Хотя нет, не совсем так. Он уже давно проникся самыми глубокими чувствами к ее прелестной внешности. Ее влекущее лицо и соблазнительные изгибы тела постоянно всплывали в памяти, врывались в сны, так что он не раз просыпался среди ночи с мыслью о ней…

Чума! Что он здесь делает, стоя посреди комнаты и грезя о ней, когда ему надо быть в зале и занимать своих славных гостей? Безумие какое-то! Но после свадьбы он быстро излечится. В этом он был уверен. Страсть, которую он питал к Марджори, довольно быстро угасла после брачной ночи. Супружеская постель утратила свою привлекательность из-за постоянных капризов и упреков жены. То же самое будет и с Эннис.


Дым от очага поднимался густыми клубами и уходил в дымовое отверстие в центре потолка. Изрядно подгулявшие гости облепили пиршественные столы. Некоторые из них уже давно дремали, положив голову на скатерти, утром еще такие свежие и чистые, а сейчас покрытые остатками пищи и другими остатками, о которых лучше не упоминать. Бойкие прислужницы разносили тяжелые блюда, успевая при этом увертываться от множества рук, пытавшихся их ущипнуть.

Эннис задержалась на нижней ступеньке лестницы, ведущей в зал. Тостиг, ее постоянный телохранитель, был рядом. Она с невольным трепетом оглядела битком набитое помещение. Кое-кого из баронов и рыцарей она узнала, но большинство ей было совершенно незнакомо. Они здесь находились, чтобы засвидетельствовать ее свадьбу с Рольфом Драгонвиком и сообщить об этом королю. Свадьба была неизбежна, и участь ее решена.

Но – и это казалось ей странным – она обнаружила, что думает о своем браке с интересом и без особого страха. Рольф был человеком, которого она никогда прежде не знала, и, хотя она и могла не соглашаться с ним во многом, ее уважение к нему постоянно росло – к его мастерству судьи, к его верности и отваге. Мало кто в эти трагические времена решился бы ответить «нет» королю. Сэр Гай Фицхью рассказывал ей о том, как Рольф отказался остаться во Франции с Иоанном. Как только он получил от церковных властей документ, разрешающий вернуть Джастина, он тут же оставил свои войска на попечение надежного лейтенанта. Иоанн наблюдал за отъездом одного из своих самых влиятельных вассалов с раздражением и неприкрытым недоверием. Отсюда, думала Эннис, решение короля как можно крепче привязать к себе Рольфа с помощью этого брака.

И он обязательно состоится. Она по-прежнему была заложницей, и ее судьбу решали за нее. Вот в чем была причина ее внутреннего сопротивления. Если бы не это – о, да, если бы не это, предстоящее замужество казалось бы ей даже чем-то желанным. Уже давно она мечтала о том, чтобы в ее жизни появился сильный человек, которого она могла бы уважать и любить. Люк никогда таким не был. Только ее отец обладал нужными качествами, и Эннис уже сомневалась, что когда-нибудь встретит другого такого мужчину.

Пока не появился Рольф.

Легкое движение справа вернуло Эннис к действительности. К ней приблизился сэр Гай, и она с благодарностью ответила на его приветливую улыбку. Он был одет в придворный костюм. Ему явно было приятно видеть ее, и ей нравилось его общество. Уже не раз им случалось беседовать, и он всегда с удовольствием поддерживал разговор на отвлеченные темы, не имеющие отношения к невзгодам и унижениям ее теперешнего состояния, с неподдельным интересом выслушивал ее рассказы о детстве, о родителях. Немногие на его месте проявили бы столько такта.

– Миледи, – сказал Гай с неприкрытым восхищением в глазах, – вы сегодня еще блистательней, чем всегда. Я не представлял себе, что такое возможно.

Эннис рассмеялась:

– Вы рассчитываете на награду, сэр рыцарь? Нет, с вас штраф за то, что вы, оказывается, такой ужасный льстец, тогда как я считала вас правдивым мужем.

– Но я говорю истинную правду. – Он взял ее руку и склонился в изящном поклоне, слегка прикоснувшись губами к ее пальцам. Выпрямившись, он удержал ее руку в своей. – Вы прекраснейшая из женщин Англии, да что я говорю – всего христианского мира. Клянусь, мой лорд – счастливейший из мужчин.

Вежливо высвободив руку, Эннис пробормотала:

– Он, наверное, не поверит ни одному из ваших слов.

– Нет, даже такой упрямец, как ле Дрейк, не сможет отрицать очевидного! – Затем он заметил, что его светская болтовня не доставляет Эннис удовольствия, и с любезной улыбкой предложил ей руку, сказав: – Сегодня мне выпала честь и удача сопроводить вас к высокому столу, моя леди. Я умоляю простить меня за то, что я не встречал вас, когда вы впервые вошли в этот зал. Тогда я полностью находился во власти одного свирепого барона, у которого глаза не сыты, когда пахнет вином, и он напивается до чертиков.

– Похоже, сегодня таких баронов здесь тоже немало, – заметила Эннис. Действительно, не один и не два гостя бродили по залу на заплетающихся ногах.

– Да, – ответил сэр Гай с печальной улыбкой, – я молюсь о том, чтобы вино не слишком разгорячило им сердца этим вечером и чтобы до завтрашнего торжества не начались драки и не пролилась кровь.

– Дай-то бог.

Эннис оглядела зал, но Рольфа не обнаружила. Она постеснялась спросить о причинах его отсутствия. Всю прошлую неделю она приходила сюда после вечерней молитвы. Чем ближе был день свадьбы, тем она больше нервничала, надеясь как-то его оттянуть. И вот теперь ко всем ее волнениям еще и эти перепившиеся бароны… Мало кто из них пришел сегодня на вечернюю службу, и лорд Драгонвик там тоже отсутствовал. Вот и сейчас его не было в зале.

Тут она поймала на себе внимательный и острый взгляд сэра Гая. Он, казалось, знал причину ее беспокойства.

– Пожалуйста, идемте со мной, моя леди, – сказал он, увлекая Эннис сквозь толпу к высокому столу. – Сеньор занят и поручил мне быть при вас, пока он не придет.

Кресло Рольфа пустовало, и, к ее удивлению, рядом с ним стояло другое такое же кресло с высокой спинкой. Плюшевые подушки лежали на резном сиденье, а спинка и подлокотники были покрыты тканью, вышитой не только золотым и черным цветом Драгонвика, но также алым и серебряным, как на гербе ее отца. Соболь и золото… Кровь и серебро… Горло ее сжалось. Выставив эти цвета, он показал уважение к дому Бьючампа и лично к ней.

Не говоря ни слова, она позволила сэру Гаю усадить себя. Ее руки немного дрожали от волнения. Сейчас уже мало кто помнил цвета ее отца и еще меньше людей смогли бы расположить их надлежащим образом.

Более того, многие ожидали, что она наденет цвета знамени Люка Д'Арси. Дрожащей рукой она отогнула край серебряного шелка, покрывавшего кресло, и увидела ряд крошечных эмблем, вышитых вдоль него. Девиз рода Бьючампов. Она нежно погладила нити подушечками пальцев. Да, Рольф Драгонвик каким-то образом узнал, что более всего дорого ее сердцу.

Это усилило ее расположение к нему, и, когда он появился и стал пробираться к своему месту между жонглерами, шутами и пьяными рыцарями, она испытала радость, а не тревогу. Волнение стеснило ее грудь. Рольф Драгонвик был на целую голову выше всех в этом зале. Да и везде он выделялся бы. Его широкие плечи покрывала бархатная накидка цвета черного соболя, а золотой дракон у него на груди сверкал, как и его блестящие золотые волосы. Что и говорить, он был действительно красив и к тому же продемонстрировал настоящую учтивость, вспомнив цвета ее рода.

– Добрый вечер, миледи, – вежливо сказал он, приблизившись. Она пробормотала ответ. Руки она спрятала в складках платья, чтобы скрыть свои дрожащие пальцы. Его близость она ощущала так остро, как если бы он касался ее. Поцеловав руку Эннис, он некоторое время стоял за ее креслом, тихо беседуя с Тостигом.

Когда он занял место рядом с ней, она не сказала ничего и сочла за лучшее подождать, когда он сам выразит готовность к разговору. Вокруг в воздухе висел непрерывный глухой шум. Она привыкла к нему с юных лет – отрывистые аккорды лютни, арфы и флейт, смех рыцарей и девиц, случайный лай собаки… Сейчас все это казалось ей странным сном. Ощутимое присутствие мужчины рядом с нею было совершенно реальным, но она почему-то не могла до конца в это поверить. Ничто из пережитого за последний месяц не казалось реальным, кроме, конечно, страха и несвободы. И снов…

Кровь прилила к ее щекам, и пальцы впились в резные деревянные подлокотники, смяв шелк с вышитым на нем девизом отца. Святые Мария и Иосиф! О чем она думает, сидя рядом с Рольфом, окруженная этой толпой?! Если бы она была честна сама с собой, ей пришлось бы признаться, что эти ночные мечты уже властно вторглись и в дневные мысли.

Как объяснить иначе то, что, глядя на него, она живо вспоминает жесткость его бороды на своей груди, горячую ласку его ладоней у себя между бедер, возбуждающую жгучесть его поцелуев? Их последняя стычка оставила в ней чувство щемящего беспокойства, которое с каждым днем усиливалось. Да, он успешно ее преследовал, этот ночной дракон ее снов… И реальное присутствие мужчины здесь, сейчас и наяву было не менее захватывающим и тревожащим.

Рольф обернулся и устремил на нее внимательный взгляд зеленых глаз из-под длинных золотистых ресниц.

– Нравятся вам покрывала, миледи? – спросил он низким голосом.

– О да, лорд, – тихо отвечала она, – они мне нравятся. Я глубоко признательна.

Рольф слегка улыбнулся и вновь обратился к рыцарю, сидевшему слева от него.

Сэр Гай, сидящий по правую руку от Эннис, предложил ей медовую конфету. Вид у него был такой, словно эта конфета состояла из чистого золота.

– Откусите только самую малость, миледи. Когда на языке мед, то и речи становятся сладкими. – Она посмотрела в лицо сэру Гаю, но не обнаружила никакого тайного намека в его честных светлых глазах. Она медленно взяла предложенное лакомство.

– Благодарю, сэр рыцарь. Медовые конфеты действительно сладки. Но обычно они быстро приедаются.

Гай улыбнулся:

– Честь и хвала той мудрой женщине, которая понимает это. А о вас говорят как об очень мудрой женщине, прекрасная леди. Настолько мудрой, что ваши чары могут усмирять свирепых драконов…

Разговоры такого сорта были приняты при королевском дворе, но она не ожидала услышать что-либо подобное в замке ле Дрейка. Здесь не пользовались приемами словесного фехтования, обычными в светской беседе, разговоры, как правило, были конкретными и лишенными всяких украшений. Изысканная болтовня сэра Гая слегка удивила ее.

С напряженной улыбкой она сказала:

– Говорят, драконы преследуют исключительно девственниц, а я уже давно покинула их ряды. Стыд и позор, что мне приходится прибегать к чарам там, где можно договориться самым учтивым образом.

Светлые глаза сэра Гая наполовину исчезли под темными ресницами, и тонкая улыбка тронула углы его рта:

– А вот и нечего вам, миледи, пререкаться с таким простаком, как я. Я-то место свое очень знаю, – неожиданно заговорил он по-английски, чем снова немало ее удивил. Она никак не ожидала услышать свободный разговор на родном языке. Очень немногие дворяне владели им, ленясь изучать язык своей страны.

Опустив глаза, она мягко сказала:

– Я не улавливаю вашу мысль, сэр Гай.

– А мне кажется, что очень даже улавливаете. Вы когда-нибудь думали, какая это бездна одиночества – быть Драконом?

Сэр Гай несколько мгновений испытующе смотрел на нее, а затем отвернулся к своему соседу справа.

Несколько озадаченная услышанным, Эннис наклонилась над своим кубком с вином. Конечно, она недостаточно долго общалась с сэром Гаем, чтобы узнать его до конца, но доверяла ему. Коварство и двоедушие почитались при дворе короля чуть ли не основами добродетели, равно как и умение перекидываться пустыми словами и не говорить главного. Но она не верила, что Гай Фицхью вел с ней праздный разговор. Вероятно, он хотел таким образом смягчить ее страхи. Или предостеречь ее.

Она украдкой взглянула на Рольфа. Тот сидел, наклонившись к соседу, и негромко обсуждал с ним достоинства соколиной охоты в окрестностях замка. В ознаменование помолвки на завтра была назначена охота. Дичь, добытая охотниками, пойдет прямо на пиршественный стол. Возбуждающие запахи различных блюд и приправ уже доносились из кухонь. Казалось, что, хотя брак и заключался не по его свободному выбору, Дракон решил превратить эту свадьбу в подлинный праздник. И это тоже радовало Эннис. Так почему же у нее такое ощущение, что ее сажают на корабль, отправляющийся в опасное плавание?

Отпив вина, Эннис плотно сжала ножку кубка, чтобы унять неожиданную дрожь в пальцах. Кубок был украшен драгоценными камнями, блиставшими красными, зелеными и золотыми искрами в свете пламени очага и факелов. Серебряный кубок сплошь покрывали искусно вылитые фигурки драконов с глазами из крошечных изумрудов, рубиновыми язычками и позолоченной чешуей. Куда бы она ни глядела, к чему бы ни прикасалась – все вокруг было помечено знаком дракона.

Даже ее сны.

«Вы когда-нибудь думали, какая это бездна одиночества – быть Драконом?» Слова Гая звучали в ее ушах, и она снова взглянула на Рольфа. Одиночество? Страшный лорд Драгонвик испытывает одиночество? Невероятно.