости, и отсутствие надежного убежища в крохотном городке, состоявшем едва ли не из одной улицы.

Джереми виделся лишь один возможный выход: если на следующее утро похитители, взбудораженные тем, что цель уже близка, утратят осторожность и допустят ошибку, появится случай вмешаться, увести Элизу у них из-под носа и поспешить к границе. Выиграв время, беглецы получили бы преимущество.

Рассказ Элизы, как и тот факт, что наемники успешно похитили ее из Сент-Айвз-Хауса, весьма красноречиво говорил о том, что подобный исход маловероятен, положение почти безнадежно.

И все же Джереми, казалось, так и слышал голос Трентема, выговаривавший ему, что всегда следует быть настороже и внимательно наблюдать, готовясь в любой момент ввязаться в игру и воспользоваться в своих интересах подобным «безнадежным положением».

Решено, утром он явится на постоялый двор и станет следить за похитителями в ожидании своего часа. Кто знает, не выпадет ли ему шанс перехитрить негодяев? Вдобавок Элизе, несомненно, будет спокойнее, если она увидит собственными глазами, что ее спаситель держится поблизости.

Какое-то время Джереми лежал неподвижно, рассеянно глядя в потолок, в то время как его блестящий, отточенный ум ученого взвешивал все возможности, оценивал все вероятности, пытаясь просчитать, что может произойти, когда карета с Элизой прибудет в Эдинбург.

Методично перебирая различные варианты развития событий, он рассматривал свои преимущества (включая знание города) и прикидывал, куда можно было бы обратиться за помощью.

Восемь лет назад он прожил в Эдинбурге почти пять месяцев, занимаясь переводом древних свитков, — университет обратился к нему за консультацией. Там он приобрел двух близких друзей и с тех пор каждый год, приезжая в Эдинбург по делам, навещал их.

Как он и говорил Элизе, этим людям можно был доверять.

Конечно, и Кобден Харрис, и Хьюго Уивер (оба на год или два младше Джереми) также принадлежали к миру ученых, но они обладали живым, деятельным нравом и располагали приличными средствами. Жители Эдинбурга, они хорошо знали город и отыскали бы с закрытыми глазами любой глухой закоулок или кабачок.

Джереми нисколько не сомневался, что оба его друга, да и жена Кобби — Меггин не откажут в помощи и сделают все возможное.

Но как освободить Элизу? Этот вопрос не давал ему покоя.

Джереми все еще обдумывал план побега, когда заметил пляшущие тени на потолке. Бросив взгляд на свечу, он увидел, что пламя вот-вот погаснет — воск почти растаял. Карлинг поднялся с кровати и принялся раздеваться. «Главное, не попасться на глаза похитителям завтра утром возле постоялого двора», — напомнил он себе.

Озабоченно нахмурившись, он задумался, что сделал бы на его месте Тристан, и внес кое-какие изменения в свой план.

Задув свечу, он скользнул под одеяло и вытянулся. Взгляд его снова уперся в потолок. Впервые за тридцать семь лет Джереми Карлинг оказался участником настоящей драмы, в которой ему отведена была ведущая роль. Ему предстояло выполнить важную миссию.

До сих пор он не расценивал спасение Элизы как вызов его храбрости и уму, хотя, возможно, подобная мысль лишь подхлестнула бы его интерес. Сказать по правде, решение задачи увлекло его, подобно сложному шахматному этюду. Вот только в этой игре не было ни доски, ни правил, да и число фигур пока трудно было определить.

Когда-то ему довелось стать свидетелем странных, увлекательных событий на Монтроуз-плейс, но с тех пор прошло немало лет, и он успел забыть, что такое азарт погони и захватывающее противоборство со злодеем, стремление одержать верх и восторг победы над врагом.

Жажда сразиться за правое дело.

Насмешливо скривив губы, он повернулся на бок и закрыл глаза. И сквозь наплывающую дрему признался себе, что, помимо разгадывания тайн древности, в жизни есть и другие цели, к которым стоит стремиться. Просто он давно об этом забыл.


Глава 3

Утром Элизу разбудила Женевьева, грубо тряхнув за плечи. Когда пленница открыла глаза, сиделка указала на умывальник.

— Умойтесь и оденьтесь, да поторапливайтесь. Скоро внизу подадут завтрак. Скроуп хочет отправиться в Эдинбург без проволочек.

Вялая после сна, Элиза откинула одеяло и села на кровати. Ее обдало холодным утренним воздухом. Стянув с кровати покрывало, она набросила его на плечи и поплелась к умывальнику. В отличие от Хизер с Анджеликой Элиза никогда не была ранней пташкой.

Вода в оловянном кувшине показалась ей чуть теплой. Завернувшись в покрывало, Элиза с трудом подняла тяжелый кувшин и наполнила лохань. Что, если подозвать Женевьеву и огреть кувшином по голове, а когда та свалится без чувств, одеться и сбежать вниз? И попасть прямехонько в лапы к Скроупу… Наверняка они с Тейлором ждут внизу.

Поставив кувшин обратно на умывальник, Элиза плеснула в лицо водой и поморгала, окончательно просыпаясь.

Попытка бежать сейчас, да еще в одиночку, едва ли увенчается успехом. Скроуп и его сообщники только озлобятся и удвоят бдительность. Станут следить за каждым ее шагом. Нет, ни к чему хорошему это не приведет.

Элиза вытерла лицо ветхим полотенцем. Минувшей ночью она приняла верное решение. Нужно ехать в Эдинбург, доверив свою судьбу Джереми.

Но можно ли доверять рассеянному ученому?

Вернувшись к кровати, где лежало ее вконец измятое вечернее платье, Элиза напомнила себе, что Карлинг взобрался на крышу трактира. Еще недавно она и вообразить не могла, что этот книжный червь на такое способен. Определенно, она его недооценивала. Джереми не так-то прост, у него есть скрытые таланты.

Оставалось лишь уповать, что этих талантов хватит, чтобы вызволить ее из беды.

Как только Элиза оделась, Женевьева закутала ее в плащ и вывела из комнаты. Тейлор действительно дожидался в коридоре, когда женщины выйдут, чтобы спуститься вместе с ними в маленькую уединенную гостиную. Торопливый завтрак прошел в тягостном молчании. Затем Тейлор вышел, чтобы подать карету к дверям. Скроуп постоял у окна, глядя во двор, и когда подъехала карета, повернулся к Элизе.