— Отвезите меня обратно в Крейглит, — потребовала она.

— Испугались?

— Да.

— Меня?

— Себя, — пробормотала она, уткнувшись в складки его пледа.

Иан пинком открыл дверь коттеджа и внес Алану внутрь.

Прижимая к себе, он поставил ее на ноги и придержал, пока она пережидала головокружение. Он по-прежнему продолжал обнимать ее. Алана посмотрела ему в глаза.

— Я хочу сразу же кое-что прояснить, — заговорил Иан. — Во-первых, я не обручен — ни с Пенелопой, ни с кем-нибудь еще. Я уже сказал ей, что не намерен на ней жениться.

— Но я своими глазами видела…

— Да, я знаю, что вы видели, точнее, что вам показалось. Пенелопа пыталась любым способом заставить меня сделать ей предложение.

Тепло его тела окутывало ее.

— А вы отказали ей?

Он покачал головой.

— Мы с ней не пара. Конечно, я желаю ей только добра и как глава семьи позабочусь, чтобы она удачно вышла замуж и была счастлива, но я люблю другую.

У нее сжалось горло.

— Правда? — еле выговорила она.

— Да. Видите ли, меня воспитывали в убеждении, что есть два вида мужчин. Первые опекают тех, за кого несут ответственность, заботятся о них, ставят их нужды превыше собственных.

— А вторые? — спросила Алана.

— Они берут то, что пожелают, и лишь потом начинают думать о последствиях своих поступков. На протяжении двадцати семи лет я принадлежал к первому типу, меня воспитали таким, каким подобает быть лэрду. Я исполнял долг перед своим кланом. И никогда не хотел принадлежать к мужчинам второго вида, пока не встретил вас.

— Да?.. — она потупилась. Ей и в голову не приходило считать себя женщиной, способной заставить мужчину свернуть с пути, предписанного долгом и честью.

— Вы понимаете меня? — спросил Иан.

— Я вовсе не собиралась…

Он снял с ее головы капюшон плаща.

— Я хочу вас, Алана Макнаб. Благодаря вам я осознал, что мужчина не может принадлежать только к одному виду: он должен быть и тем и другим, иначе рискует потерять все и остаться несчастным до конца своих дней. Я считал унаследованный титул Пембруков всего лишь еще одним бременем, очередной жертвой. Но теперь, когда вы рядом, я понимаю, что это привилегия. — Он опустился на колени. — Алана, выходи за меня замуж.

Алана перестала дышать, ее сердце замерло. Положив руки на плечи Иана, она смотрела на него, читала надежду и любовь в его глазах, видела в них свое отражение. Она хотела его и всего, о чем он просил. Больше, чем чего-либо в жизни. Почти.

Она задумалась о том, сколько боли, скандалов и горя причинит, если осмелится сказать «да» и выбрать новый путь. И о радости, которую принесет ей союз с — Ианом. Она закрыла глаза: нет, она не свободна. Она не может давать новых обещаний, не покончив со старыми, а для этого ей надо увидеться с лордом Мерридью. Его самолюбие наверняка было уязвлено, когда Меган сбежала, хотя он предлагал ей достойный брак. Значит, она обязана по крайней мере объясниться с ним.

— Боюсь, Иан, я из тех людей, кому недостает смелости или дерзости.

Он помрачнел.

— Ты все равно выйдешь за своего маркиза?

— Не знаю, — отчаяние и желание подталкивали ее к действию. Она перевела дыхание. — Зато знаю, что у нас есть сейчас, Иан. Сегодня. Это я могу тебе по-обещать.

— А что потом? — спросил он.

Она покачала головой и медленно опустилась на колени лицом к нему, провела ладонью по его волосам, смахнула растаявший снег.

— Стоит ли думать об этом? Поцелуй меня.

Он ошеломленно уставился на нее, а она прижалась губами к его губам, и он после краткого замешательства ответил на поцелуй. Потом притянул ее к себе и застонал.

— Человек, принадлежащий к первому виду, ни за что бы так не… — начал он.

— Тогда действуй, как будто ты из второго, — подсказала она.

Иан склонился к ее губам, Алана встретила его на полпути. Как она могла жить без его поцелуев? Он прижимался к ее губам, пока она не приоткрыла рот, чтобы глотнуть воздуха. Их языки встретились, он провел языком изнутри по ее нижней губе. Ладонью он подхватил ее затылок, привлек ее к себе, прижался к ней всем телом, принялся целовать ее щеки, глаза, лоб. Она вздохнула, наслаждаясь ощущениями. Казалось, звезды вспыхивают в ее жилах, согревают кровь, заставляют запеть. Она отвечала на поцелуи, касалась губами щетины на его подбородке, нащупывала пульсирующую жилку за ухом, слышала, как нетерпеливо колотится его — сердце.

Отстранившись, он впился в ее лицо взглядом потемневших и непроницаемых глаз.

— Нам лучше остановиться, или… — Он поднялся. — Пойду посмотрю, как там пони.

Дверь захлопнулась за ним, в комнате стало тихо. Алана прикусила губу. А если он не вернется? Если сядет верхом и уедет? Он вполне может оставить ее здесь, в коттедже, зная, что она в безопасности. Но нет, не оставит. Он же принадлежит к первому типу мужчин.

Алана нашла корзину с растопкой и развела огонь. Наблюдая, как пламя лижет сухой мох, она начала скармливать ему тонкие ветки.

Губы слегка саднило, она провела по ним рукой. Все тело словно звенело от предвкушения. Она оглянулась на дверь. Разве это преступление — узнать, что такое настоящие поцелуи, понять, что значит быть с тем, кого любишь и к кому тебя влечет? Она осмотрела комнату, знакомый очаг, бельевую веревку между потолочными балками, чайник, коврик у очага, где Иан согревал ее всю ночь в прошлый раз, когда они остались здесь.

Ей не хотелось думать о завтрашнем дне. Она подняла брошенный плед Иана и аккуратно расстелила у огня.

Затем расстегнула пуговицы на своем платье и сбросила его на пол. Перешагнула через снятую сорочку, стащила чулки, положила на скамью. Оставшись обнаженной, она оглянулась на дверь, взяла плед, закуталась в его теплую толстую ткань и закрыла глаза, ожидая — Иана.

Глава 46

Иан стоял в пристройке рядом со своим пони, глядя на снег. Он не из тех мужчин, которые поддаются прихотям, или желаниям, или страстям. Он всегда думал, прежде чем заговорить, просчитывал недостатки и достоинства любого плана. На этот раз в нем заговорило желание, и он сделал неловкое, необдуманное предложение. Оно казалось правильным. Но только казалось.

Алана благороднее и, пожалуй, разумнее его. Она дала слово, которое намерена сдержать. Жаль, что в здешних местах никто больше не крадет ни скот, ни чужих невест и у него нет на это права. Но он лэрд, граф и джентльмен. А Алана — леди. Для любви здесь просто не остается места.

Он ждал, что холод образумит его, но напрасно.

Ему не следовало привозить ее сюда. Если поспешить, они еще успеют добраться до Крейглита, если не до темноты, тогда уже после ее наступления, хотя ветер и будет бить им в лицо, и снегопад уже усиливается. Но эта поездка окажется такой же безрассудной и опасной, как и попытка остаться здесь. Разве он сможет удержаться от поцелуев, пока они здесь вдвоем? Стоит ему поцеловать ее снова, как дело зайдет слишком далеко. Понимает ли это Алана? Он прислонился к широкому боку пони. Предаться с ней любви, а потом отпустить ее, дать выйти за другого — будет ли им от этого легче?

— Только хуже, — сказал он коню.

Тот фыркнул и переступил с ноги на ногу.

— Да, ты прав. А решение должно быть мудрым и достойным. — Он набрал охапку торфа и направился в коттедж. Ледяной ветер швырял ему в лицо колкие снежинки, словно надеялся охладить его пыл, но не мог. Открывая дверь, Иан едва сдерживался, чтобы не вбежать в комнату.

Отблеск пламени в очаге плясал на каменных стенах, согревал и манил. Оглядевшись, Иан не сразу заметил Алану. А потом увидел на скамье ее платье.

Потом перевел взгляд на свой плед, расстеленный перед очагом. В глазах Аланы отражалось пламя, ее кожа приобрела оттенок меда. Волосы рассыпались по плечам. Иан во все глаза смотрел на нее — прекраснейшую из женщин, каких он только видел. Он застыл на месте с полной охапкой торфа, на его коже таял снег, а он никак не мог насмотреться.

— Алана… так нельзя… мы не должны… — враз охрипнув, выговорил он. Случалось ли ему прежде хотеть чего-нибудь так же, как теперь?

Девушка высунула руку из-под пледа, обнажив плечи. Она была раздета.

— Иди сюда, — тихо позвала Алана, и от его решимости не осталось и следа.

Бросив торф, он в три шага преодолел разделяющее их расстояние и упал на колени. Прижав ладони к ее щекам, он принялся покрывать ее лицо поцелуями, ласкать ее губы, впитывать ее вкус.

Она нащупала пуговицы его куртки, расстегнула их, спустила куртку с плеч и принялась за рубашку. Распутывая завязки, она осыпала поцелуями обнажающуюся кожу. Он помогал ей, стремясь поскорее освободиться от одежды. Сбросил куртку, потом рубашку, а ее руки тем временем коснулись застежки его бриджей. Он мягко остановил ее.

— Ты не пожалеешь? — спросил он.

— Нет, — не раздумывая, ответила она, коснулась выпуклости под его бриджами и посмотрела ему в глаза. — Я этого хочу. Хочу тебя, — добавила она, но не успел он исполниться надежд, как она покачала головой: — Сегодня, Иан. Только сегодня.

Эти слова стали метким ударом в чресла, желание пронеслось по его телу, словно табун диких лошадей. Он закрыл глаза, стараясь удержать власть над собой, попытался замедлить стремительно развивающиеся события и отвернулся, чтобы подбросить в огонь еще — торфа.

— Вот таким я увидела тебя впервые — ты сидел на корточках у огня. Только был совсем раздет.

Иан невольно застонал, а она улыбнулась ему дерзко и ласково.

Воспоминания мгновенно возбудили его. Поднявшись, он расстегнул бриджи, спустил их, отбросил в сторону и замер перед ней, совершенно обнаженный. Ее взгляд скользил по его телу, как прикосновение ладони, пока не остановился на восставшем естестве. Иан скрипнул зубами, мысленно поклявшись, что остановится, если Алана пожелает, чего бы ему это ни стоило.

— Ты так прекрасен, Иан Макгилливрей, — произнесла она и откинула край пледа, чтобы он увидел ее. Он знал ее тело на ощупь, хоть и не видел его толком, оно являлось к нему в сновидениях, мучило его. Она оказалась еще прекраснее, чем рисовало его воображение. Не в силах произнести ни слова, он с трудом сглотнул. Отблеск огня позолотил ее длинные стройные ноги, плавные изгибы бедер. Грудь с розовыми сосками показалась ему совершенством. Это тело он прижимал к себе всю ночь, когда спас ее, и чувствовал, как заледеневшая плоть медленно отогревается, слышал вздохи боли и страха. А теперь каждый ее вздох переполняло желание, и на этот раз никто из них не замерзал и не был без чувств, а впереди оставалась еще целая ночь. Всего одна ночь, а он зря терял время.

Иан вытянулся рядом с ней, привлек к себе. На этот раз ее тело уже не казалось ледяным или мраморным. Алана издала краткий возглас удовольствия, обвила его шею руками, запуталась пальцами в волосах, потянула его к себе. Он поцеловал ее, и она жадно приоткрыла губы. Поцелуй стал глубже, языки соприкоснулись, он провел ладонями по ее телу — по спине, бедрам и ягодицам — и почувствовал, как затвердели ее соски. От прикосновения ее бедер он невольно ахнул, а она опустила руку, чтобы дотронуться до него. Однако он успел удержать ее.

— Не будем спешить, — попросил Иан.

Глядя на него широко раскрытыми, возбужденно блестящими глазами, она возразила:

— Я не хочу медлить. Или признаваться в этом плохо? Покажи мне, что надо делать, чем порадовать тебя, — и она поцеловала его в ухо, подаваясь бедрами навстречу Иану.

— Нет, в этом нет ничего плохого, — с трудом выговорил он. — Алана, ты леди до самых кончиков пальцев, ты заслуживаешь удовольствий. Я тоже хочу порадовать тебя. Поэтому лучше нам быть осторожными.

— Потому что я девственница? Мама говорила, что в первый раз может быть больно. Но я не представляю себе, как такое наслаждение может причинить боль, — Алана провела пальцами по его широкой обнаженной груди, медленно скользнула вниз, по животу и бедрам. Иан резко втянул воздух, почувствовав, как она снова коснулась его достоинства, сомкнула на нем пальцы. Подавив стон, он не стал больше протестовать, предоставив ей действовать как она пожелает. На его лбу выступил пот.

Пальцы Иана пробегали по шелковистой коже ее плеч, подхватывали груди, касались набухших сосков. Алана ахнула, словно неожиданно узнала тайну, и прильнула к нему, погладила ногами его ноги, изогнулась всем телом.

Иан протянул руку к шелковистым завиткам между ног Аланы, и она застонала, когда его палец коснулся жаркого средоточия ее желания. От прикосновений она выгнулась, повернула лицо к огню, приоткрыла губы и смежила веки, и ее кожа порозовела от возбуждения. Иан любовался игрой света на ее лице, и ему казалось, что сердце тяжелеет у него в груди. Такой он и хотел запомнить эту женщину и этот миг — навсегда. Одна ночь, всего одна. Значит, она должна быть безупречной — и для нее, и для него. Запомнит ли ее Алана? Он сделает все возможное, чтобы она никогда в жизни не забыла ни его, ни эту ночь.