Сжав зубы, она шагнула в открытую дверь и пошла за Саидом по узким корабельным проходам на палубу. Она была совершенно голой, не считая ожерелья из золота и больших жемчужин, которое было на ней в тот день, когда ее похитили. Ее длинные золотисто-рыжие волосы, доходившие до бедер, окутывали ее как блестящая шелковая мантия, в ушах покачивались большие, причудливой формы жемчужины. У выхода на открытую палубу она замешкалась на секунду, увидев яркое голубое небо и солнце. «Я не могу сделать это, — думала она, — я просто не могу». Позади себя она услышала, как Розамунда прошипела:

— Вы уже далеко зашли, ваша светлость, не подводите нас сейчас. Эта дура, Мег, повисла на Пайпер и наверняка задушит ее, если вы не пойдете дальше.

Эйден быстро оглянулась и увидела, что девочка говорит правду. Кроме того, она заметила, что Розамунда, несмотря на свою напускную храбрость, тоже перепугана.

Сделав глубокий вдох, она крепко сжала руку девочки и вышла на палубу, где Саид подал ей пару сандалий — единственная уступка Рашида аль-Мансура своим пленницам. Сандалии дали и трем другим девушкам, и едва они успели обуть их, как Рашид аль-Мансур сказал;

— Поторопитесь, я получил известие, что сам дей будет в иенине. Сегодня вечером мне будет завидовать весь Алжир. Я привез самых красивых пленниц. Следуйте за мной, — и пошел по палубе.

За ним засеменили женщины.

Минуту вокруг стояла тишина, потом воздух взорвался свистом, криками и мяуканьем на всех вообразимых языках. Широкая улыбка расплылась по лицу Рашида аль-Мансура, когда началась эта какофония. Кричали все — рабы, работающие в порту на своих хозяев, рабы на галерах, прикованные к своим скамьям, носильщики, матросы с различных кораблей и всевозможные торговцы.

К тому времени, когда он со своими пленницами пройдет небольшое расстояние до иенины, слух о красоте и дороговизне его женщин помчится по городу с потрясающей скоростью. Торги будут многолюдны и азартны.

— Вы из Франции? — послышался чей-то голос, и другие голоса закричали на разных, понятных Эйден языках:

— Венеция? Вы из Венеции?

— Я Жан-Поль Тьери из Марселя. Вы из Марселя?

— Вы не из Неаполя?

— Из Генуи?

— Из Сан-Лоренцо?

— Из Бомонт-до-Жаспре?

— Амстердам?

— Париж?

— Лондон?

Лондон? Он сказал «Лондон»? Она остановилась и стала оглядываться, пытаясь определить, кому принадлежал голос.

— Кто назвал Лондон? — спросила она. — Я Эйден Сен-Мишель, леди Блисс. Мой муж Конн О'Малли с острова Иннисфаны. Скажите ему, где я нахожусь, умоляю вас.

Рашид аль-Мансур схватил Эйден за руку и потащил вперед.

— Ты хочешь, чтобы начался бунт, медноволосая женщина? Когда новые пленники сходят с корабля, рабы в порту пытаются выведать, откуда их привезли и кто они. Это не означает, что сами они из тех же мест. Теперь поторопитесь. Иенина уже близко.

— Как могут эти несчастные создания сказать вашему мужу, что вы здесь? — сказала Розамунда. — Если они не прикованы к своему веслу, то у них кандалы на ногах. Мне казалось, вы женщина практичная.

Эйден промолчала, но у нее чесались руки откупить Розамунду. Девчонка слишком дерзка.

Рашид аль-Мансур провел их через сводчатый проход в выложенный плиткой дворик приземистого белого дома.

— Снимайте сандалии, — приказал он. Плитки пола замечательно холодили ноги. Эйден прошла за капитаном через дворик с приятно журчащим фонтаном в небольшую квадратную комнату.

— Ждите здесь, — скомандовал он и торопливо вышел.

— Боже великий, — всхлипывала Мег, — в самых страшных снах я никогда не могла представить, что с нами произойдет такое.

— Ничего не случилось, — огрызнулась Розамунда. — По крайней мере еще не случилось. Все, что пришлось сделать, это пройти небольшое расстояние от корабля.

— Голыми, — рыдала Мег, — голыми, а мужчины орали и кричали, глядя на нас. Только Бог знает, что они говорили.

— Они не говорили ничего, что могло бы расстроить тебя, если бы ты понимала их, — сказала Эйден со спокойствием, которое совсем не соответствовало тому, что она чувствовала. — Мег, они такие же несчастные, как мы сами, они называли свои имена и места, откуда их привезли, им любопытно знать, откуда мы.

— Что будет с нами теперь?

Эйден повернулась с удивлением, потому что вопрос был задан маленькой Пайпер. Она погладила ребенка по голове и сказала:

— Я не знаю точно, Пайпер, но мне кажется, что правитель этих мест имеет право первым выбирать себе рабов. Нас продадут на рынке.

— Нас разлучат с Розамундой, миледи?

— Честно говоря, не знаю, Пайпер, но, видимо, так и будет.

Снова появился Рашид аль-Мансур.

— Пошли, — приказал он, — дей приехал и хочет на вас посмотреть.

Они прошли в большую комнату с арочными окнами, выходящими на порт. Дом, как поняла Эйден, был построен на склоне холма. В одном конце комнаты находилось возвышение, на котором в подушках сидели двое мужчин. Один из них — пожилой, со снежно-белой бородой и внимательными карими глазами, в красно-черном халате с вышитыми золотом розами. На другом мужчине был скромный белый халат.

— Старик — это дей, — прошептал Рашид аль-Мансур. — Другой — его друг, знаменитый астролог Осман-бей. Капитан-рейс пал ниц перед деем.

— Приветствую тебя, о почтеннейший посланник того, кто является тенью Аллаха на этой земле.

— Поднимись, Рашид аль-Мансур, — раздался пронзительный голос дея. — Когда я ехал из дворца, все в городе уже говорили о прекрасном товаре, который ты доставил нам. Мы с удовольствием посмотрим на твоих пленниц. После наших недавних побед в городе слишком много португальских пленников, но красивых женщин среди них нет. Цена на рабов упала как никогда, и они не стоят даже той малости, которая требуется, чтобы прокормить их. Твои женщины — желанная радость.

— Они англичанки, господин. Три молоденьких девственницы, что подтверждено моим личным врачом. Им десять, одиннадцать и тринадцать лет.

Он подтолкнул вперед Мег, Розамунду и Пайпер, шепча при этом:

— Покажитесь дею и его гостю.

— Светловолосые, — вздохнул старый дей. — За них дадут состояние на торгах. Рашид аль-Мансур, Аллах снизошел к тебе.

— Мой повелитель имеет право первого выбора, — сказал капитан-рейс.

Дей снова вздохнул, на этот раз громко.

— Увы, я человек честный, и цена этих необыкновенных девственниц будет непомерна для моего кошелька. А кто эта женщина?

Рашид аль-Мансур вытолкнул Эйден вперед и сказал напыщенно:

— Это, мой повелитель, знатная английская женщина. Она вдова и, увы, не девственница, но взгляните на цвет волос, ее кожу и глаза! Разве она не достойна короля? Где еще можно увидеть такие волосы? Они цвета начищенной меди. А ее кожа! Как кобылье молоко! Посмотрите, какие у нее глаза, повелитель. У них цвет серебра. Посмотрите на ее фигуру, повелитель. Разве это не самое совершенное тело, которое вам когда-нибудь приходилось видеть?

Он демонстрировал Эйден: приподнимал волосы, когда говорил о них, дотрагивался до ее грудей и ее лица. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы не закричать и не ударить его по рукам.

Дей подался вперед и быстро облизал губы.

— Осман-бей, что думаешь ты? Она и в самом деле красивая и редкостная женщина.

— Она, несомненно, красива, — сказал Осман-бей, — только однажды я видел тело, которое могло бы соперничать с ее телом.

Старый дей поднялся с подушек и спустился с возвышения, чтобы поближе взглянуть на Эйден. В нос ей ударил запах сандалового дерева, которым были пропитаны его одежды и тело. Он медленно обошел вокруг нее. Тронул рукой ее волосы и сказал:

— Они похожи на тончайший шелк, Рашид аль-Мансур.

Дей взял Эйден за руку.

— Скажи, чтобы она заложила руки за голову, — приказал он капитану-рейсу, и Рашид аль-Мансур перевел приказание Эйден. Она послушно выполнила его.

Дей протянул руки и потрогал груди Эйден. Ее глаза наполнились слезами, но он не заметил этого — Кожа упругая и в то же время нежная. Первоклассная рабыня. — Он посмотрел на Рашида аль-Мансура. — Сколько ты хочешь за нее, капитан-рейс?

— Она ваша по праву, если пожелаете, мой повелитель, — сказал капитан-рейс.

— Я знаю это, — ответил старик, — но даже у меня есть совесть. Я могу без всякого смущения взять и продать тысячу матросов, захваченных в плен в бою, но женщина — другое дело. Эта рабыня стоит очень дорого, и я хотел бы получить ее не для себя. Я хочу послать ее султану как дар. Но послать моему повелителю подарок, за который ничего не уплачено, — значит не послать ничего, поэтому я куплю у тебя эту женщину по справедливой рыночной цене.

— Мой повелитель, я не знаю, какую цену назначить за эту женщину, ведь я не занимаюсь продажей рабов. Почему бы не послать в банио за главным оценщиком и не приказать ему определить цену за эту медноволосую женщину? Я соглашусь с любой его ценой.

Старый дей согласился и немедленно послал за главным оценщиком, который не заставил себя ждать. Его глаза вспыхнули при виде четырех женщин. Он уже слышал о них, так как имел шпионов в порту. Они сообщали хозяину о самых дорогих рабах, привезенных на продажу.

Он распростерся перед деем и осмелился заговорить только тогда, когда ему разрешили подняться.

— Как я могу услужить моему повелителю?

— Назови мне справедливую рыночную цену этой рыжеволосой женщины, — сказал дей. — Я бы послал ее нашему повелителю, султану Мюраду. Такая дорогая и редкостная женщина порадует его и сделает честь Алжиру.

Главный оценщик понял, что дей на самом деле хочет услышать настоящую цену за рабыню, — ведь послать султану в подарок неприметную женщину было бы оскорблением.

Подойдя к четырем женщинам, он вытянул Эйден вперед и осмотрел ее внимательным и наметанным взглядом.

— Она девственница?

— Нет.

Главный оценщик наклонился и засунул руку между ног Эйден. Вытерпеть это уже было невозможно. Она дернулась в сторону и плотно сжала ноги. Главный оценщик не сказал ничего. Он просто дал знак двум вооруженным стражникам дея, которые подошли и зажали Эйден между собой так, что сопротивляться не было возможности. Главный оценщик возобновил осмотр самых интимных частей ее тела.

— У нее свежее и чистое тело, мой господин, — сказал он будничным тоном, всовывая палец между ног Эйден, которая в этот момент просто потеряла сознание. — Проход узкий. Ее не много использовали.

Два стражника удерживали женщину, которая находилась в полуобморочном состоянии, а главный оценщик продолжал делать свое дело. Умелыми пальцами он ощупал ее груди, закивав с удовлетворением, когда ее соски дернулись при его легком прикосновении. Его руки скользнули по ее телу, пощупали ягодицы. Знающие пальцы пробежали по ногам. Наконец он распрямился. Эйден пришла в себя, но реальность убивала ее. Главный оценщик заглянул ей в глаза, потом открыл ее рот и осмотрел зубы. Наконец он оценил тяжесть и качество ее волос и, с удовлетворением кивнув головой, сказал дею:

— Она действительно первоклассная рабыня, мой господин. Она будет драгоценным даром для султана Мюрада, но таким даром, который доставит ему много удовольствия, а потому он не забудет щедрости дарителя. Она стоит десять тысяч золотых монет, несмотря на то, что не девственница.

Дей поморщился, но кивнул головой.

— Очень хорошо, — согласился он и повернулся к Рашиду аль-Мансуру, — быть по тому, капитан-рейс. Я покупаю у тебя эту женщину.

Рашид аль-Мансур ликовал. В ином случае дей удержал бы десять или двенадцать процентов стоимости рабыни в качестве своей дани, но сейчас он не мог сделать этого, ведь медноволосая женщина — подарок султану. Эти проценты принадлежат ему вместе с его собственными комиссионными. Он повернулся к Эйден.

— Ты принесла мне удачу, медноволосая женщина. Дей только что купил тебя за десять тысяч золотых монет и посылает тебя в дар султану. Если ты будешь вести себя по-умному, можешь считать, что тебе повезло.

— Я не хочу, чтобы меня кому-то дарили! — закричала Эйден. Ее охватила злость. Ее толкали и щупали как призовую телку. — Я Эйден Сен-Мишель, леди Блисс. Я богатая и знатная женщина, и я не буду ничьей рабыней. Ничьей!

— О-о-о, — улыбнулся дей, — она женщина с норовом. Это хорошо. Равнодушные красавицы раздражают. Потом повернулся к стражникам.

— Отведите ее для безопасности в мой гарем и помните, что она будет даром султану Мюраду. Если она скажет мне, что вы дотронулись хотя бы до волоса на ее голове, тогда ваши головы будут валяться в пыли.

Понятно?

Стражники кивнули.

— Слушаем и повинуемся, — хором сказали они и потащили упирающуюся и визжащую Эйден из комнаты.

— Мой казначей проследит, чтобы тебе заплатили, Рашид аль-Мансур. Приходи к нему после полуденной молитвы.

— Благодарю тебя, повелитель, — сказал капитан-рейс и, поклонившись, повернулся, чтобы выйти с оставшимися пленницами.