Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

Алана заметила, как погасла улыбка Фионы.

Фиона повернулась к Алане, пряча искры слез от кузины.

— Вы поможете мне научиться, Алана? — спросила она на гэльском. — Хотя бы немножко, чтобы Иану не было стыдно за меня?

— Конечно! — с готовностью воскликнула Алана.

Фиона слабо улыбнулась, явно опасаясь предстоящей задачи. Алана уже научилась скрывать свой страх, теперь следовало первым делом научить тому же самому и Фиону.

Пенелопа направилась к двери.

— Мне пора. Иан, наверное, уже ищет меня повсюду. Он без меня как без рук. Я помогаю ему учиться всем мелочам, которые обеспечат ему успех в Лондоне. Раз вам ничего не нужно, я вас оставлю, можете одеваться. Вижу, вы привыкли обходиться без горничной, как полагается леди, а то я предложила бы вам свою.

Алана промолчала, Фиона последовала ее примеру. Невеста Иана покинула комнату так же быстро, как и вошла, и едва за ней закрылась дверь, Алана глубоко вздохнула. До этого она и не подозревала, что невольно сдерживает дыхание.

— У Иана прекрасные манеры, — возмущенно воскликнула Фиона, глядя на закрывшуюся дверь. — Это ему следовало бы научить им и ее! Ведь она выходит не за кого-нибудь, а за шотландского лэрда. И не знает на гэльском ни единого слова — ни поздороваться не умеет, ни сказать «спасибо» или «пожалуйста»!

— Иан, конечно, поможет ей, когда придет время, — дипломатично предположила Алана. Леди Пенелопа очень красива, несмотря на острый язычок, и Иан наверняка влюблен в нее без памяти.

Должно быть, по сравнению с Пенелопой она, Алана, выглядит неряшливой оборванкой… Сев на постели, она принялась расчесывать спутанные волосы, стараясь не морщиться от боли.

— Что бы вам хотелось узнать? — спросила она у Фионы.

— Сначала — научиться лучше говорить по-английски. Элизабет говорит, все будут насмехаться над моим выговором и манерами. А насмехаться над вами, Алана, никому и в голову не придет. Жаль, что я хромаю, но тут уж ничего не поделаешь. А еще мне хотелось бы знать, как смотреть на людей так же, как это делают Пенелопа и моя тетя Марджори, чтобы рядом со мной все чувствовали себя ничтожествами.

Алана отложила гребень.

— Но тогда у вас не будет друзей. Учиться надо проявлять доброту, быть приятной в общении, давать людям понять, что ты дорожишь знакомством с ними.

Фиона улыбнулась.

— Иан говорит то же самое.

Алана улыбнулась Фионе и похлопала по постели рядом с собой.

— Садитесь сюда, я научу вас причесываться, как это делают в Англии.

Она сама расчесала темно-рыжие волосы Фионы и уложила их простым и гладким узлом, как ее научили. И снова задумалась, достойна ли она титула маркизы Мерридью.

— Ох, мама, должен же быть какой-то закон!

Марджори обернулась, услышав крик ворвавшейся в ее комнату Пенелопы. В этот момент Марджори с помощью горничной переодевалась к ужину, поэтому первым делом отметила, что Пенелопа к ужину еще не готова. И только потом она обратила внимание, что Пенелопа в отчаянии заламывает руки, а ее глаза заплаканы. Марджори взмахом руки выслала из комнаты горничную.

— В верхнем ящике комода есть носовой платок. Успокойся, а не то лицо станет красным. О каком законе ты говоришь? — спросила Марджори, усаживаясь к туалетному столику и разглядывая собственное лицо в старинном зеркале.

Пенелопа раздраженно бросилась на постель.

— Закон, по которому шотландки могут выходить замуж только за шотландцев, а англичане — жениться только на англичанках! — Пенелопа вытерла глаза квадратиком тонкого ирландского полотна с вышитой монограммой.

— И как же тогда быть с тобой и Ианом? — невозмутимо осведомилась Марджори.

Пенелопа всхлипнула.

— Ой… Об этом я не подумала.

Марджори взяла щетку для волос, глядя на отражение дочери в помутневшем от времени зеркале.

— Тогда о чем же ты думала? — спросила она. Иногда любые объяснения из Пенелопы приходилось вытаскивать словно клещами.

— Ты знала, что она… то есть леди Алана… обручена с маркизом Мерридью?

У Марджори приоткрылся рот. Она уставилась на дочь.

— С Уилфредом Эсмондом? С тем самым Мерридью?

— А ее сестра замужем за графом Россингтоном.

Это известие удивило Марджори сильнее, чем предыдущее.

— За Китом? А я и не знала, что он женился.

— Да, женился. А ее брат, шотландский граф, женат на сестре графа Сомертона.

Марджори отложила щетку, обернулась и с недоверием воззрилась на дочь.

— Но ведь Шарлотта Сомертон — моя близкая подруга! А она об этом ни словом не упоминала.

— Да еще сама она будет маркизой — эта бродяжка, которую притащили сюда в метель, завернутую в плед! Это унизительно, — плакалась Пенелопа, утирая глаза.

Марджори растерянно моргала.

— Неплохие связи у этой бродяжки.

— Если мы когда-нибудь встретимся в Англии, по положению она будет выше меня. А ее сестра, графиня, будет мне ровней. Эти сестры украли лучших джентльменов Англии прямо у нас из-под носа!

Пенелопа скрутила платок так свирепо, словно шею Аланы Макнаб. Марджори поспешила спасти тонкую ткань, пока дочь не разорвала ее. Поднявшись, Пенелопа принялась вышагивать по комнате.

— Леди не вышагивают из угла в угол, — напомнила Марджори.

Пенелопа замерла на месте и мятежным жестом скрестила руки на груди.

— Хотела бы я знать, как Уилфред познакомился с сестрой шотландского графа, — размышляла вслух все еще ошеломленная Марджори. — С какой стати ему жениться на ней? Интересно, его мать об этом знает?

— А какая разница? — удивилась Пенелопа.

Марджори придирчиво изучала свои холеные ногти.

— Возможно, Уилфред приедет сюда за невестой. Было бы славно вновь повидаться с ним. Когда-то мы с его матерью были близкими подругами. — На самом деле — заклятыми врагами и соперницами. — Мы с ней и Шарлоттой Сомертон начали выезжать в свет в одном и том же году. Шарлотте достался Сомертон, Джейн вышла за отца Уилфреда, герцога Лайалла, а я — за вашего отца, — Марджори скривила губы. Олдридж был красивейшим из мужчин, каких она когда-либо видела, и вдобавок самой обаятельной и лакомой добычей светского сезона. А Лайалл и Сомертон, несмотря на состояние и титулы, производили впечатление заурядных и нудных толстяков. Тем вечером, когда Марджори приняла предложение очаровательного молодого красавца Олдриджа, она думала, что победила в игре «Сделай самую лучшую партию». Но Олдридж за несколько коротких лет промотал ее приданое и умер, не оставив ей ничего. И вот теперь ее дочери приходится выходить за шотландца, а какой-то приблудной девчонке досталась на брачном рынке намного более завидная добыча.

— Почему я не могу стать маркизой? — захныкала Пенелопа.

— Ты станешь графиней, дорогая, — заверила Марджори. В отсутствие приданого Иан — самое большее, на что могла рассчитывать Пенелопа. Но теперь ее дочь вряд ли удовлетворится шотландцем, зная, что Алана Макнаб отвоевала титул маркизы.

— А она когда-нибудь будет герцогиней!

Марджори задумалась, потом заметила, что сама нервно скручивает платок, и бросила его на туалетный столик. Она не стала напоминать дочери, что леди Алана пока что всего лишь сестра шотландского графа. Обручиться не значит выйти замуж. Марджори сжала в ладонях мокрые пальцы Пенелопы.

— Ступай переодеваться к ужину, дорогая. Если не ошибаюсь, леди Алане уже гораздо лучше, так что сегодня вечером она присоединится к нам. Мне не терпится познакомиться с ней. Вот уж не думала, что она достойна моего внимания.

— А она достойна?

Марджори улыбнулась.

— О да! Теперь — да. Надень сегодня вечером голубой шелк.

Она проводила дочь взглядом и повернулась к своему секретеру.

— Ну что, добыла ее волосы? — Элизабет бросилась к Фионе, едва та вошла в библиотеку.

Фиона прикусила губу.

— Сняла несколько волосков с ее гребня, — она раскрыла ладонь, и Элизабет прищурилась, разглядывая тоненькую прядь. На волосах играл медный отблеск свечей.

— Так мало, — заметила Элизабет.

Фиона на всякий случай снова сжала кулак.

— А ты думаешь, сколько нам надо? Больше я все равно не могла достать, разве что выдернуть у нее. Но она такая добрая… я просто не смогла, — и она пригладила новую прическу.

Элизабет со вздохом вытянула из кармана пучок сухих трав.

— С тремя волосками будет непросто.

— А может, лучше не надо? Что, если к Рождеству и вправду приедет ее истинная любовь? — спросила Фиона.

— И что? — Элизабет недоуменно заморгала.

— Он же маркиз! Английский маркиз, — прошептала Фиона.

У Элизабет округлились глаза.

— Правда? Как же это ей… — Она осеклась. — Ну, тогда он прискачет, как рыцарь, на белом коне, в сверкающих доспехах, и сразу подхватит ее на руки!

— По такому снегу лучше скакать на шотландском пони и надеть что-нибудь потеплее доспехов, — возразила Фиона.

Элизабет скрестила руки на груди и проницательно уставилась на кузину.

— Например, плед цветов Макгилливрея и носовой платок?

Фиона возмутилась.

— Иан вдвое лучше любого маркиза!

— Он всего лишь граф, — напомнила Элизабет. — С другой стороны, какая разница? Если что-то имеет значение, так это судьба и настоящая любовь. Неужели тебе не хочется узнать? — Она жестом попросила отдать ей волоски, и Фиона разжала пальцы.

— Только смотри не урони, — предупредила Фиона, затаив дыхание.

Они так увлеклись, перевязывая волосками пучок трав, что не слышали, как в комнату вошла Энни, и вздрогнули от прозвучавшего над ними голоса:

— Что это вы тут затеяли?

Элизабет взвизгнула, вскинула руку, и пучок трав взлетел в воздух. Энни ловко поймала его.

— Что такое? Снова чары? — Она поднесла травы к носу и принюхалась. — Те же самые, как и прежде.

— Это не для нас, Энни, а для…

Энни скрестила руки на груди.

— Для Иана и девчонки наверху. Вы хотите узнать, вправду ли ваши чары привели ее сюда, к нему.

— Или проверить, женится ли он на Пенелопе, — добавила Элизабет.

— Да, — подтвердила Фиона, всей душой надеясь, что этого не будет никогда.

Энни оглядела обеих, сначала одну, потом другую, поблескивая ясными глазами, но ее лицо осталось непроницаемым.

— А твоя сестра вызывала чары? — спросила она у Элизабет.

— Нет, отказалась. Она уверена, что Иан сделает ей предложение к Рождеству.

Энни повела носом и помахала рукой.

— Тогда зачем же вам понадобилась магия? Чему быть, того не миновать, — напомнила она.

Фиона вцепилась в руку старухи.

— Пожалуйста, Энни! Я же видела, как Иан смотрел на Алану, когда нес ее наверх!

— Ну и как он на нее смотрел?

— Совсем не так, как на меня, или на тебя, или даже на Пенелопу. Никогда раньше не видела, чтобы он на кого-нибудь так смотрел — словно в голове у него не осталось ни единой здравой мысли. Или как будто он что-то потерял.

— Или нашел, — подсказала Энни.

Элизабет вздохнула.

— У меня был спаниель, который смотрел на меня с обожанием, когда я чесала его за ухом, — такой был взгляд?

Энни и Фиона нахмурились.

— Нет, — хором ответили они. Элизабет разочарованно нахмурилась.

— А какой же тогда? — спросила она.

— Во-первых, Иан — не глупое животное, а муж-чина.

— А разве есть разница? — удивилась Элизабет.

Энни потрепала ее по руке.

— Скоро поймешь, детка.

— Как же нам быть сейчас? С леди Аланой?

— Об этом в другой раз, — решила Энни. — А сейчас пора ужинать, Иан уже ушел наверх за гостьей. И потом, девушка сама должна бросить травы в огонь, а то чары не подействуют.

— А как же тогда чары привели ее сюда? — возразила Фиона. — И эта метель…

Довольное лицо Энни стало бесстрастным, она засмотрелась в огонь.

— Что ты видишь? — затаив дыхание, спросила Фиона. Ей уже случалось замечать на лице Энни такое же выражение — старуха словно видела настоящее, прошлое и будущее одновременно, читала что-то в воздухе перед глазами, вслушивалась, наблюдала, как что-то происходит или исчезает, но кроме нее, больше никто и ничего не видел и не слышал. Энни по-птичьи склонила голову к плечу, в ее глазах отражалось пламя. — Энни!