Джулитта прищурилась от яркого солнечного света и краем глаза увидела высокий борт какого-то судна, с которого свисала огромная рыбацкая сеть По ней на палубу взбирались те, кому посчастливилось уцелеть. Люди с незнакомого судна бережно поддерживали спасавшихся.

Джулитта повернулась спиной к вратам ада, но они не спешили закрываться Она ослабела настолько, что каждое движение давалось ей с неимоверным трудом Тело продрогло до костей Руки и ноги отказывались повиноваться Джулитта добралась до борта судна, но уже не могла взобраться по сети Подняв голову, она обреченно посмотрела вверх, туда, куда тянулась сеть Судя по высоте борта, корабль был гораздо больших размеров, чем «Дракон» он возвышался над Джулиттой как громадная, неприступная скала.

— Джулитта, заклинаю всеми святыми, держись! — послышался умоляющий голос сверху. — Ради Бога, не выпускай веревку! Я иду к тебе!

— Бен?! — сорвалось с губ Джулитты, но в следующее мгновение ее тело начало содрогаться в удушающем приступе кашля. Окружающий мир медленно погружался в непроницаемую тьму. Ее пальцы, ослабев, заскользили по мокрой веревке. Собравшись с остатком сил, она крепко сжала их.

Ей показалось, что пролетела целая вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько минут, прежде чем она ощутила, как сеть провисла под тяжестью тела Бенедикта. Вскоре он оказался в воде рядом с ней. Джулитта лишь покачала головой, но не решилась вымолвить ни слова, боясь снова закашляться.

— Господи, Джулитта, только не подведи меня! Держись! — торопливо заговорил Бенедикт. — Я собираюсь обмотать тебя ремнем, а затем мы осторожно поднимем тебя на палубу. Кивни, если поняла меня.

Еще крепче сжав губы, Джулитта кивнула. Ей хотелось так много сказать ему! Мысли, путаясь, мелькали в голове. Сознание затуманивалось.

Понимая, что дорога каждая секунда, Бенедикт быстро обвязал тело Джулитты ремнем, а другой его конец, затянутый в форме петли, протянул матросу, который висел на сетке чуть выше. Тот, в стою очередь, перебросил ремень человеку, стоявшему на палубе.

Бенедикт то и дело поглядывал на Джулитту.

Ее лицо покрывала смертельная бледность, губы посинели, вокруг закрытых глаз зияли черные круги. Он мысленно благодарил Господа за то, что «Констанция» по чистой случайности оказалась неподалеку от затонувшего «Дракона», и старался не думать о том, что, если бы не судно Бельтрана, пиратскому нападению могли подвергнуться они сами.

С верхней палубы донесся крик. Взмахнув рукой, Бенедикт склонился к Джулитте и прошептал:

— Теперь можешь отпустить веревку.

Она не ответила, продолжая судорожно сжимать веревку. Бенедикт накрыл побелевшие от холода руки Джулитты ладонями и не без усилий разжал ее окоченевшие пальцы.

Соблюдая все меры осторожности, Джулитту подняли на борт и положили на палубу. Похожая на бурую водоросль прядь волос прилипла к ее лицу, еще больше подчеркивая его неестественную бледность.

— Бен, — тихо позвала она, не открывая глаз.

— Я здесь, Джулитта, я рядом. Теперь ты в безопасности. Никто тебя не — тронет и не причинит тебе зла. У пиратов не хватит сил, чтобы напасть на «Констанцию». Скоро ты обсохнешь и согреешься.

— Моджер, он… — Собравшись с силами, Джулитта повернулась на бок и извергла на палубу лавину соленой морской воды. Перед глазами все качалось и плыло. — Моджер… — простонала она, впадая в забытье.

— Ш-ш-ш, Джулитта. Все в порядке.

Джулитта почувствовала, как ее завернули в теплое грубое одеяло, подняли на руки и куда-то понесли. Вскоре дневной свет сменился полумраком. В нос ударил резкий запах конюшни. Ее положили на сено и поднесли к губам бутыль.

— Выпей, — попросил Бенедикт. — Это крепкий мед.

Джулитта послушно сделала глоток и почувствовала, как приторно сладкая жидкость, обжигая горло, полилась в желудок. Открыв глаза, она оглянулась по сторонам и обнаружила, что лежит на нижней палубе «Констанции», а в пяти шагах от нее стоят испанские скакуны. Висевший на крюке фонарь освещал помещение тусклым светом. Сделав еще глоток, Джулитта вернула бутылку Бенедикту.

— Моджер… Я потеряла его, когда мы начали тонуть. Он ранен… Лошадь… Жеребец высвободился и, поднявшись на дыбы, ударил его копытом по голове. — В ее глазах застыли испуг и боль. — Я боюсь за него.

Бенедикт не пытался ни утешить, ни подбодрить ее. Что он мог сказать? «Дракон» затонул с такой скоростью, что мало кому удалось спастись. Судя по всему, вместе с ним ушел на дно не только Моджер.

— Я поднимусь на палубу и поищу его среди спасенных, — сказал Бенедикт, но не торопился уходить, желая убедиться, что кризис миновал и с Джулиттой все в порядке. — Твоя одежда насквозь мокрая, да и одеяло уже промокло. Тебе лучше бы переодеться. Если не возражаешь, я дам тебе свою рубашку и брюки.

Джулитта благодарно кивнула, но не решалась открыть рот, опасаясь нового приступа тошноты.

Укрыв ее сухим одеялом, Бенедикт на несколько минут скрылся в темноте, затерявшись среди лошадей, а затем вернулся со стопкой чистой, аккуратно сложенной одежды.

— Вот. У тебя хватит сил, чтобы переодеться?

Джулитта снова кивнула. Ласково проведя пальцами по ее холодной щеке, Бенедикт быстро направился к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Прислушиваясь к гулкому топоту его ног по деревянным ступенькам, Джулитта вдруг вспомнила, что Бенедикт и сам не сменил мокрую одежду. Очевидно, он отдал ей свою единственную смену. Она зажмурилась и уткнулась лицом в чистую рубашку. А потом разрыдалась, охваченная жалостью к себе и нечеловеческой усталостью.

Выплакавшись и вытерев глаза, Джулитта начала переодеваться. Снять с себя насквозь промокшее платье и сорочку и надеть мешковатые штаны и широкую мужскую рубашку оказалось не так-то просто. Ее сотрясал озноб, пальцы стали неуклюжими и не хотели сгибаться. Ценой неимоверных усилий натянув на себя штаны, Джулитта снова расплакалась от собственного бессилия. Только в этот раз она никак не могла успокоиться и рыдала в голос, упав грудью на кучу соломы и закрыв лицо ладонями Постепенно ее натруженное, измученное в отчаянной борьбе со стихией тело начало погружаться в дремоту. Однако мозг продолжал напряженно работать, перед глазами всплыл из темноты образ окровавленного Моджера. Затем Джулитта увидела его на вороном жеребце: он возник неизвестно откуда и, приблизившись к борту «Констанции», попытался пробраться на судно через боковой проем в корме.

Видение было настолько ярким, что потрясло Джулитту до глубины души. Вздрогнув, она открыла глаза, с ее губ сорвался испуганный возглас.

Между тем с лестницы донеслись голоса и суетливый топот. Джулитта села и прислушалась. Сердце лихорадочно заколотилось в ее груди, слезы на щеках смешались со стекавшими с мокрых волос каплями воды: она плакала даже во сне.

В полукруге тусклого света фонаря появились Бенедикт и матрос, осторожно несущие на руках тело Моджера. Его голова была запрокинута, рот неестественно широко распахнут.

— Моджер… О Господи! Он мертв? — Оцепенев от усталости и ужаса, Джулитта смотрела на мужа, которого подносили к ней все ближе и ближе.

— Нет, — глухо ответил Бенедикт, осторожно опуская Моджера на солому. — Но он, к сожалению, едва дышит. К тому же кровь из раны на голове не останавливается.

Джулитта видела колышущуюся при дыхании широкую грудь Моджера, его мертвенно-бледное с голубоватым оттенком лицо, глубокую рану, зияющую на лбу Она взяла мужа за руку. Его пальцы были холодны, как церковный мрамор.

Некоторое время Бенедикт стоял рядом и молча смотрел на Джулитту.

— Я поднимусь на палубу и приведу Сампсона. Он обучался грамоте в монастыре и знает церковные обряды. Боюсь, Моджеру скоро потребуется священник.

Джулитта, не оглядываясь, кивнула головой.

Бенедикт бесшумно удалился.


Сампсон исповедовал Моджера. Покинув храм Божий больше двадцати лет тому назад, он тем не менее хорошо помнил все тонкости и держался уверенно. Впрочем, к исповеди Моджер ослабел настолько, что все равно бы не заметил разницы между настоящим священником и моряком. Он покаялся в грехах и был быстро прощен.

Остаток дня раненый провел то впадая в забытье, то снова приходя в сознание. Он часто и прерывисто дышал, его серые глаза смотрели на мир невидящим взглядом. Несмотря на чудовищную усталость, Джулитта не отходила от него ни на шаг. Сразу после полуночи, в присутствии жены и вечного соперника Бенедикта, Моджер в очередной раз потерял сознание и умер.

Согласно правилам, Джулитта сложила ему руки на груди и до подбородка укрыла тело одеялом. Моджер выглядел таким безмятежным, каким никогда не был в жизни. Будто просто прилег в конце тяжелого дня и заснул. Сидя рядом, Джулитта скорбно склонила голову и пыталась выдавить хотя бы скудную слезу, но не могла: она выплакала их все еще до того, как принесли Моджера.

— Он всегда старался быть хорошим и добрым мужем. Старался как умел. Но я никогда не давала ему шанса.

— Ты не виновата, — резко возразил Бенедикт, на собственном опыте познавший то, что сейчас испытывала Джулитта. Хотя нет. Здесь было что-то другое.

— Виновата. Он всеми силами пытался заслужить мое доверие и любовь и потерял голову именно из-за меня. Если бы не я, Моджер и не подумал бы покупать этого проклятого жеребца. Просто он еще раз хотел доказать мне и всем, что достоин уважения.

В глазах Джулитты застыла мучительная боль.

— Скорбь лечит душевные раны и облагораживает душу, — тихо обронил Бенедикт, накрыв ладонью ее руку. — Чувство вины все разрушает.

— Снова изображаешь из себя святошу? — выпалила Джулитта, бросив на Бенедикта полный гнева и негодования взгляд. Но в душе ей было очень страшно.

— Нет. Я потерял жену, которую тоже так и не сумел оценить по достоинству при жизни, и знаю, о чем говорю.

В его голосе прозвучала такая горечь, что Джулитта вздрогнула.

— Извини, — выдохнула она, — я не подумала об этом.

— Ох, Джулитта! — Бенедикт обнял ее, и она не попыталась вырваться, но вся напряглась. — Я не хочу потерять и тебя. Сколько раз судьба сводила нас вместе только для того, чтобы снова разлучить! — Замолчав, он ласково провел пальцами по ее осунувшемуся бледному лицу. — Ты нужна мне, Джулитта. Давай похороним чувство вины вместе с телами умерших и начнем новую жизнь. Вместе — ты и я. Нет! — поспешно добавил он, когда Джулитта открыла рот, чтобы ответить. — Сейчас не время. Мы должны отдать Моджеру последние почести и позаботиться о его теле. Пусть его душа успокоится с миром. Пусть время рассудит нас. Прошу об одном: подумай о моих словах.

Бенедикт отстранился и ушел наверх, чтобы позаботиться обо всем необходимом для погребения. Мертвеца нужно было обмыть и зашить в саван.

Джулитта стояла рядом с трупом мужа и пыталась заплакать. Но не могла.

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

Джулитта опустилась на колени перед статуей Марии Магдалены. От каменного пола тянуло холодом. Вместе со словами молитвы из ее рта вырывались струйки пара. Казалось, Арлетт, даже мертвая, присутствовала и царила в построенной ею святой обители. Тело покойной находилось в маленькой часовне за главным алтарем.

Выточенная из дерева и слоновой кости, статуя Марии Магдалены была облачена в зеленое одеяние. Ее спокойное, умиротворенное лицо обрамлял легкий белый платок. В тусклом свете, исходящем от маленькой красной лампады, на щеках статуи играл нежный розовый румянец.

Перед алтарем гордо возвышалась толстая свеча. За ней, в маленькой нише, выстроилась пирамида мерцающих огоньков, зажженных за упокой души Арлетт де Бриз, ее дочери Жизели и Моджера де Фоввиля. Перекрестившись, Джулитта поднялась с колен и добавила в пирамиду еще одну свечу. Со дня возвращения в Бриз она приходила сюда каждый день и подолгу молилась о душе покойного мужа.

Трагическая гибель Моджера заставила Джулитту по-новому посмотреть на окружающий мир и в первую очередь на собственное прошлое. Как и предполагал Бенедикт, чувство вины не давало ей покоя ни днем, ни ночью… Теперь она вспомнила ту горечь и тот гнев, которые испытала в детстве, когда обнаружила, что мир не сошелся на ней клином и неизвестно откуда появившаяся сводная сестра может спокойно и уверенно заявить свои права на все, чем она, Джулитта, дорожила и гордилась, — на место в жизни, на отцовскую любовь и Бенедикта. Джулитта не могла обманывать себя сейчас, даже если бы и захотела: она ненавидела Жизель задолго до того, как увидела ее впервые. Далекой майской ночью, находясь в горячих объятиях Бенедикта, она в глубине души упивалась чувством злорадства: ведь ей удалось хоть на одну ночь украсть его у ненавистной соперницы. Выйдя замуж за Моджера, она с лихвой заплатила за ту ночь. Заплатил и Моджер. Ценой жизни.