— Рольф рассказал мне все начистоту. Он знает, что я не болтлив, и к тому же, как твой отец, неожиданно оказался причастен к делу.

Бенедикт перевел взгляд на поднос. Молочно-белые рыбьи глаза, казалось, смотрели на него с укором. Несмотря на голод, ему совершенно расхотелось есть. Кроме того, юношу все еще поташнивало после утомительного морского путешествия. В этот раз пролив, прозванный моряками «узким морем», показался Бенедикту слишком уж широким. Волны за кормой судна вздымались подобно диким необъезженным лошадям, тяжелые капли дождя серебристыми пиками вонзались в палубу. Всю дорогу его не покидали мысли о Джулитте.

— Я люблю ее, — тихо признался он.

Склонив голову, Оберт сосредоточенно возился с рыбиной, отделяя мясо от костей.

— Так я и подумал. Вернее, старался думать, ибо считать, что мой сын соблазнил младшую сестру жены спьяну или по глупости, поверь, очень неприятно. Кроме того, ты не из тех, кто совершает подобное.

— Не спьяну, но и не преднамеренно. — Бенедикт впился взглядом в глаза отца, желая убедить, заставить его понять. — Понимаешь, это просто случилось и все. И в тот момент казалось мне правильным и единственно важным. Но не успели мы прийти в себя и собраться с мыслями, чтобы все как следует обдумать, как навалились последствия. Моджер… — произнес он с негодованием и некоторой брезгливостью. — До сих пор не могу поверить, что Джулитту выдали за него замуж.

— Рольф сказал, что она, похоже, смирилась со своей участью, успокоилась и старается стать хорошей женой. Возможно, девочка наконец получила то, в чем нуждалась — круг обязанностей и мужа, надежного, как каменная стена.

Бенедикт досадливо поморщился: после нескольких месяцев семейной жизни он сам вряд ли соответствовал последней формулировке. Надежный, как каменная стена?! Слова отца о с виду счастливой жизни Джулитты вызвали в его душе вспышку зависти и ревности. Неужели она может быть счастлива с таким несносным тупицей, как Моджер? Нет, это не та Джулитта, которую он знал. Что они с ней сделали?

— Я должен увидеть ее, чтобы самому убедиться, что с ней все в порядке.

Оберт резко отложил кинжал в сторону.

— Если ты любишь ее, любишь по-настоящему, то оставишь ее в покое, — властно сказал он. — Рана никогда не заживет, если то и дело ковырять ее острием ножа. У тебя есть жена. Лучше подумай о ней и о ваших отношениях. Нет, не прячь глаза. — Он схватил сына за руку. — У тебя есть обязанности и перед Жизелью, и перед Рольфом. И ты должен их выполнять, а это значит, что тебе следует держаться от Джулитты подальше. Я предчувствую, чем может закончиться ваша новая встреча. Тогда ты тоже скажешь, что все произошло случайно и непреднамеренно? — Он убрал руку. Бенедикт перевел взгляд на остывшую рыбу, лежащую на подносе. Он осознавал, что Оберт прав, однако его совет, как и нетронутая рыба, казался ему совершенно неприемлемым. Неужели ему больше никогда не удастся увидеть Джулитту? Ни прикоснуться к ее непокорным рыжим кудрям, ни поймать на себе ее полный любви взгляд, преследовавший его все эти долгие месяцы одиночества? Разлука казалась невыносимой, встреча грозила бурей.

— Я не могу это есть. — Бенедикт отодвинул от себя поднос и торопливо вышел из таверны.

Закрыв за собой дверь, он остановился на крыльце и шумно вдохнул прохладный влажный воздух.


За право владения землями каждый лорд Фоввиль обязан был отслужить военную службу в Бриз-сюр-Рисле, а хозяин Бриза, в свою очередь, имел ту же обязанность перед герцогом Нормандским. Эта традиция зародилась в давние времена и продолжалась из поколения в поколение. Часть своего долга Рольф оплачивал ежегодно в Михайлов день, посылая ко двору по пять боевых коней. Кроме того, раз в год он направлял на сорокадневную военную службу по три конных рыцаря и двенадцать пеших воинов. Прежде во главе отряда нередко отправлялся сам Рольф, но последние годы он предпочитал посылать вместо себя кого-нибудь из своих вассалов. В нынешнем году эта обязанность легла на плечи Моджера.

Спокойными и уверенными движениями Джулитта помогала собирать мужу вещи: две льняные рубашки, две туники, штаны, подвязки, широкая и короткая накидка и шапочка из кроличьего меха. Сейчас она, пожалуй, являла собой образец хорошей жены — именно такой хотел ее видеть Моджер. Немного грустная на первый взгляд, в глубине души, там, куда не мог проникнуть даже пытливый Моджер, она ликовала от восторга.

За шестнадцать месяцев, миновавших со дня свадьбы, Джулитта приобрела хозяйскую осанку и уверенность и выглядела вполне счастливой и довольной. Но, увы, только со стороны. Никто, даже отец, не догадывался, что творится в ее душе. Иногда она притворялась настолько естественно, что сама начинала верить в то, что изображала. Все это очень напоминало игру в «белочку», которую она любила в детстве. Но чем искуснее Джулитта притворялась, тем тяжелее ей это давалось. Она прекратила бороться с Моджером и пускать в ход язык по всякому поводу, а то и без такового, потому что сама жестоко страдала от всякого нанесенного ею удара. Первые несколько недель, проведенные в Фоввиле, были невероятно тяжелыми. Месячное кровотечение задерживалось, и она начала надеяться на то, что зачала от Бенедикта ребенка. Но стоило ей однажды пожаловаться на слабость и головокружение, как Моджер распорядился запрячь для нее одну из самых норовистых лошадей и потащил ее с собой на прогулку. Большую часть дня Джулитта провела в седле, то поднимаясь на склоны холмов, то спускаясь с них. Но и по возвращении домой Моджер не оставил ее в покое, вынудив всю ночь напролет выполнять супружеский долг. На следующее утро у нее началось кровотечение.

— Хорошо, что из тебя выходит оскверненная кровь, — самодовольно ухмыльнулся Моджер. — Теперь ты очистишься, и мы сможем начать все заново. Я хочу иметь подлинных наследников Фоввиля. — Ослабевшая Джулитта нашла в себе силы наговорить ему массу дерзостей, после чего была немедленно избита.

Затем Моджер уложил жену в постель и, с непривычной нежностью обработав все синяки и ссадины, объяснил, что понесенное наказание должно пойти ей на пользу и что, если она будет почитать и слушаться главу дома, ничего подобного не повторится.

С того дня так и повелось: Джулитта во всем повиновалась мужу, а он, в свою очередь, проявлял мягкость и терпение по отношению к ней. Однако в глубине души она ненавидела и Фоввиль, и свою жизнь. Единственным выходом казался побег. Но куда бежать? За годы, проведенные в Саутуорке, Джулитта поняла, насколько она слаба и беспомощна перед окружавшим ее враждебным миром. Поэтому не оставалось ничего другого, как оставаться в Фоввиле и жить на положении собаки на привязи.

Стук двери отвлек Джулитту от раздумий. В комнату вошел Моджер, одетый в плотный стеганый жилет, вышитый золотой нитью Его аккуратно сложенная кольчуга лежала в углу спальни рядом с мечом, щитом и копьем.

— Ты уже закончила, жена? — сурово спросил он, приняв излюбленную властную позу: встал среди комнаты, положив руки на пряжку пояса и широко расставив ноги. На его бедре красовался кинжал в длинных ножнах.

— Да, Моджер. — Джулитта завязала тяжелый походный мешок. — Здесь все, что может тебе понадобиться.

Сведя густые светлые брови к переносице, Моджер окинул ее хмурым взглядом. Она отвернулась, посмотрев на спинку кровати, купленной Моджером в Руане в качестве компенсации за давнее избиение. Благодаря изящным резным ножкам и пологу из голубой шерсти превосходного качества она выглядела весьма недурно и помимо воли даже нравилась Джулитте.

— Не стоит печалиться, ведь ты уезжаешь ненадолго, — пробормотала она, в душе желая, чтобы сорок дней растянулись, по крайней мере, до восьмидесяти.

— Ты так думаешь? — буркнул Моджер. — А мне это кажется равносильным тому, что пройти через чистилище. Ты будешь скучать по мне?

— Да, Моджер, конечно, буду. — Джулитта быстро подняла глаза на мужа. На этот раз она не солгала, подумав о том, что в течение сорока дней ей будет недоставать его пристального взгляда, следящего за каждым ее движением. Мысли о свободе ударили в голову, как крепкое вино. — Обещаю каждое утро молиться за тебя в церкви.

Моджер заключил жену в объятия и страстно поцеловал ее. Джулитта с энтузиазмом ответила ему — ведь именно так должна поступать верная, любящая супруга.


Сразу после отъезда Моджера она стряхнула с себя оковы притворства, ожила и задышала полной грудью. Однако перемены произошли не сразу, они тянулись долго и болезненно. Только спустя пару недель Джулитта стала прежней, беззаботной и жизнерадостной девушкой, в ней снова возродились и принцесса, и нищая служанка. Сбросив тюремные цепи, она, наконец, вырвалась на свободу.

Через две недели после отъезда мужа Джулитта осмелела настолько, что сняла с головы платок, распустила волосы и искупалась в чане, до краев наполнив его горячей водой с настоями душистых трав. Моджер относился к подобным ритуалам с презрением: они напоминали ему о некоторых моментах прошлого, которых он стыдился и хотел забыть. Джулитта же за время, проведенное в доме госпожи Агаты, успела привыкнуть и полюбить купание в ванне. Она не сомневалась, что в замке непременно найдется доброжелатель, который обязательно расскажет Моджеру о ее грехопадении, но сейчас возможное наказание не пугало ее. До его возвращения оставался почти целый месяц — срок, достаточный для того, чтобы придумать какое-нибудь оправдание такой вольности.

Джулитта просидела в ванне целый час, пока вода не остыла и пальцы рук и ног не начали замерзать. Служанка Эда помогла госпоже надеть чистую льняную рубашку и платье, затем набросила на ее плечи богато вышитую темно-зеленую тунику.

— Вы собираетесь куда-нибудь идти? — осторожно спросила она, подавая накидку.

Джулитта заплела мокрые волосы в свободную косу, перевязала ее шелковой лентой и прикрыла платком.

— Напрасно ты перепугалась. Если моему мужу и не понравится то, что я приняла ванну, ему не в чем будет меня упрекнуть. Я не сделала и не собираюсь делать ничего дурного. Если хочешь, можешь даже пойти со мной, — сказала Джулитта, заранее обрубая все поводы для сплетен. — Я хочу посетить новый монастырь и посмотреть, как там продвигаются дела.

— Новый монастырь? — удивленно переспросила Эда, сбитая с толку внезапным интересом хозяйки к детищу леди Арлетт. Вся округа знала, что молодая жена Моджера де Фоввиля относилась к религии довольно прохладно.

— Ну что ты стоишь? Быстрее надевай накидку, — нетерпеливо велела Джулитта, не считая нужным объяснять целей своего похода. Она боялась, что Эда, не отличавшаяся умом, но обладавшая врожденной проницательностью, сумеет найти костер по струйке дыма. — Твой господин рассказывал мне о монастыре, и теперь я хочу увидеть его собственными глазами.

Не дожидаясь, пока Эда соберется, Джулитта запахнула на груди накидку, застегнула булавку и, стремительно выйдя из дома, велела конюху запрягать лошадь.

С согласия Рольфа строительство велось на лесистом холме, расположенном к востоку от замка Бриз-сюр-Рисл. В качестве святой покровительницы будущей обители клюнийский орден избрал Марию Магдалену. Чтобы покрыть расходы на содержание и строительство монастыря, Рольф отдал ордену доходы, получаемые с одной из своих деревень, а также передал право взимать пошлину со всех путников, направлявшихся в сторону Гонфлёра по дороге, пролегающей у подножия холма. Это был весьма щедрый и расточительный дар со стороны Рольфа, и он пошел на него только по настоятельной просьбе с каждым годом становящейся все набожнее Арлетт. Она не переставала твердить, что только таким образом ему удастся отдать должное Богу и церкви и тем самым прославить свое имя. Кроме того, помощь в строительстве монастыря укрепляла его позиции среди баронского сословия, в котором пышным цветом процветала мода на такого рода религиозные пожертвования.

Пришла пара золотой осени. Воздух дышал чистотой и свежестью. Отяжелевшие колосья вяло покачивались на ветру, ветвистые кусты ежевики усыпали спелые сочные ягоды. Год неумолимо шел на спад.

В пути Джулитта наслаждалась каждым мгновением свободы, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей. Она скакала значительно быстрее, чем обычно позволял ей. Моджер, и с удовольствием слушала доносящиеся сзади жалобные крики Эды, мертвой хваткой вцепившейся в спину одного из верховых слуг.

Новая дорога, проложенная по склону холма, белым шрамом рассекала зеленый ландшафт. Монахини, каменщики и плотники прибыли сюда еще ранней весной. С тех пор прошло почти семь месяцев: на месте будущего монастыря выросли хозяйственные постройки, вверх от массивного фундамента уже поднимались сложенные из белых каменных глыб стены святой обители, заметные издалека.

Дорогу Джулитте перебежал молоденький подмастерье: несмотря на тяжелое ведро с раствором известки в руках, он с легкостью взобрался по шаткому деревянному помосту на стену, где работали каменщики. Ритмичный стук тяжелого молота по камню напоминал монотонный перезвон церковных колоколов. В воздухе стоял запах строительной пыли. Немного в стороне располагалась полевая кухня. Загорелый повар энергично мешал варево в огромном котле. Джулитта с любопытством осмотрелась по сторонам. Не меньше, чем строительной пылью, все вокруг было словно пропитано благими намерениями Арлетт. Казалось, каждый камень напоминал о ее присутствии.