Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

— Ладно, — согласилась Энни, взмахом руки выпроваживая его из кухни. — Ступайте, лэрд, делайте, что сочтете нужным.

Приоткрывшись, дверь скрипнула, и Фиона застыла на пороге, вцепилась в руку Элизабет, и обе они поморщились от пронзительного скрипа. Они заглянули в комнату Иана — вернее, теперь уже комнату Аланы. Гостья не шевелилась и, кажется, крепко спала.

— Вот она, — прошептала Фиона.

— Вижу, — отозвалась Элизабет и на цыпочках прошмыгнула в комнату. — Ой, как похожа на Спящую красавицу! Вся такая бело-розовая, прелесть! — восхитилась она. — Была такая принцесса, которую прокляла злая волшебница. Принцесса должна была уснуть и проспать до тех пор, пока принц не разбудит ее поцелуем.

— А это правда? Или просто английская сказка? — шепотом уточнила Фиона.

— Кажется, немецкая, но, конечно, все в ней правда. Такое часто случается. Не со мной, разумеется, а с принцессами.

— Она же не принцесса, — возразила Фиона. — Она сестра графа.

— Но раз в ее жилах течет голубая кровь, значит, в ее роду все были аристократами, может, даже родственниками самого короля, и…

Фиона ущипнула кузину.

— Хватит болтать! Ты ее разбудишь.

— А ты взяла ножницы? — спросила Элизабет.

— Я думала, ты возьмешь, — ответила Фиона. — Тогда, может, сначала спросим у нее разрешения?

— Она же спит, будить ее — это невежливо, — возразила Элизабет.

— А резать волосы без спросу?

— Всего-то одну прядку. У нее полно волос.

Вздохнув, Фиона вынула из кармана маленькие ножницы и протянула их кузине.

— Только осторожнее, — предупредила она.

Девушки склонились над постелью, Элизабет подняла руку с зажатыми в ней ножницами.

Иан помедлил за дверью своей комнаты, то есть комнаты Аланы, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Потом поднял руку, чтобы постучать, и замер. Ему представилась Алана в его постели — с разметавшимися по подушке темными волосами с рыжеватым отливом. Он хорошо помнил, как эти волосы скользили, точно шелк, по его обнаженной груди. Сглотнув, он придвинулся ближе к двери и постучал.

Услышав стук в дверь, Фиона в ужасе подскочила. Элизабет выронила ножницы, поддала их ногой и забросила под кровать.

— Что вы здесь делаете? — спросил Иан, когда сестра открыла ему. Он перевел взгляд сначала на Алану, потом на сестру и ее кузину. Фиона затаила дыхание. — А она?..

— Спит, — шепотом отозвалась Фиона. — Мы просто зашли проведать ее, — она смотрела, как брат подходит к постели и кладет руку на лоб Аланы, проверяя, нет ли жара. — А ты зачем пришел?

— А? — Лицо спящей Аланы словно заворожило его. — Да просто Энни просила меня узнать, не нужно ли гостье чего-нибудь, — он отдернул руку, сжал пальцы в кулак и заложил его за спину.

Иан повернулся, прошел к книжным полкам в углу и взял первую попавшуюся книгу.

— Если вы побудете здесь, тогда я пойду, — решил он.

— Ой, нет… у меня дела, и у Элизабет тоже, — поспешно воскликнула Фиона и схватила кузину за руку. — Идем!

Она почти вытолкала Элизабет из комнаты и закрыла дверь.

— Зачем ты меня увела? Если бы мы выпроводили его, то смогли бы отрезать волосы, — огорчилась Элизабет.

Фиона приложила ладонь к ее щеке.

— А по-моему, ее волосы нам ни к чему, — объявила она. — Ты видела его лицо?

— Его лицо? — Элизабет нахмурилась. — А что с ним не так?

Фиона вздохнула.

— Неважно. Пойдем.

— Куда?

— К Энни.

Проснувшись, Алана снова увидела Иана Макгилливрея, сидящего у огня. Только на этот раз он был одет как полагается и читал книгу — прямо-таки образец хороших манер и благопристойности, если бы отблеск огня не плясал на его медно-рыжих волосах и не подчеркивал мужественную линию скул и внушительную ширину плеч. Каково было бы, просыпаясь, каждый день видеть его рядом? При этой мысли у Аланы перехватило дыхание и что-то екнуло в глубине живота.

— Вы всегда будете рядом, когда я проснусь? — спросила она и сразу же пожалела о том, что высказала эту нелепую мысль вслух.

Он поднял голову, встретился с ней взглядом, отложил книгу и встал.

— Я… просто Энни занята внизу, вот она и прислала меня посидеть с вами. Вам что-нибудь нужно? — Он снова приложил ладонь к ее лбу и сразу отстранился. — Прошу прощения, я привык ухаживать за Фионой, когда она болела в детстве. Но вы, конечно же, не ребенок, — и он снова сел спиной к огню. Он находился в своей комнате, сидел в своем кресле, но чувствовал себя явно не в своей тарелке. Это ее вина, догадалась Алана.

— И что же? — спросила она.

— Вы о чем?

— Есть у меня жар или нет?

Он сглотнул, она увидела, как дрогнуло его горло.

— Нет. Энни знает толк в целебных травах, а вы молоды и сильны, — он снова сглотнул, и в его глазах мелькнула тень. — Теперь вам ничто не угрожает, и скоро вы снова будете на ногах.

Алана вцепилась в край толстого одеяла, которым была укрыта.

— Я чуть не умерла, да? Как глупо…

Он посмотрел ей в глаза.

— И все-таки выжили — вот что самое главное.

— Благодаря вам. Я очень вам признательна, милорд.

— Просто Иан, и благодарить незачем — я сделал только то, что было необходимо.

— Необходимо… — повторила она и покраснела, вспомнив, как проснулась и обнаружила, что они оба раздеты и их разделяет только плед.

Он тоже вспыхнул.

— Я хочу сказать, что ни за что не стал бы пользоваться случаем. Просто вас надо было согреть, а для этого вам и мне пришлось…

— Раздеться, — невнятно договорила она.

Он встал, прошел к окну, отдернул тяжелую штору и выглянул наружу. Алана не увидела ничего, кроме белизны.

— Вы были холодны как лед и в глубоком обмороке. Лучшего способа согреть человека не существует. Спросите Энни.

— Спасибо, — выговорила Алана, не зная, что еще сказать. Безопаснее было сменить тему. — Вижу, снег все еще идет.

— Да, — подтвердил он. — Боюсь, вам придется пробыть здесь еще несколько дней. Даже Энни не припомнит, когда в прошлый раз так же много снега выпадало настолько быстро. Но мы постараемся поскорее доставить письмо вашим родным. Вы беспокоитесь из-за свадьбы?

Ее свадьба. А она и забыла про нее. Почти.

— Что?.. Ах да, конечно, — сбивчиво ответила она, и ей вдруг захотелось, чтобы снегопад никогда не кончился и она могла остаться здесь навечно и не выходить замуж за Мерридью. — И вы, наверное, тоже? Когда ваша свадьба?

— Моя? — удивился он.

— Леди Пенелопа очень мила.

— А-а… — он снова засмотрелся в окно. — Да, пожалуй. Она моя кузина. Из Англии. Мы лишь недавно… — Он оборвал себя. — Почему вы написали брату, а не жениху?

— Просто подумала о брате в первую очередь, — объяснила Алана. Она и не подозревала, что настолько соскучилась по брату и Гленлорну, пока не взяла в руки перо. Кажется, Иан не говорил, что дорога на Дандрум через Глен-Дориан стала непроезжей? Алек найдет способ связаться с ее матерью — конечно, если получит письмо. Острое чувство вины больно кольнуло Алану в сердце: ее родные понятия не имеют, что с ней стало, и наверняка предполагают худшее. Это она причинила им беспокойство и боль. Надо было сидеть дома и ни в коем случае не…

— Так вы все-таки сбежали? — Иан отвернулся от окна и прислонился к подоконнику, пригвоздив Алану к месту взглядом умных серых глаз.

Ее бросило в жар. Разумеется, нет! С какой стати? Она просто вышла погулять. Но истина заключалась в том, что она не сумела заставить себя повернуть обратно, дойти до Дандрум, дождаться приезда лорда Мерридью и выйти за него замуж. Оказалось, гораздо проще шагать и шагать вперед куда глаза глядят, лишь бы подальше от… от всего. Боже милостивый, она и вправду сбежала. Ничем другим ее поступок не объяснить. Она потупилась, глядя на мягкую зеленую шерсть одеяла.

— Нет, я даже не думала бежать! — заявила она. — Я дала слово, мама рассчитывает на меня.

Он скрестил руки на груди.

— Ваша мать? Вы уже упоминали о своей матери и брате. А ваш жених?

— Он англичанин.

— Как Пенелопа.

— Да, — подтвердила Алана. Правда, Мерридью был отнюдь не молод и не хорош собой. И между ним и Аланой не было ни любви, ни даже восхищения, как между Ианом и его невестой. Алана ощутила прилив зависти. Иан достанется леди Пенелопе, и она сможет видеть его каждое утро, едва проснувшись.

— Я просто устроила себе небольшую прогулку, чтобы подышать свежим воздухом, пока он… не приехал, — Алана никак не могла заставить себя выговорить имя жениха в присутствии Иана Макгилливрея — ее спасителя, ее героя.

Он выслушал ее, держа руки скрещенными на груди.

— Дюжину миль, пройденных в сильную метель, не назовешь «небольшой прогулкой». Вам повезло, что вы остались в живых.

Алана почувствовала, как раздражение закипает в ней, горячит кожу, и сдвинула одеяло, пытаясь сесть.

— Неужели так трудно поверить, что я просто потеряла счет времени, а метель застала меня врасплох, вот я и сбилась с пути? Что в этом странного? Мне поблагодарить вас еще раз? Я чрезвычайно вам признательна, милорд.

— Просто Иан, — снова повторил он и нахмурил лоб. — Это моя рубашка?

Алана и забыла, что на ней надето. Эту рубашку дала ей Энни, забрав всю ее одежду, чтобы вычистить и починить. Алана неловко поерзала в постели. Домотканое льняное полотно мягко облегало грудь. Алана прикрыла ее сложенными руками.

— Это?.. Да, мне дала ее Энни на время, пока не высохнет мое платье.

— Выглядит очаровательно… то есть я хотел сказать, пожалуйста, я не против, — ошеломленный, он попятился к двери. — Пойду разыщу Энни, передам ей, что вы проснулись… — Он наткнулся на стул, успел подхватить его, не дав упасть, и наконец очутился у двери. Взявшись за дверную ручку, он снова заговорил: — Так я пойду найду Энни, передам… — он сглотнул, сообразив, что повторяется. Увидев, как он нервничает, забеспокоилась и Алана. От волнения ее язык будто прилип к небу, и ей осталось лишь смотреть на Иана.

Под ее взглядом он открыл дверь и метнулся прочь, кивнув ей на прощание. Лежа неподвижно, Алана не сводила глаз с двери. Еще ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств, как Иан Макгилливрей, рядом с которым ей становилось трудно дышать, смущение и беспокойство накатывали разом. Наверное, все дело в обстоятельствах их знакомства, последствиях метели и ее пострадавшей ноге… а может, в том, что он спас ей жизнь. Вот и все. Алане захотелось поверить в это. Она вздохнула, поворочалась в постели и закрыла глаза. Обо всем этом она успеет подумать и завтра, когда пройдет смятение.

Иан прислонился к стене возле двери и прижал ладонь ко лбу, стараясь отогнать соблазнительное видение: Алана Макнаб в его рубашке и в его постели, с разметавшимся по подушке ворохом шелковистых локонов. А под рубашкой она совершенно нагая, как там, в коттедже… Усилием воли Иан удержал мысли от опасного поворота, направил их в противоположное русло. Как выглядела бы в его рубашке Пенелопа? Этого он даже представить себе не мог. Зато испытывал нестерпимое желание дотронуться до Аланы, снова положить ладонь ей на лоб, погладить по щеке, убедиться, что она такая же нежная и теплая на ощупь, как и на вид, — впрочем, это он знал наверняка. Ведь он всю ночь держал ее в объятиях и хорошо запомнил, что везде ее кожа нежна, как розовый лепесток.

Должно быть, его околдовали. Да, любое милое девичье лицо вызывало в нем приятное волнение, у него имелся некий опыт общения с женщинами, но ни одна из них не будоражила его так, как Алана. А ведь она права — он обручен с Пенелопой, точнее, почти обручен.

И Алана принадлежит другому.

Иан повернулся и зашагал вниз по лестнице в библиотеку, где занимался счетами. Надо провести пару часов в обществе цифр, сухих чисел, взяться за привычное дело — прикинуть, как тратить деньги, если их слишком мало, а расходов — чересчур много. Это наверняка отвлечет его от мыслей об Алане Макнаб.

Леди Марджори Карри, восседающая в постели, со вздохом отпила чаю из чашки. Она приходилась дочерью шестому графу Пембруку, была вдовой виконта и последней из длинного рода Марстонов, прискорбно оборвавшегося на ее дяде — правда, есть еще Иан. Ему следовало бы называться Марстоном, а не Макгилливреем. У дедушки Марджори, пятого графа, было трое здоровых сыновей, и будущее влиятельного семейства Марстонов казалось определенным. Но за время жизни двух поколений его мужская линия сократилась до единственного потомка — Иана, скорее шотландского варвара, нежели английского джентльмена. Какая до-сада.