Она глубоко вздохнула и сделала изрядный глоток вина. Оно было крепким, выдержанным, с прекрасным букетом. Тепло прошло вместе с влагой к желудку, согревая душу. Это, по-видимому, придало ей смелости. Она наклонилась вперед, чтобы привлечь к себе внимание человека, который через два дня станет ее мужем.

– Милорд, – сказала она и, когда он повернулся к ней, подняла кубок, – благодарю вас за великодушие.

Довольная улыбка тронула жесткие линии его рта, отчего вид его стал менее грозным.

– Вы благодарите меня за вино, миледи?

– Нет, – она покачала головой, – благородство вашего духа – вот что заслужило мою признательность. Цвета Бьючампа особенно дороги мне, и, я думаю, мало кто помнит их теперь.

Какое-то время Рольф изучал ее лицо, его густые ресницы бросали тень на глаза.

– Я хорошо помню, как радостно мне было увидеть цвета дома моего отца, особенно после долгого отсутствия. Надеюсь, и вы чувствуете то же самое, – медленно сказал он.

Глаза их встретились, и у Эннис вновь перехватило дыхание. В зеленых глазах были золотистые крапинки, крохотные лучи, расходящиеся от темных центров. Она не успела понять, что увидела в этих глазах – настороженность или любопытство, – так как он быстро отвел их прочь. Мимолетный порыв отступил, и его место заняло показное безразличие, к которому она была привычна.

Рольф вытянул свободную руку и завладел ее кистью, державшей кубок. Он приблизил ее руку к своему лицу и отпил из кубка, не сводя с Эннис глаз.

– Еще слаще – прямо из ваших губ, – пробормотал он, освобождая ее руку и кубок.

– Вы всегда галантны, как придворный…

– Нет, никогда, – возразил Рольф. – Я говорю только то, что думаю, прекрасная леди.

– Всегда ли, милорд? – Она не хотела дать ему победить в словесной игре. – По-моему, вы шутите.

Легкая улыбка обнажила его белые зубы на фоне темной бороды.

– Я совершил бы ошибку, имей я намерение сказать вам неправду. Не так ли? Разве вы думаете иначе?

Вновь заставив ее защищаться, Рольф воззрился на нее с невинным видом. Эннис поглядела внутрь своего кубка, затем подняла глаза, и ее губы сложились в недоверчивую улыбку:

– Фи, милорд, у меня нет других доказательств вашей искренности, кроме ваших же слов. Вот если бы вы признались, что уже совершили ошибку, сказав неправду, я согласилась бы с вами.

Он ответил ей поощряющей улыбкой:

– Отличный удар, миледи. Вы просто мастер жонглировать словами, как я вижу.

– Всему, чему я научилась, я обязана моему недолгому пребыванию в обществе кузины Алисы. Но я, конечно же, слабый игрок по сравнению с человеком вашей грозной репутации, милорд.

Эннис умолкла под взглядом Рольфа. Ее сердце замерло, когда он накрыл ее руку с кубком своею. Она только немного хотела его поддразнить, но выражение его глаз стало серьезным. В них отразился свет, и из зеленых они превратились в странно золотистые, переливаясь наподобие огня. Она снова опустила глаза и сосредоточилась на драгоценном кубке, соединившем их руки. Она не могла выдержать его взгляд, когда Рольф находился рядом.

– Как правило, – сказал он, – я не играю в игры.

Неожиданная серьезность тона, усиленная этим взглядом, окончательно смутила Эннис. Она безмолвно глядела на него. Ответ, уже готовый сорваться с языка, так и не прозвучал.

Справа от нее раздался голос Гая Фицхью.

– Милорд, – обратился он к Рольфу, – лорд Генри де Совэйн сказал мне, что вы готовите вашего сизого сокола для завтрашней охоты. Мы будем бить лесных уток и цапель?

Эннис вжалась в спинку кресла, чтобы не мешать сэру Гаю и Рольфу обсуждать план охоты на птицу и прочую дичь. Разговор обтекал ее, не затрагивая ее мыслей, словно посторонний шум. Она была благодарна сэру Гаю за его вмешательство. По-видимому, он сделал это намеренно, желая дать ей передышку. Неужели она так плохо скрывала свои чувства? Или он незаметно подслушивал?

Наверное, то и другое, ответила она сама себе. Но она ему с радостью это прощает, поскольку он спас ее в тот момент, когда она оказалась беспомощной перед ле Дрейком с его непредсказуемой сменой настроений. Стремительность, с какой они менялись, лишала ее всякой опоры, и она снова дала себе клятву в следующий раз быть готовой к любой неожиданности.

Глубоко втянув в себя воздух, пропахший древесной смолой и жареным мясом, Эннис вежливо наклонила голову к мужчинам, все еще обсуждавшим планы на завтра. Закончили хвалить преимущества соколиной охоты перед кречетами. Заговорили о выборе дичи.

– Двое пажей обнаружили следы медведя, – сказал сэр Гай, – мне кажется, это нельзя упускать.

Он слышал недавний разговор между Рольфом и леди Эннис и заметил, что она вдруг попала в затруднительное положение. И тогда, не задумываясь о настроении своего лорда, он немедленно поспешил ей на помощь. По-видимому, ле Дрейк разгадал его намерение. На его лице Гай заметил нечто похожее на довольную улыбку и заключил, что тот не против его вмешательства. Оставалось только удивляться этому. Но поскольку сэр Гай не собирался открывать причины своей поддержки леди Эннис, то он пустился в длинные рассуждения о преимуществах медвежьей охоты по сравнению с охотой на птиц.

– Некоторые бароны становятся чересчур беспокойными. Напряженная охота на опасного хищника могла бы дать выход их буйной энергии и остудить пыл. Соколиная охота – слишком спокойный спорт, особенно для мужчин, засидевшихся долгою зимою. Уже Новый год, и медведи нагуливают в лесу жир.

– После зимы медведи еще слишком тощи, а собаки чересчур горячи и порывисты. Может случиться несчастье.

Слуга наполнил опустевшие кубки, сэр Гай дождался, когда Рольф основательно отхлебнет из своего, и сказал:

– Только собаки свежи и горячи, как я вижу. Некоторые из нас обленились за зиму.

Сердитый взгляд Рольфа задержался на лице Гая. Быстрыми беспокойными движениями пальцев он поигрывал ножкой кубка.

– Я должен воспринять ваше наблюдение как вызов, сэр Гай? Или вы думаете поучить меня, как следует выбирать дичь для охоты?

В какой-то миг Гаю показалось, что он зашел слишком далеко. Однако в глазах Рольфа читался явный интерес, и он улыбнулся.

– Конечно же, вызов, – сказал он. – Я совершенно погряз в безделье и обленился в последние месяцы. Пусть Новый год застанет меня предающимся новому спорту.

– По мне, так все эти приключения последнего времени – куда как достаточный спорт для кого угодно, – проворчал Рольф и добавил: – Но в ваших словах есть правда. Бароны становятся буйными, и надо дать им возможность как следует измотать самих себя, чтобы они успокоились.

Довольный, Гай отпил еще вина. Этого он и добивался. Баронам нужна разрядка, как и его собственному лорду. Усталость – лучшее лекарство от похоти.

– Да, милорд, я с вами согласен.

Он хотел еще что-то добавить, но вдруг громкий шум у дверей зала привлек его внимание. Там происходила борьба. Серебряный и красный цвета смешались с соболями и золотом Драгонвика. Глухие проклятия на самом грубом английском носились над этим хаосом. Гай вскочил на ноги.

Рольф уже стоял во весь рост, сжимая рукоятку кинжала у пояса. В этот миг раздался крик леди Эннис:

– Не трогайте их! Это мои вассалы пришли выразить мне свою преданность. Я не позволю держать их в дверях.

Повернувшись к ле Дрейку, она воскликнула:

– Вы же не будете препятствовать моим вассалам войти? Вам следует встретить их с распростертыми объятиями, ибо, когда вы станете моим мужем, они вам присягнут как своему сюзерену.

Гнев горел в ее голубых глазах, отчего они светились, как сапфиры. Гай скрыл свое восхищение: свирепое выражение на лице Рольфа требовало немедленного вмешательства.

– Мой лорд, – проговорил он, – это я известил вассалов леди о предстоящей свадьбе. Времени было в обрез, и я подумал, что вы захотите видеть их у себя в качестве свидетелей. Молю, простите мне то, что я не сказал вам раньше, но из-за поездок к Сибруку и обратно я совершенно забыл о своем самонадеянном поступке.

– Воистину самонадеянном, – сказал Рольф таким холодным тоном, что Гай почувствовал неладное. Сердце его замерло. Заслужил ли он немилость лорда своим поступком? Он молил Бога, что нет, ведь он не желал ему зла.

Воины Драгонвика по-прежнему не давали северным баронам войти. Наконец ле Дрейк резко кивнул головой.

– Пропустите их и приветствуйте как должно, – коротко сказал он. – Их путешествие было долгим и трудным, и как вассалам моей госпожи им будет оказано уважение.

Его голос разнесся по всему залу. Стражники опустили оружие и расступились, пропуская вновь прибывших.

Гай почувствовал облегчение, которое испытала и Эннис. Хотя губы ее еще еле заметно дрожали, на них появилась слабая улыбка.

Когда четверо вассалов достигли возвышения и опустились на одно колено, чтобы приветствовать свою леди и сюзерена, она заговорила по-английски:

– Поднимитесь, господа. Я счастлива видеть вас снова после долгой разлуки.

По очереди они подошли к ее руке и коснулись губами кончиков ее пальцев, бормоча приветствия. На неподвижном лице ле Дрейка не выражалось ни вражды, ни дружелюбия. Гай мучился сомнениями. Совершил ли он ошибку, позвав этих людей? Он хотел порадовать леди, и это ему удалось. Но теперь ему оставалось только надеяться на то, что они не упустят из виду тех преимуществ, которые может им дать присяга на верность ле Дрейку. Хотя большинство северных баронов ненавидели короля, лояльность, пусть и против воли, Дракона к Иоанну была известна всем; Гай надеялся, что присяга может связать их друг с другом доверительными отношениями. Ему уже казалось, что план его удался, но из-за нескольких неосторожных слов все могло сорваться.

К счастью, Рольф, по-видимому, оценил выгоды от союза с этими северными баронами. С приветливым лицом он занял место рядом с Эннис, которая вышла из-за стола, чтобы приветствовать своих вассалов. При виде графа рядом со своей госпожой старший из них немного помедлил и вновь преклонил колено.

– Милорд Драгонвик, – начал он на ломаном французском.

– Поднимитесь, сэр, – по-английски отвечал Рольф, – и назовите себя и ваши имения.

Удивление отразилось на лице барона. Затем он взял себя в руки и встал:

– Меня зовут Глэйт из Вулфкота, что в Дархеме. Долго служил я дому Бьючампов и ныне счастлив служить дочери лорда Хью.

– Сэр Глэйт, ваши заслуги известны, и все, кто вас знает, отзываются о вас с уважением. Я рассчитываю на вашу лояльность.

Гай заметил довольный взгляд барона и почувствовал облегчение. Да, Рольф Драгонвик быстро поймет, что нужно привязать к себе этих людей с помощью доверия, и легко добьется этого.

Взглянув на леди Эннис, он увидел, что она рада встрече с вассалами, и Гай глубоко, с удовлетворением вздохнул. Времена были такие, что даже самый искусно задуманный план мог легко провалиться из-за ничтожного слова или необдуманного поступка, и он благодарил Бога, что на этот раз обошлось. Да, много могло бы случиться несчастий, окажи бароны сопротивление страже или не сообрази Дракон, что они нужны ему.

Прибыли еще Раннулф Мелтон Моубрэй из Лейчестершира, Ричард де Уайтби из Норт-Райдинга и Саймон де Роже, самый старший и осторожный из северных баронов, принесших клятву верности дому Бьючампа. Появление сэра Саймона было приятной неожиданностью, потому что Гай остерегся его приглашать. Теперь же он был здесь в сопровождении сэра Глэйта. Все они клялись в верности королю, хотя, как говорили, Вильям де Моубрэй, сюзерен сэра Раннулфа, примкнул к мятежникам. То, что сэр Раннулф стал союзником баронов, лояльных к Иоанну, породило множество слухов.

Да, размышлял Гай, это пестрая и благородная компания, и стоит пойти на риск, чтобы с их помощью обеспечить безопасность Эннис и будущее Рольфа. Если ее вассалы присягнут новому сюзерену, все, может быть, еще образуется.

9

– Этот спорт не для дам, – хрипло сказал Рольф, глядя с высоты своего коня в обращенное к нему лицо Эннис. Бледный луч солнца падал на ее щеку через квадратное отверстие в крепостной стене. – Медведи – опасные, злобные существа с непредсказуемым поведением.

Легкая улыбка пробежала по губам Эннис.

– Я понимаю. Но я и не прошусь к вам в сопровождающие, милорд, мне только хотелось бы встретить вас. Есть обычай готовить пищу для возвращающихся охотников.

Она кивнула в сторону людей, лошадей и собак во дворе замка.

– Один из оруженосцев оповестит о нашем возвращении, и слуги немедленно возьмутся за работу, – откликнулся Рольф. Он недоумевал, с чего это она вздумала демонстрировать женскую заботу. Свет золотил высокий изгиб одной ее щеки, другая тонула в тени. Иногда она казалась ему оборотнем или волшебницей, потому что она постоянно менялась. То надменная леди, то перепуганная девушка, то вожделенная соблазнительница – все эти образы она уже принимала, а вот теперь показывает что-то совсем новое.