Глаза Оливии снова закрылись.

Когда она проснулась в следующий раз, по-прежнему сияло солнце, а комната слегка покачивалась. Девушка вновь огляделась. На сей раз она была не одна.

У овального стола, склонившись над бумагами и зажав в руке какой-то инструмент, стоял незнакомец. Казалось, его окружает сияющий ореол — так причудливо падал на его золотистые волосы поток льющегося из окна солнечного света.

Он был полностью поглощен своим занятием и застыл совершенно неподвижно; двигались только его руки. Оливия сама обладала подобным качеством и прекрасно знала, что это такое — полностью уйти в свои мысли.

Раздумывая, не заговорить ли с незнакомцем, она наблюдала за ним сквозь приоткрытые веки, нежась в приятном тепле своей необычной кровати. Ее тело все еще болело, затылок саднило, в голове стоял легкий туман. А вообще-то ей было хорошо и спокойно, ужасы и ночные кошмары исчезли. Кроме того, она ощущала некую странную связь с этим человеком за столом и почему-то тихо радовалась.

Незнакомец вдруг заговорил. Вот так, ни с того ни с сего, не поднимая головы и не отрывая взгляда от бумаг, приятным голосом из ее снов он произнес:

— Итак, Спящая Красавица вернулась к жизни. — Ее вопрос не столько нарушил тишину, сколько утонул в ней.

— Кто вы? — Из всех вопросов, пришедших ей на ум, этот казался самым важным.

Теперь он поднял голову и, чуть улыбнувшись, внимательно посмотрел на нее:

— Я ожидал, что вы потрете лоб и скажете: «Где я?» Или что-то в этом роде.

Она не ответила, и тогда он присел на край кровати и, скрестив ноги, вытянул их. Его золотистая шевелюра в солнечном свете казалась объятой пламенем. На бронзовом от загара лице сверкнули белые зубы, а в уголках глубоко посаженных серых глаз собрались лучики морщинок, ибо он весело засмеялся.

— Разве вам не интересно знать, где вы находитесь, леди Оливия?

Она подумала, что он смеется над ней, и села, натянув простыню до подбородка. И только тут до нее дошло, что она все еще абсолютно нагая. Только свежая, накрахмаленная простыня отделяла ее от этого веселого незнакомца.


— Откуда вы знаете мое имя? — Он покачал головой:

— Боюсь, ясновидение тут явно ни при чем. На всем вашем белье было вышито «Оливия», что характерно для обширных поместий с большим количеством стирки. Сами понимаете, чтобы ухаживать за вами, мне пришлось вас раздеть.

В его глазах сверкнул задорный огонек, и по коже Оливии пробежали мурашки. Наклонившись к маленькому столику, он взял в руки книгу. Ту самую книгу, которую она читала перед падением.

— Оливия Гренвилл. — Он поднес книгу к ней поближе, чтобы она смогла прочитать написанное ее же рукой имя. — Эсхил… Я не назвал бы это легким чтением. — Он вопросительно приподнял брови; улыбка по-прежнему не сходила с его лица. — Итак, дочь лорда Гренвилла учит греческий?

— Вы знакомы с моим отцом? — Оливия опустила голову на подтянутые к подбородку колени. Она по-прежнему чувствовала себя спокойно и непринужденно.

— Я знаю о нем. Кто из живущих на острове не слышал о маркизе Гренвилле? Такой добросовестный тюремщик его величества. — Незнакомец красноречиво хмыкнул и ухмыльнулся.

Оливия вспыхнула. Похоже, она оказалась в компании сторонника короля.

— Мой отец ведет переговоры с королем от имени парламента, — сухо сказала она. — Он не тюремщик.

— Неужели? — Брови собеседника поползли вверх, и он снова рассмеялся. — Следует признать, Оливия, что наши политические взгляды расходятся… Кстати, вот это было в кармане вашего платья. Я положил его в книгу, чтобы не потерялось. — Он протянул ей маленькое колечко, сплетенное из волос. — Надо было надеть его вам на палец, но я боялся, что оно расплетется. Мне кажется, оно вам особенно дорого.

— Да.

Оливия крепко зажала колечко в руке и благодаря этому, похоже, вернулась к действительности. Кольцо принадлежало другому миру, но оно помогло ей вновь обрести почву под ногами. Девушка ждала, что весельчак попросит объяснений, но он лишь негромко постукивал пальцами по отполированной до блеска поверхности столика.

— Как вас зовут? — спросила она, все еще уязвленная его саркастическими отзывами о ее отце и в то же время очарованная его обаянием.

— Я хозяин «Танцующего ветра». Можете называть меня Энтони, если хотите.

Казалось, это имя только что пришло ему в голову, с таким безразличием он отозвался.

— "Танцующий ветер"? — озабоченно переспросила Оливия, как будто именно ответ на этот вопрос должен был все расставить по местам.

— Мое судно. Вы находитесь на борту корабля, и вам, видимо, придется пробыть здесь еще некоторое время. — Он передвинул лежавшие на краю стола бумаги. — Это не входило в мои намерения, но пришлось поднять паруса сегодня утром, и потому я не смогу доставить вас домой, пока мы не вернемся в безопасную гавань.

Он отошел от стола, и Оливию поразил его высокий рост: голова Энтони почти касалась потолка каюты. Закатанные до локтей рукава белой рубашки открывали красивые, бронзовые от загара руки. Держался он свободно, почти беспечно и, несмотря на необычайную стройность и худобу, внушал уважение к себе. Судя по всему, он ничего не делал просто так.

Это его руки касались ее тела. Они поднимали, смазывали, поддерживали ей голову, когда она пила горький напиток, погружавший ее в сон. По спине ее вновь побежали мурашки, и она залилась румянцем — лучше бы уж ничего не помнить.

Энтони продолжал непринужденно болтать, стоя где-то сзади. Хорошо, что она не видит его глаз — воспоминания о том, как он ухаживал за ней, с необыкновенной отчетливостью всплыли у нее в голове.

— Утесы в этой части острова очень опасны. Здесь много прикрытых растительностью глубоких расщелин и провалов. Один неверный шаг, и… Полагаю, вас так увлек греческий, что вы не заметили, как ступили на обрыв. Впрочем, вам повезло. Упав в расщелину, вы соскользнули прямо к ногам одного из моих караульных у подножия утеса.

Оливия отбросила волосы с лица.

— Когда?

— Три дня назад. — Он принялся тихо насвистывать. Три дня! Она лежит здесь уже три дня!

— Да как же… Фиби… все остальные… они сойдут с ума! — воскликнула Оливия. — Вы сообщили им?

— Нет. Возникли определенные трудности, — ответил он спокойно. — Но мы найдем способ вернуть вас домой, как только представится возможность.

Отца сейчас дома не было. Он опять уехал на войну. Шотландцы ведь угрожают перейти границу и освободить заключенного в тюрьму короля Карла, а по всей стране то и дело вспыхивают восстания роялистов. Спорадические и плохо организованные, они тем не менее представляют серьезную угрозу и отодвигают окончательную победу парламента. Но если отправившийся на войну лорд Гренвилл ничего не знает о пропаже дочери, то Фиби явно места себе не находит от волнения.

— Мне нужно домой, — произнесла Оливия с отчаянием, заметно контрастировавшим с явным безразличием собеседника к ее бедственному положению.

— Вы должны немедленно высадить меня на берег.

— Поверьте, я бы так и сделал, если бы мог, — ответил хозяин «Танцующего ветра», продолжая негромко насвистывать у нее за спиной.

— Где м-моя одежда? — спросила Оливия, вспыхнув от гнева. — Мне нужно мое п-платье! — Она резко обернулась.

Сейчас девушка совсем не обращала внимания на заикание, мучившее ее с самого детства и проявляющееся в самые неподходящие моменты.

Энтони хмуро взглянул на зажатые в руке бумаги, а затем сухо сказал:

— Адам делает невозможное. После такого длинного пути по расщелине ваша одежда едва ли пригодна для носки. Но тем не менее… Адам творит чудеса своей иглой.

Энтони поднял голову, чуть нахмурился, затем кивнул, улыбнулся и отложил бумагу и перо на стоящий у кровати табурет.

Оливия взглянула на лист бумаги.

— Это… это… моя спина! — воскликнула она. Перед ней лежал набросок, изображавший ее обнаженную спину в тот момент, когда она сидела, положив голову на колени. Вот ее затылок, откинутые назад темные волосы, острые лопатки, узкая талия и расширяющаяся к бедрам верхняя часть ягодиц.

И все лишь несколькими росчерками пера!

Она возмущенно взглянула на молодого человека, не в силах вымолвить ни слова.

— Да, и я в общем-то доволен, — ответил он, — Думаю, получилось весьма неплохо.

— Как… как вы м-могли? Заходить сзади и рисовать спины людей… их обнаженные спины… без разрешения?! — Она наконец преодолела вызванное гневом заикание и обрела дар речи, запоздало откинувшись на подушки.

— Я не в силах был удержаться, — сказал он. — У вас восхитительная спина.

Он добродушно ей улыбнулся. Оливия сердито взглянула ему в глаза.

— Уходите. — Она хлопнула в ладоши, как маленький капризный ребенок.

Он, однако, не подчинился и присел на край стола, сунув руки в карманы. Блеснули на солнце густые золотистые волосы, перехваченные черной бархатной лентой, в серых глазах мелькнули озорные искорки, красиво очерченные губы тронула лукавая улыбка.

— Умерьте свой девичий гнев, — произнес он, — это всего лишь ваша спина. И вы, наверное, забыли, что я три дня ухаживал за вами.

Оливия почувствовала, что краска стыда вновь заливает ее щеки.

— Не по-джентльменски — напоминать мне об этом.

Он запрокинул голову и рассмеялся:

— Как только меня не называли в жизни, Оливия, но даже лучшие друзья не говорили, что я джентльмен.

Девушка еще сильнее вжалась в обнимавшую ее пуховую перину.

— Тогда кто же вы?

— Не считая того, что я довольно опытный врач, меня можно отнести к тем, кто живет морем, — ответил он, сложив руки на груди и разглядывая ее все с той же лукавой улыбкой. Но теперь его взгляд стал задумчивым.

— Рыбак? — Задавая вопрос, Оливия знала, что это не так, ибо подобное прозаическое занятие вряд ли привлекало сидящего перед ней человека.

— Я преследую более выгодную добычу, чем рыба, — сказал он и, задумчиво коснувшись пальцами губ, добавил: — Мне кажется, некоторые стороны моей жизни заинтересуют и вас, Оливия. Возможно, изучающая греческий дочь лорда Гренвилла позволит себе отвлечься на несколько дней?

В мелодичных звуках его голоса Оливия услышала вызов. Несмотря на улыбку и веселый тон, он, судя по всему, не шутил.

— Я не знаю, что вы имеете в виду.

— Думаю, знаете, Оливия. — Он бросил на нее проницательный взгляд. — Возможно, вы просто пока не понимаете. Если же вы решитесь, то увидите и поймете много такого, чего дочь лорда Гренвилла в обычных обстоятельствах не увидела бы и не поняла. — Энтони подошел к кровати и склонился над девушкой. Его пальцы ласково коснулись ее щеки, а в глазах, казалось, вспыхнул огонь. — Просто мы с вами — родственные души.

Оливия выдержала его взгляд, и к ней вернулось странное ощущение некоей общности со своим спасителем. Она ничего о нем не знала, но как будто давно ждала знакомства с ним… этот момент в наполненной солнцем каюте словно бы был неминуем. Ее охватило какое-то странное предчувствие, а ладони вдруг повлажнели. Несмотря на вспыхнувший было гнев, на душе у нее стало легко и радостно.

— Да, вы увидите, — тихо произнес он, — и почувствуете… — Внезапно раздался громкий стук в дверь, и капитан резко произнес: — Войдите!

В каюту вошел седой мужчина, приземистый, с мощными плечами и жилистыми руками. Он скользнул по Оливии безразличным взглядом и коротко кивнул ей.

— На горизонте «Донна Елена», сэр. Ветер меняется на зюйд-вест.

— Сейчас иду. Да, Адам, наша гостья интересуется своей одеждой.

— Скоро все будет готово, — ответил мужчина. Но пока есть дела поважнее.

— Совершенно верно.

Адам вышел, а Энтони задержался в дверях и бодро бросил через плечо:

— Мне пора заняться делами, Оливия. Что бы вы ни увидели и ни услышали в течение следующего часа, вам нечего бояться.

С этими словами он удалился, закрыв за собой дверь.

Оливия села и, теперь уже внимательнее осмотрев опустевшую каюту, отметила роскошь обстановки. Здесь не было ничего восточного, но вещи отбирались самые лучшие. В переборки были встроены книжные полки, а под ними располагался буфет с серебряными ручками.

Этот человек сказал ей свое имя, но, казалось, назвал первое, что пришло ему в голову, — просто для удобства. Просто для того, чтобы она как-то обращалась к нему. Он не был джентльменом — по крайней мере он так утверждал, — но окружающая обстановка свидетельствовала о его власти и определенном положении. Он хозяин корабля. Его голос приятен и мелодичен, а таких красивых ухоженных рук не бывает у простых тружеников или тех, кто выбился наверх из обычных моряков.

Кто же он такой? Чем занимается? Единственное, что поняла Оливия, — этот молодой человек явно не аристократ.

Отбросив простыню, Оливия завернулась в стеганое покрывало. Она едва не упала — столь неожиданным оказалось покачивание пола под ногами. Когда же она сделала несколько осторожных шагов к столу, колени ее задрожали и слегка закружилась голова. Три дня в постели и горькое успокоительное давали о себе знать.