Никто не готовил ее к тому, что случилось потом, но позже она спрашивала сама себя, мог ли кто-нибудь объяснить ей это. Ее красавец муж входил в нее медленными, размеренными толчками, пока она невольно не застонала, потом скорость толчков возросла до того момента, когда она была совершенно уверена, что умрет в этом водовороте желания. Эйден начала терять контроль над своим разумом, телом и душой. Ей казалось, что она взбирается все выше и выше к вершине, которая казалась недосягаемой, а потом неожиданно она дошла до нее и со страшной скоростью полетела вниз навстречу калейдоскопу радужного разноцветия, и это все, что она могла вспомнить, пока родной голос Конна не окликнул ее, почти умоляя поговорить с ним. Она медленно и с большим трудом открыла глаза, но их трудно было держать открытыми, потому что веки налились свинцом.

— Эйден! Эйден, душечка! О моя женушка, ты так чертовски храбро себя вела, и я люблю тебя за это! — Он почувствовал облегчение, когда она улыбнулась ему. Потом ее глаза закрылись, и она заснула.

Он натянул одеяло, и Эйден с довольным вздохом повернулась на левый бок, засыпая все крепче. Лежа на спине, положив руки под голову, Конн широко улыбался. Он был удивлен ее поведением, поражен тем, что, несмотря на свою девственность, она получила полное удовлетворение с первого раза. Но не только это: она доставила ему невероятное удовольствие. Он вспомнил свои легкомысленные слова, сказанные совсем недавно о том, что, если она окажется страстной женщиной, он будет считать себя счастливым. Он тихонько засмеялся. «Страстная женщина» не те слова, которые могли быть применимы к Эйден. Она, несомненно, жаждала его любви и ни разу не отступила в страхе, не колебалась в приступе скромности. Наоборот, подбадривала его и, несмотря на боль, которую он заметил в ее глазах, не упрекала его за то, что он лишил ее девственности. Он все больше и больше понимал, как ему повезло. Титул, поместье, состояние, обаятельная и полная страсти жена. Как бы ему не загордиться! Его веки отяжелели, и он уснул.

Она проспала, вероятно, час или два, а потом проснулась с ясной головой, отдавая себе отчет в происшедшем. Она перевернулась на спину, лениво потянулась, слегка улыбаясь уголками рта. Облокотившись на локоть, она взглянула на Конна. Он спал на спине, растянувшись как ребенок, накрыв глаза правой рукой и подогнув левую ногу. Она осторожно отвернула одеяло и взглянула на его член. Она была поражена, что такая маленькая и мягкая штука смогла доставить ей такое удовольствие. Потянувшись, она смело взяла его в руку и начала ласкать. К ее великому удивлению, маленькая штука в ее руке неожиданно ожила, начала распрямляться и расти. Завороженная, она продолжала будить зверя, с широко открытыми глазами наблюдая, как он удлиняется и расширяется. Она все больше понимала, что эту громадину она принимала в собственное тело.

Конн спал некрепко и поэтому почувствовал холодный воздух комнаты, когда она откинула одеяло. Он наблюдал за ней из-под руки, гадая, какие мысли бродят у нее в голове, и дрожа от удовольствия, когда она начала ласкать его нежными и невинно-опытными пальцами. Он был поражен, обнаружив, как быстро она возбудила его, а когда он не мог больше терпеть ее прикосновения, он сказал тихо:

— Сейчас, Эйден, ты должна заплатить штраф за то, что разбудила своего мужа этой зимней ночью. — Протянув руку, он притянул ее к себе, запустив пальцы в ее медные волосы и касаясь губами ее рта. — Помнишь, душечка, как раньше ты считала мое естество маленьким, а я сказал тебе, что ты еще не возбудила в нем интереса? Ну, сейчас ты этого добилась!

Он оказался на ней, и его рот припал к одной из ее грудей, заставляя ее дрожать от удовольствия. Она пробормотала что-то, довольная его действиями, и он усмехнулся.

— Ах, девушка, тебе нравится это, не так ли?

— Да, милорд, но на этот раз я надеюсь, ты не обидишь ее сестрицу, как сделал раньше.

Он поднял голову, ухмыляясь.

— Нет, душечка, теперь, когда я знаю, что ты не боишься, я могу научить тебя многому. — Его губы приникли к другой ее груди, чтобы и она участвовала в их любовной игре. Пока он целовал ее груди, она гладила его голову, пропуская шелковистые пряди между пальцами. Его затылок, как она заметила, оказался чувствительным к ее прикосновениям, волосы там становились колючими.

Его рот спустился по ее длинному телу к животу, оставляя теплые поцелуи на ее нежной коже, заставляя ее содрогаться от удовольствия. Он хотел опуститься еще ниже, но боялся напугать ее, испортить брачную ночь, которая оказалась очень приятной для них обоих. Ее кожа так сладко пахла лавандой, была такой мягкой и такой нежной. Не сдержавшись, он лизнул языком ее живот, и она выкрикнула:

— О Конн! Конн! Это так приятно!

— Нет, милая, будет приятней, еще приятней! — обещал он ей и, подтянувшись, снова нашел ее губы. У нее самые замечательные губы, подумал он, целуя ее раз за разом. Они раздвинулись, ее влажный язычок нашел его язык, резвился с ним, нежно дразня его. Ее заигрывание разожгло его пыл, и он больше не мог сдерживаться и погрузился в ее теплую глубину. К его радости, она помогла ему, забыв о девичьей скромности.

— О, Конн, давай! Давай! Давай! — всхлипывала она, когда он с жадностью вошел в нее. «Великий Боже! Сейчас это произойдет снова», — подумала она. Какое невероятно страстное и чудесное соединение их тел, которое вело к растворению всего ее существа. Она закричала от удовольствия, и, не в силах сдерживаться, Конн излился в нее, непроизвольно содрогаясь, и наконец, упав рядом с ней, притянул ее в свои объятия.

— Эйден, Эйден, — пробормотал он, уткнувшись в ее волосы. — Как ты меня околдовала? Она тихо засмеялась.

— Я собираюсь спросить тебя о том же. О, Конн! Я не знала! Я не знала! Он нежно обнял ее.

— Конечно, ты не знала, Эйден, моя милая. Откуда ты могла знать?

— Будет ли так всегда, Конн? — спросила она простодушно.

— Черт побери, любовь моя, я надеюсь, что да! — ответил он горячо. Потом натянул на них одеяло. — Теперь спи, милая.

— Разве мы не повторим все опять, милорд? Сейчас пришла его очередь засмеяться.

— Ты жадюга, Эйден, — шутливо поддразнил ее он. — Мне нужно немного отдохнуть, а потом мы снова займемся любовью. Ты тоже отдохни. У нас впереди вся жизнь. Перед нами вечность.

Моя любовь. Он назвал ее «моя любовь»! Конечно, доказывала она себе, он не имел в виду настоящую любовь. Это просто слово, которым пользуются мужчины в интимной ситуации. Тем не менее какими же сладкими показались ей эти слова. Он, казалось, был доволен ею и их любовным актом; и, да поможет ей Бог, ей это тоже очень понравилось. Засыпая, она чувствовала, как горят ее щеки от воспоминания о собственной храбрости, когда она уговаривала его действовать смелее. И тем не менее ее действия, казалось, не рассердили и не удивили его. Надо будет спросить Скай на следующее утро. Ее красивая невестка, видимо, знала толк в вопросах любви. Глаза Эйден закрылись. Ей было тепло и уютно, и она была полностью удовлетворена своей участью.

Часть 2. ЖЕНА ЛОРДА БЛИССА

Глава 5

Рост Рогана Фитцджеральда на несколько дюймов превышал шесть футов, но несмотря на свои семьдесят восемь лет, он был строен. Голова у него тоже была ясной, хотя он и выпил довольно много в этот вечер. Создавалось впечатление, что он и капли в рот не брал. Удобно растянувшись на обитом гобеленом стуле, он сидел во главе высокого стола и следил за привычной суетой вокруг себя. Женщины собрались в кучку и сплетничали; мужчины около огня играли в кости и пили; дети носились по залу, играя то в одну, то в другую игру.

За стенами высокой круглой каменной башни, которая служила ему домом, слышалось завывание весеннего ветра, который свирепствовал в этот поздний апрельский вечер. В большом камине пламя билось и отчаянно металось, когда ветер со скорбным воем задувал в трубу. В вое этого ветра ему отчетливо чудились леденящие душу причитания по покойнику. Время, отпущенное ему для жизни на земле, двигалось к концу, и он знал об этом, но это его совсем не волновало. У него на земле не осталось ничего, и даже его Кейра отправилась в мир иной раньше него.

Дверь в зал распахнулась, и вошли двое плотно закутанных мужчин. Поскольку час был поздний, а погода ужасной, казалось странным, что кто-то мог ходить по улице. Наступила тишина, и люди, находящиеся в зале, с любопытством смотрели на вошедших.

Роган помахал рукой, приглашая гостей пройти вперед и крикнув остальным:

— Убирайтесь, вы все! Убирайтесь! Это все еще мой дом, и мне нужно побыть одному.

Никто не стал возражать ему, потому что нрав у старика был злобным. Когда он выходил из себя, никогда не останавливался перед тем, чтобы пустить в ход кулаки против родственников или слуг. Все, кроме двух вновь пришедших, спешно ушли из комнаты, в то время как слуга быстро забрал промокшие плащи гостей и тихо исчез, чтобы не навлечь на себя гнев хозяина. Старик знаком пригласил своих гостей к высокому столу:

— Налейте себе вина и садитесь.

— Ты хорошо выглядишь, дядя, — сказал младший из двух мужчин.

— До рассвета доживу, Кевен, мой мальчик. Этот человек испанец?

— Да. Познакомься, это сеньор Мигель де Гуарас, дядя.

— Добро пожаловать в Ирландию! Храбрый же вы человек, если решились высадиться в такую погоду.

— У меня не было выбора, милорд, — ответил испанец. — Англичане неусыпно наблюдают за побережьем даже в такую погоду. Было необходимо, чтобы я сошел с корабля сегодня, что я и сделал, иначе мне пришлось бы вернуться в Испанию и огорчить своего повелителя, короля. Поскольку мой брат Антонио уже сделал это, ухитрившись позволить англичанам арестовать его, мне сейчас предстоит защищать честь семьи.

Мигель де Гуарас поднес кубок к губам и, отхлебнув из него, поставил на стол с гримасой, не оставшейся незамеченной хозяином, который хмуро улыбнулся.

Когда мужчины расселись, Роган Фитцджеральд прямо посмотрел на испанца и сказал:

— Ну ладно, что вашему королю Филиппу нужно от меня? Я удивлен, что он вообще знает обо мне. Я не знатный лорд, просто хозяин Балликойлла, деревушки, которая не имеет никакого значения. Что значим мы перед испанским могуществом?

— Разве не сказано было, что ничтожный может стать великим? — ответил сеньор де Гуарас, но, когда Роган посмотрел на него тупым взглядом, быстро продолжил:

— У вас есть внучка, милорд.

— У меня несколько внучек и несколько правнучек, если мне не изменяет память.

— Речь идет о ребенке вашей дочери.

— О дочери Бевин?

Его глаза затуманились, когда он вспомнил о дочке, которую не видел с тех пор, как отослал ее, чтобы она вышла замуж за богатого английского милорда, человека одного с ним возраста. А было это двадцать пять лет назад. Она была такой красавицей, его младшенькая, и если бы не тот факт, что он не мог дать ей приданого, и не желание англичанина взять ее без приданого, он никогда бы не допустил этого брака. Тем не менее в целом она была счастлива. До самой смерти она писала ему каждый год на Михайлов день, рассказывая о жизни с мужем и детьми. Только один ее ребенок выжил. Девочка. Девочка, которую звали Эйден.

— Да, у меня есть внучка по имени Эйден, — согласился он.

— Она наследница значительного состояния, — сказал испанец. — Ее отец умер прошлым летом, поручив опеку над ней короне, а в день святого Валентина ее выдали замуж за господина Конна О'Малли. Вы знаете О'Малли с острова Иннисфаны, милорд?

— Только по имени, — последовал ответ. — Они знатные моряки, говорили мне, таким был и их отец.

— Они предали Ирландию и святую католическую церковь, — злобно заявил сеньор де Гуарас. — Они плавают под покровительством этой незаконнорожденной еретички, которая правит Англией, узурпировав законные права истинной королевы, Марии Шотландской, которая даже сейчас, когда мы говорим, томится в жестоком плену, несмотря на справедливые протесты моего государя, Филиппа, короля Испании.

— А как это касается меня и моей семьи? — рявкнул Роган. — Девушка выросла англичанкой, и хоть это и прискорбно, но она дочь своего отца, как и должно быть. Если я не ошибаюсь, ее муж — младший из детей Дубдхара О'Малли, значит, за душой у него ничего нет. Девушка — хорошая для него пара, и он по крайней мере не пират. Какое отношение это имеет к Испании, сеньор де Гуарас, и не болтайте больше вздора о своей католической церкви. Несмотря на всю свою набожность, ваш государь, король Филипп, борется за власть. — Роган щедро отхлебнул из своего кубка и пристально посмотрел на испанского шпиона.

Мигель де Гуарас не дрогнул под жестким взглядом ирландца. Вместо этого он поднял свой кубок и ухитрился не содрогнувшись проглотить немного отвратительного пойла. Передохнув, он сказал:

— Много лет О'Малли с Иннисфаны были бельмом на глазу Испании, милорд. Они успешно грабили испанские торговые корабли в Новом Свете в течение нескольких лет, отнимая у нас много золота. Их сестра, некая де Мариско, вместе со своим деловым партнером, сэром Робертом Смоллом, создала торговую компанию, которая является помехой испанским интересам, но что еще хуже — она выгодна для Елизаветы Тюдор. Мой король поклялся поставить этих пиратов на колени раз и навсегда, отобрать у узурпаторши богатства, которые ей принесли О'Малли, поссорить Англию и семейство О'Малли и полностью уничтожить их. Королю и Испании нужна ваша помощь, милорд!