А потом...

Маркиз резко встал и вышел из-за стола. Он должен был остаться один, прежде чем позволить себе мысли о продолжении того сна. Это было слишком страшно, слишком прекрасно и слишком тревожно.

Он целовал ее, как не раз целовал прежде. Конец сна всегда оставался неизменным: возлюбленная исчезала, оставляя его в полном одиночестве, наедине со своим горем.

На этот раз она не исчезла. Она превратилась в другую женщину. На несколько восхитительных мгновений женщиной, которую он сжимал в своих объятиях, оказалась не Анжела, а его сухая ханжа секретарша.

Вот только она вдруг перестала быть сухой ханжой и прижималась к нему также пылко, как он ее обнимал.

Ее прекрасные волосы, которые он видел лишь однажды, но так и не забыл, струились в его ладонях, прельщая своей роскошью, желанием погрузить пальцы в этот нежнейший шелк...

Он ощущал тепло ее тела и знал, что она вожделеет его не меньше, чем он ее. Губы девушки отвечали на его поцелуи.

Но в следующий миг он держал в руках лишь воздух.

Она ушла.

Когда знойный мираж улетучился, маркиз проснулся и понял, что снова одинок и несчастен. Он еще долго лежал в темноте, пытаясь понять, что же с ним произошло. Но понимание так и не приходило.

Наконец он встал, накинул халат и выглянул в коридор.

Разумеется, там никого не оказалось. Ему стало стыдно. Для уважаемой леди непростительным оскорблением было бы даже допустить, что она могла ночью прийти к нему в каюту. И все же он, не в силах остановиться, ходил по коридору, пока не очутился возле каюты Шоны. Там он замер и внимательно прислушался. Его самого шокировало собственное неподобающее поведение, но уйти он не мог.

Он представлял себе, как она лежит там, за дверью, на своем целомудренном ложе, в абсолютном неведении о том, как он обидел ее в помыслах.

Спустя некоторое время маркиз заставил себя уйти — бесшумно вернулся к себе в каюту и провел остаток ночи, глядя на море в иллюминатор.

Теперь он был благодарен судьбе за то, что не придется так скоро встречаться с Шоной. Ему нужно было время, чтобы привести свои мысли в порядок.

Они не виделись до самого вечера, когда все собрались за обеденным столом. Маркиз испытывал напряжение и страшную усталость; она, видимо, тоже. У Лайонела из-за морской болезни пропал аппетит. В общем-то, одна только Эффи производила впечатление человека здорового и довольного жизнью.

— Позвольте сделать вам комплимент, мадам, — сказал ей маркиз. — По сравнению с вами мы все выглядим довольно жалко.

— Спасибо, сэр. Ума не приложу, что случилось с Шоной! Я никогда не видела, чтоб она страдала от морской болезни. Даже когда мы переплывали Бискайский залив.

— Должно быть, я изменилась, — поспешно пояснила Шона. — Это путешествие... очень сильно отличается от всех предыдущих.

Ко всеобщему облегчению, ужин продолжался недолго, и все разошлись по своим каютам. Однако ночью Шона вновь проснулась. На сей раз она не приближалась к каюте маркиза, а просто поднялась на палубу и стала у поручней, любуясь пенящимся морем.

Как и говорила Эффи, Шона прекрасно чувствовала себя на море и вовсе не боялась качки. Ей было даже приятно стоять на ветру и, расслабившись, не ощущать на себе ничьих взглядов.

Внезапно она поняла, что все-таки не одна. Лайонел шаткой походкой вышел на палубу и стоял неподалеку, глубоко дыша.

— Вам уже легче? — спросила она.

— Нет, — с несчастным видом ответил юноша. — Мне отнюдь не полегчало. Но здесь, по крайней мере, можно подышать свежим воздухом.

Он сделал несколько глубоких вдохов, что, по всей видимости, пошло ему на пользу.

— Теперь-то вы жалеете, что проникли на судно без билета? — мягко спросила Шона.

— Нет. Я должен быть здесь. Я нужен ему.

— Неужели? А он, похоже, так не думает. Маркиз ужасно разозлился, обнаружив вас здесь.

— Все потому, что я член семьи. А он не хочет, чтобы в этом путешествии его сопровождал человек, который хорошо его знает, — загадочно ответил Лайонел. Заметив замешательство на лице Шоны, он добавил: — Я ведь вам уже говорил: книга — это лишь прикрытие, а истинная цель— повторить маршрут свадебного путешествия. Вы знали, что он был женат?

— Доходили слухи, — осторожно сказала Шона.

— Он сбежал из дому, будучи еще совсем молодым. По-моему, бракосочетание состоялось во Франции. Вскоре после этого его жену убили. Не знаю подробностей: разумеется, он не любит распространяться об этом. Но такова истинная подоплека затеянной им авантюры. Это путешествие — дань ее памяти, ибо даже сейчас, столько лет спустя, он по-прежнему любит свою супругу.

Шона отвернулась, чтобы Лайонел не видел, какие чувства вызывают в ней его слова. Она думала о том, насколько сильна любовь маркиза, — и сердце ее колотилось как бешеное.

Это было похоже на наваждение. С какой же страстью нужно было любить все эти годы женщину, чтобы затеять путешествие через всю Европу в память о драгоценных часах, когда они были счастливы вместе?

— А какова судьба того мужчины, который ее убил? — спросила Шона. — Его поймали и осудили?

— Нет. Ему удалось бежать среди всеобщей суматохи, и с тех пор его так и не нашли. Полагаю, это-то и причиняет такую боль моему дяде — то, что злодеяние сошло убийце с рук.

Тут Шона кое-что вспомнила.

— В тот вечер, когда мы познакомились, — начала она, — вы рассказали мне первую часть этой истории.

— Правда? — безо всякого любопытства спросил Лайонел. — Что-то не припоминаю.

— Да. Вы сказали, что он не собирается писать книгу о путешествиях, что эта книга — всего лишь прикрытие.

— Так оно и есть — прикрытие для поездки в память о ней.

— Но было еще кое-что. Вы также сказали, что не уверены, признался ли он самому себе в истинной цели путешествия. И до самой последней секунды, уверяли вы, он не будет знать, готов ли совершить некий ужасный поступок.

Ей показалось, что юноша смутился.

— Ну уж нет. Не думаю, что я говорил что-либо подобное.

— Говорили. Я точно помню, как...

— Во всем виновата луна, — поспешно перебил ее Лайонел. — Наверное, я был пьян. Не придавайте моим словам ни малейшего значения.

— Но, Лайонел...

— Спокойной ночи, — сказал он и удалился.


Глава шестая

Шона проводила взглядом уходящего Лайонела, размышляя над странным напряжением, которое побудило его отречься от своих слов.

Какая же тайна маркиза беспокоила Лайонела настолько, что он боялся о ней говорить? Что он старался утаить?

Корабль качнуло на волне, и Шона с трудом удержалась на шаткой палубе. Ветер усилился, поднимая громадные волны и швыряя ей в лицо пригоршни дождя.

Но девушка была даже рада: быть может, ледяная вода вернет ей способность трезво размышлять.

Она весь день избегала маркиза, сознавая, что никогда теперь не сможет взглянуть ему в глаза после своего позорного повеления прошлой ночью.

Он пробудил в ней чувства, в равной степени странные и обманчиво приятные. Девушка знала, что не должна им поддаваться, и не была готова встретиться с маркизом лицом к лицу.

И все же постоянно избегать этих встреч она не могла. Сторонясь его, Шона с удивлением обнаружила, что мысли о нем все равно преследуют ее, ни на миг не дают ей покоя.

Удастся ли когда-нибудь избавиться от этих воспоминаний о поцелуях маркиза, о его крепких объятиях?..

Замечтавшись, она не сразу услышала, как ее кто-то окликнул.

— С вами все в порядке?

Она очнулась и увидела, как маркиз не спеша приближается к ней.

— С вами все в порядке? — еще раз переспросил он. Он остановился возле нее. В полумраке, при блеклом лунном свете, его лицо, слегка тронутое брызгами морской воды, казалось совсем иным.

— Вам лучше спуститься вниз, — посоветовал он. — В такую непогоду находиться здесь небезопасно.

— А мне здесь нравится, — ответила Шона. — Я всегда поднимаюсь на палубу во время шторма. У меня от этого просто захватывает дух.

— Удивительно, что ваш муж позволял вам это.

Она чуть нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду, но тут же вспомнила, что должна изображать из себя вдову. Реальный мир казался сейчас удивительно далеким...

— А я и не спрашивала у мужа разрешения, — сказала она, возвращаясь в свою роль. — Почему я должна была это делать?

— Но разве не в этом заключается долг женщины — повиноваться своему господину? — спросил он.

В тот момент, даже если бы возникла такая необходимость, Шона едва ли смогла бы объяснить свои чувства. Но где-то в глубине души она испытывала гнев. Она злилась на этого мужчину за то, что он пробудил в ней столь непривычные ощущения. Эмоции, которых она предпочла бы не знать.

Шона говорила себе, что вовсе не влюблена в него. Она была рассудительна и никогда не позволила бы себе влюбиться в мужчину, сердце которого принадлежит другой женщине.

Однако это смятение чувств все больше сердило ее, и тогда Шона окончательно утратила контроль над собой.

— Моему господину?! — возмутилась она. — Я никогда не воспринимала его в этой роли. Он был моей истинной любовью. Мы любили друг друга свободно и как равные.

Последовало минутное замешательство. Вспышка ярости действительно поразила маркиза. Наконец он заговорил:

— Такие люди, как ваш муж, встречаются весьма нечасто.

— Вот именно, — резко ответила она. — Точнее, я никогда не встречала никого похожего на него.

— В таком случае вам очень повезло.

В лунном свете он различал тусклый блеск обручального кольца у нее на пальце. Кольцо словно предупреждало: эта женщина отринула мир мужчин, чтоб отныне жить непорочной монахиней.

А она ведь даже не подозревала, какой привиделась ему совсем недавно-Внезапный толчок бушующего моря вернул маркиза к реальности.

— Думаю, нам пора спускаться. Там мы будем в безопасности, — сказал он.

— Я никуда не пойду, — отрезала Шона. — Мне и здесь хорошо.

Маркиз уже собрался было возразить ей, когда вдруг заметил огонек истинного восторга в ее глазах. Непогода на море волновала ее, и он это наконец понял.

До чего же разительны были перемены, которые произошли с той безвкусно одетой чопорной дамой, которую он встретил несколько дней назад! Теперь перед ним стояла полная жизни милая девушка, храбрая и решительная.

— Мне здесь нравится, — повторила она.

— Но это опасно.

— Значит, мне нравится опасность, — отозвалась Шона, стараясь перекричать шум ветра. — Опасность — она настоящая!

— Весьма странное высказывание. Все настоящее.

— Нет! — она возмущенно замотала головой. — Далеко не все. Огромная часть того, что составляет наш мир, — всего лишь сон, за которым неизменно следует пробуждение...

Девушка вглядывалась в темную даль морских просторов. Маркизу даже пришло в голову, что она перестала замечать его присутствие.

— И вот ты просыпаешься, — медленно проговорила она, — и уже не можешь понять, где истина, а где — вымысел.

— Я, например, не настоящая, — внезапно добавила она.

— Я знаю. Знаю, что вы не тот человек, за которого выдавали себя при нашей первой встрече.

— Откуда вам это известно? — изумилась она.

— Потому что вам не удалось скрыть свою подлинную сущность.

— Но притворяюсь не только я, — ответила она, глядя на него и припоминая слова Лайонела.

Не ответив ни слова, он продолжал пытливо смотреть на девушку.

Судно опять качнулось, и Шона на миг потеряла равновесие.

Она отчаянно вскинула вверх руку, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но поймала лишь пустоту. Он протянул ей руку, и в следующий миг она уже припала к его груди.

Это была лишь доля секунды, но им обоим она показалась вечностью. И целую вечность он держал ее в объятиях, и прошлая ночь отзывалась в их душах гулким эхом...

— Прошу вас, отпустите меня, — задыхаясь, выкрикнула она, ощутив внезапный страх.

Он мигом повиновался. Однако движения его были совершенно механические, словно у человека, пережившего сильнейший шок.

— Спасибо, — быстро ответила она. — Если бы не вы, я бы сильно ушиблась при падении. Возможно, вы правы. Давайте уйдем отсюда.

— Да, — выдохнул он, отпуская девушку. — Спокойной ночи.


Когда Шона проснулась, яхта стояла на месте. Выглянув в иллюминатор, она поняла, что они приплыли в Гибралтар.

Девушке понадобилось немало времени, чтобы успокоиться после вчерашней ночи. В голове ее непрерывно роились мысли. Наконец ей удалось заснуть, и проспала она довольно долго.