Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

— Но… — начал было кучер и осекся, остановленный решительным жестом Элеоноры.

— Дайте мне письмо, я позабочусь о том, чтобы маркиз получил его.

Кучер с коротким поклоном вручил ей письмо.

— Благодарю, миледи.

— Дайте мне! — воскликнула Деворгилла, но Элеонора прижала письмо к груди, дождалась, когда за кучером закроется дверь, бросилась к корзинке для рукоделия и достала иголку с ниткой.

— Боже, что ты делаешь? — воскликнула Деворгилла.

— Выясняю, что именно леди Марджори Марстон собиралась сообщить маркизу Мерридью насчет Аланы, — ответила Элеонора, просунула нитку под сургучную печать и осторожно принялась водить туда-сюда. Наконец печать отлипла от бумаги.

Деворгилла придвинулась ближе к золовке.

— Что там? С ней все хорошо?

Элеонора пробежала письмо глазами.

— Леди Марджори пишет маркизу Мерридью, что Алана в Крейглите. Сама леди Марджори там же, с — обеими дочерьми. Она советует ему незамедлительно приехать за Аланой. По-видимому, Марджори хорошо знакома с матерью маркиза, герцогиней Лайалл. Похоже, они давние подруги: письмо адресовано «дражайшему Уилли».

— Дражайшему Уилли? — повторила Деворгилла. Она представить себе не могла, чтобы хоть для кого-нибудь лорд Мерридью был «дражайшим Уилли».

— Именно, — усмехнулась Элеонора. Она разогрела сургуч, заново запечатала письмо и позвонила. — Будьте добры, Грейвз, отнесите это в комнату его светлости. И скажите камердинеру, что его светлости давно пора вставать.

Дворецкий принял письмо и поклонился.

— Вы, наверное, уже знаете от человека, который привез письмо, что Алана в безопасности, — добавила Элеонора.

Грейвз искренне улыбнулся.

— Лучших вестей и представить себе нельзя, ми-леди.

— Завтра же мы отправляемся в Крейглит и все узнаем сами. Соберите корзину с припасами, Грейвз. Не забудьте положить бутылку-другую виски Макинтошей. Скоро Рождество, мы в большом долгу перед лэрдом Макгилливреем. Захватите побольше любимых лакомств Аланы. Деворгилла скажет вам, каких именно.

Кровь прилила к щекам Деворгиллы: о любимых лакомствах дочери она понятия не имела. Она принялась судорожно рыться в памяти. Алана тихая и застенчивая, она любит читать, а еще она любит… на этом месте у нее в памяти зиял пробел.

— Имбирные пряники, — назвала она первое, что пришло ей в голову.

Конечно, имбирные пряники любят все, особенно на Рождество.

Замок Крейглит, за восемь дней до Рождества

— Имбирные пряники — единственное рождественское лакомство, которое я терпеть не могу, — призналась Алана Фионе, пока они застилали очередную постель для гостей и развлекались, расспрашивая друг друга обо всем на свете.

— Шона печет изумительное песочное печенье, а ее кексы с патокой — это… — Фиона умолкла и закатила глаза, подыскивая верное сравнение. — «О крут мо крис»[6], — поэтически заключила она. — Наверное, в этом году нам понадобится больше сладостей, ведь в гостях у нас вся деревня. А еще надо приготовить подарки тем, кто живет за ее пределами. В сочельник они тоже придут к нам, но обычно мы с Ианом доставляем им подарки за несколько дней до Рождества.

— И мы в Гленлорне делали то же самое, — подхватила Алана. — Мы с сестрами помогали Мойре печь угощение, потом раскладывали его по корзинам — точнее, не столько раскладывали, сколько лакомились. Ну, а потом запрягали лошадь в повозку и всю дорогу распевали песни. В деревне мы заходили в каждый коттедж, местные присоединялись к нам, навещали друзей и соседей, и наконец все мы возвращались домой, пили глинтвейн и виски и веселились вовсю.

— Может быть, съездите в этом году вместе с нами? — предложила Фиона. — Иан согласится, и будет так…

Алана опустила глаза, сосредоточенно взбивая по-душку, и прервала ее:

— Мне кажется, с Ианом должна поехать Пенелопа.

Улыбка Фионы погасла.

— Ах да. Конечно.

— Она будет его… — Алана так и не смогла заставить себя выговорить слово «жена», — хозяйкой Крейглита.

Фиона перешла к следующей кровати и хлопнула простыней, расправляя ее.

— Вряд ли она захочет выходить из дома в такой холод. Должно быть, в Англии круглый год стоит лето — по крайней мере, так кажется, если послушать Пенелопу.

Алана с трудом улыбнулась.

— Значит, когда мы туда переселимся, можно будет не беспокоиться о погоде.

Фиона задумчиво уставилась на край белой льняной простыни, которую скомкала в руках.

— А я буду скучать по снегу. Правду говорят, что Рождество без снега — никакое не Рождество.

— Значит, будем радоваться снегу, пока есть возможность. Пойдем поиграем в снежки с детьми! Или покатаемся по льду на озере, — предложила Алана.

Фиона грустно улыбнулась.

— А я никогда даже не пробовала. Вы же понимаете, моя нога… мне нипочем не угнаться за другими детьми. И ничего уже не поделаешь. Так и в Англии я не смогу угнаться за другими девушками и буду все время стоять в сторонке, как…

Алана взяла Фиону за руки.

— Не говорите так! Сейчас я хромаю так же сильно, как вы. Ну и что? Давайте все равно пойдем гулять и будем держаться друг за друга! Детей надо вывести на прогулку, пока они не свели нас с ума своей беготней. Пойдемте, будет весело!

Слабая улыбка снова заиграла на губах Фионы, она кивнула.

— Сейчас, только принесу свой плащ и поищу пледы для ребятишек.

Иан откинул волосы со лба, отложил перо и потер усталые глаза. Он сидел в уединенной комнате башни — одной из немногих в переполненном замке, где сейчас можно было найти тишину и покой. Иан давно запретил подниматься в башню всем, опасаясь коварных каменных ступеней, и этот запрет соблюдали неукоснительно.

Иан пробежал глазами строчки бухгалтерской книги, гадая, где взять денег на то, чтобы заново отстроить коттеджи и амбар. Затея казалась безнадежной, разве что удастся направить часть денег, которые он получит в Англии, в помощь погорельцам Крейглита. Однако он понятия не имел, каков доход английских поместий и каких расходов требует их содержание. Марджори заверила, что в каждом поместье есть опытный управляющий, а в Лондоне — поверенный. Этот последний написал Иану после смерти его дяди и сообщил об унаследованном титуле.

Иану удавалось на протяжении десяти лет управлять Крейглитом без посторонней помощи. Он надеялся, что так будет и впредь и его шотландские владения не понадобится содержать за счет английских.

Стекла в окнах вдруг зазвенели от удара, который застал его врасплох, чернила выплеснулись на страницу. Иан бросился к окну и выглянул наружу. Наверное, мальчишки попали снежком — засиделись взаперти, соскучились, вот и расшалились. Надо бы подыскать им какую-нибудь работу или другое занятие. Еще одно дело в длинном списке…

К его удивлению, в снежки играли две девушки. Их окружила целая толпа смеющихся, раскрасневшихся от мороза детей — вид у всех был счастливый, они радостно кидались снежками в старших подруг. Алану он узнал сразу — по красному плащу — и заметил, что меткостью она не уступит чемпиону Шотландии по метанию камней.

А когда он рассмотрел вторую девушку, у него перехватило дыхание. Она двигалась не так уверенно, но старалась изо всех сил.

Фиона…

С тех пор как с ней случилась беда, Иан никогда не видел, чтобы она играла в подвижные игры, обычные для других детей. А если она упадет? Надо сейчас же спуститься, прекратить безобразие, убедиться, что она…

Но Фиона обернулась, и он увидел ее смеющееся, счастливое лицо. Иан был ошеломлен. Фиона никогда не играла с другими детьми, не бегала и не лазала по деревьям. Из-за хромоты она передвигалась медленно и неуклюже и всегда боялась, что испортит другим игру или бег наперегонки, если попробует присоединиться к ним. Потому и предпочитала больше сидеть. Иан давал ей возможность решать самой и даже не пытался уговорить попробовать.

А теперь ему казалось, что прямо у него на глазах совершается чудо. Фиона играла в снежки, хромая так же, как обычно. Потом они с Аланой взялись за руки и побежали по лужайке, поддерживая друг дружку: у Фионы здоровой была левая нога, у Аланы — правая. То и дело они покатывались со смеху, иногда валились в снег, и все это время лицо его сестры сияло от радости. Как и лицо Аланы Макнаб.

Иан в изумлении наблюдал за ними. Каким-то образом Алана умудрилась превратить катастрофу в праздник. Дети будут помнить этот день дольше, чем ночной пожар. Иан заморгал. Подхваченный ветром плащ Аланы развевался за ее спиной.

Словно крылья ангела.

Снежок угодил ей в грудь, она упала навзничь, ахнула и расхохоталась. Иану вдруг захотелось быть рядом, разделить с ней радость, улыбаться, наблюдая, как дети толпой кидаются к ней и снова опрокидывают в снег.

Таких женщин, как Алана Макнаб, он еще никогда не встречал, но всегда надеялся встретить. Когда он размышлял, какой хотел бы видеть свою жену, подругу, любимую, ему представлялось, что она будет похожа на Алану. Сердце сжалось от тоски. Нет, не просто похожа — это будет она, Алана.

В отчаянии он сжал рукой край подоконника. Увы, он опоздал.

Корнфорт, за восемь дней до Рождества

Фарлан Фрейзер пригубил свой эль и оглядел зал — постоялого двора. Эль приятно кружил голову, как и воспоминания о том, что ему удалось-таки украсть поцелуй у Брианны Макнаб, дочери кузнеца. Весной он пообещал вернуться и наняться подручным к ее отцу — конечно, если его собственный отец согласится. А пока он был немного пьян и влюблен, и единственное, что ему оставалось, прежде чем направить свои стопы к дому, — сплавить кому-нибудь письмо, лежащее у него в кармане.

На постоялом дворе он разыскал паромщика, рассудив, что уж он-то наверняка знает, кто куда ездит и как часто.

— Вы не отвезете письмо в Гленлорн?

Паромщик посмотрел на измятое письмо в руке Фарлана Фрейзера и отхлебнул эля.

— Отвезу. Доставлю до самого постоялого двора в Лох-Рэмси. А там уж найдется кто-нибудь, кто отнесет его в Гленлорн.

— Премного вам благодарен, — ответил парнишка и поднял кружку.

— Душеньке своей пишешь? — поддразнил его паромщик, на которого холодными зимними вечерами нередко находило желание поболтать.

Фарлан почувствовал, что краснеет, и старый паромщик расплылся в ехидной ухмылке.

— Да нет, не моя она. А Макгилливрея из Крейглита. Он, говорят, ездил воровать скот и нашел ее в снегу. Ну и, недолго думая, перекинул через плечо и повез домой, а теперь вроде как решил себе оставить. А письмо это — для ее родни в Гленлорне.

— Стало быть, лэрд остался доволен и хочет скрепить сделку, — сообразил паромщик. — Красотка, — видно.

Фарлан придвинулся к нему.

— Говорят, второй такой нигде не сыщешь. Лэрд-то аж онемел, как увидел ее, ну и не захотел никому отдавать. Дело уже сделано, если понимаете, о чем я, только ее родня еще ни сном ни духом.

Паромщик ухмыльнулся.

— Везунчик Макгилливрей, — заметил он. — Будет кому согреть ему постель этой зимой.

— Еще и богачка, — разошелся Фарлан, постучав указательным пальцем по письму. — Вот Макгилливрей и пишет, спрашивает, какое за девчонкой дадут приданое. Я слыхал, он хочет и скот, и земли, и золото…

Паромщик присвистнул.

— Все сразу? Видно, девчонка-то не из простых.

— Все сразу, — подтвердил Фарлан. — Но говорят, за такую ничего не жалко отдать.

Прихлебывая эль, паромщик обвел взглядом лица любопытствующих слушателей.

— Чтоб всем нам хоть раз найти такую девчонку в снегу!

Звякнули кружки, подогретый эль пенными струйками сбежал со щетинистых подбородков.

Когда Алана и Фиона вернулись в дом, Иан ждал внизу. Поддерживая друг друга и вслух отсчитывая шаги, девушки ступали прямо и легко, как принцессы.

Заметив поодаль ждущего их Иана, Фиона сбилась со счета, бросилась к нему и крепко обняла.

— О, Иан, нам было так весело! — воскликнула она. — Пойдем завтра с нами! Алана говорит, можно расчистить место на льду озера и покататься — они часто так делают.

Он посмотрел поверх ее плеча на Алану, которая расстегивала плащ. Ее щеки разрумянились, глаза блестели. Его вновь охватило нестерпимое желание поцеловать ее.