– А тебе, я так понимаю, сильно охота в нем порыться?

– Да черт его знает! Просто… Просто интересно стало, и все.

– Ну вот! А говоришь – психоз да депрессия! И ничего подобного вовсе в тебе и нету, Надька! Раз интерес какой-никакой есть, то депрессии, значит, нету! Вот и отвлекись на свой этот интерес. Даша Васильева ты наша вместе с Виолой Таракановой. Как и они же, с жиру бесишься.

– Что, предлагаешь частным сыском заняться?

– А что, и займись. По крайней мере, от проблем своих отвлечешься. Ладно, иди домой, сыщица ты моя психованная. Мне пора свой детский сад спать укладывать. Иди, а то они с тобой не уснут. А потом мне еще и работать полночи. Эх, мне бы твои заботы, Марь Иванна.

«И впрямь, что ли, Дашей Васильевой заделаться?» – с грустью подумала Надежда, медленно поднимаясь по ступенькам. Только зачем ей все это надо – вот вопрос. Ну, узнает она в конце концов, кто подставил этого Сашу под убойную статью, – дальше-то что? Кто он ей, этот Саша? Сват, брат? Да у нее даже и телефона его нет, визитку-то она не взяла… Хотя телефон – не проблема. Завтра можно пойти к этому Питу и узнать. Вот хорошо было этой книжной Даше Васильевой – у нее забот никаких не было! Жила себе в особняке, развлекалась помаленьку чужими страстями-преступлениями, выводила всех на чистую воду… А ей, Надежде, вообще-то, на работу новую устраиваться надо. У нее особняков нету и средств к существованию тоже особенных нету. Так, по мелочи, только чтоб совсем не оголодать. Но сразу работу искать – это так скучно… Да и настроение не то. Да и психоз с депрессией должны пройти, иначе и не устроишься. К работодателю на собеседование надо приходить с веселым глазом, будто бы ты вся такая из себя задорная и жаждой деятельности сильно пылающая. Так что недельку-другую она вполне может позволить себе, что-то навроде отпуска. Заодно и с состоянием своим разберется. А может, и Витя уже вернется, и не надо будет ни с чем уже разбираться, и все пойдет своим чередом…

Открыв дверь, Надя вошла в квартиру, остановилась у темного окна. Задумалась. Да-да, именно все пойдет своим чередом, как и раньше. Веточка к веточке, палочка к палочке, и идет себе строительство. Простая теорема. Аксиома даже. Трезвая и адекватная. Она будет так же готовить вкусные обеды и ужины, наводить в доме порядок, ждать Витю с работы, прыгать вокруг него в коротком халатике, будет считать калории и бороться с «поясом шахидки» на талии, чтоб не смотрел Витя на это безобразие с насмешливым отвращением, переносить которое больно до невозможности, потом так же старательно будет бороться с морщинами, потом со старостью. И это называется – вить гнездо?! Господи, какая тоска! Откуда она вдруг взялась, эта тоска? Она что, разлюбила Витю? Господи, а был ли вообще мальчик-то? Может, мальчика-то никакого и не было, а? И любви никакой не было? И гнезда не было?

Передернув плечами, Надя отошла от окна, уселась в кресле в излюбленной своей позе – подогнув под себя ноги. Витя всегда ее ругал, когда она так садилась. Говорил, не женственно. Ну и пусть. Нашарив под собой пульт, она включила телевизор. Экран тут же вспыхнул, явив ей интеллигентное умное лицо исполнителя хороших и добрых песенок, и в комнату полилась легкая и нежная мелодия, и вот уже и слова до боли знакомые льются ритмично мелодии вслед: «…Если он уйдет, это навсегда, так что просто не дай ему уйти…»

Она и сама не заметила, как начала подпевать тихонько. Только думалось ей в этот момент уже вовсе не о Вите…

* * *

Пит смотрел на нее удивленно и очень недоброжелательно. Можно даже сказать, злобно смотрел. А еще говорят, что все полные люди – добрые по натуре. Может, наоборот? Действительно, с чего это им добрыми быть? Все ходят кругом красивые-стройные, глаз радуют, а на полноту этот чужой глаз посматривает лишь снисходительно – ничего, мол, и такое в природе случается. Очень уж обидной бывает такая снисходительность. Надя и сама от нее убегала, истязая бедное тело голодовками.

– А зачем вам его телефон вдруг понадобился? – глядя на нее снизу вверх, быстро спросил Пит и торопливо поднялся на несколько ступенек крыльца своего ремонтно-обувного заведения.

Надежда томилась у этого крыльца в ожидании Пита уже добрых сорок минут и очень обрадовалась, увидев знакомого мужчину-колобка в толпе людей, спешащих на свои рабочие места. Очень уж он выделялся. Невыгодно, конечно, выделялся. Она даже подумала, что вот если взять и обрядить его в женское платьице, то настоящая тетка из него может получиться. Даже волосы вон пыльным нимбом вокруг головы торчат, как после шестимесячной химической завивки. И животик складочкой, и росточек – полтора метра, не больше. Жалкое, в общем, зрелище. Потому она и позволила ему встать на три ступеньки повыше, чтоб смог хотя бы смотреть на нее сверху вниз. Может, подобреет на капельку.

– Пит, мне очень нужен Сашин телефон. Вы не подумайте ничего такого. Просто по делу нужен.

– А по какому такому делу? Не понимаю. Все, что могли, вы уже для него сделали. Да и вообще, не уполномочен я его телефоны женщинам раздавать.

– Да я же не в том смысле! Просто… Просто мне очень нужно, и все.

– Вы вот что… как вас там? Надежда? Вы вот что, Надежда. Вы особо на внимание к себе Сашки не рассчитывайте, понятно? Вы, наверное, просто услышали вчера, что он с женой поссорился, что ушел от нее, и все такое… Так вот ерунда это все. Учтите, шансов у вас нет. Ноль у вас шансов! Сегодня поссорился, завтра помирится. От таких женщин, как Алиса, мужики не сбегают. Вернется как миленький. Так что зря вы так засуетились, поверьте мне. Вас и рядом с Алисой поставить нельзя. Проигрываете. От вас же обыкновенностью за три версты несет. Зря вы на Сашку глаз положили. Не ваш это объект. Да и не отдаст его Алиса никому, это и не обсуждается.

– А он что, вещь, чтоб его отдавать или при себе оставлять? И вообще, почему вы со мной в таком тоне говорите, Пит? Я что, повод дала?

– Конечно, дали! Стоите тут, телефончик выпрашиваете… А почему Сашка сам вам его не дал, а? Вы над этим не задумывались?

– О господи… Да я не взяла просто! Так получилось, что не взяла! Я еще вчера думала, что мне он не нужен.

– А сегодня с утра, значит, передумали?

– Значит, передумала! Давайте телефон! Вы что думаете, я без вас его узнать не смогу, что ли? Просто в полицию еще раз идти не хочется. Там опять пристанут, как да что…

– Ладно. Записывайте, – вдруг быстро согласился Пит, плеснув в нее острой ненавистью из маленьких глаз, глубоко запрятанных в пухлые розовые щечки. – Вам какой? Сотовый, рабочий, домашний?

– Мне и тот, и другой, и третий, – спокойно проговорила Надежда, доставая из сумки свой мобильник. И добавила голосом пьяного Шурика, слегка куражась: – И помедленнее, пожалуйста, я записываю.

Пит шутки ее не оценил. Продиктовав на память все Сашины телефонные координаты, развернулся и покатился прочь, по-женски и почти неприлично виляя задом. Не нарочно, конечно. Видно, походка у него была такая. Надежда вздохнула ему вслед, покачала головой жалостливо. Да уж, трудная работа у частных сыщиц. Обхамить каждый вот так запросто может. Бедная Даша Васильева. Хоть и придуманная вся насквозь, а все равно бедная.

Сашино «да, слушаю» прозвучало в трубке очень уж сухо, по-деловому совсем. Надя даже растерялась вначале: может, и правда зря она все это затеяла?

– Саша, это Надежда. Здравствуйте…

– Надежда?! Как хорошо, что вы позвонили! Слушайте, я вас вчера ничем не обидел? Вы так умчались быстро.

– Нет-нет, ничем не обидели. Я торопилась просто.

– Ну, слава богу… А то я уже сам себя боюсь, когда о вас думаю.

– А вы обо мне думаете?

– Ну конечно! Я ж перед вами в таком долгу… А вы даже возможности его отдать мне не предоставили, теперь вот мучаюсь чувством собственной неполноценности. Хорошо, что вы позвонили, Надежда. Я готов выполнить любую вашу просьбу, какой бы она ни была.

– Ого! Прям золотая рыбка… Что, и в самом деле любую?

– Ну, в пределах моих возможностей, конечно.

– Саша, я хочу с вами пообедать сегодня.

– Как это – пообедать? И все? Я думал, вам насчет работы помочь надо.

– Ну вот и поговорим обо всем за обедом! И о моем трудоустройстве тоже. Идет?

– Да, конечно. А где вы хотите пообедать?

– Знаете кафе около цирка? Круглое такое?

– Знаю.

– Сегодня, в два часа. Вас устроит?

– Вполне. Спасибо вам, Надежда.

– Да за что?

– За этот звонок. Кстати, а откуда…

– А я как раз утром мимо заведения вашего друга шла. Дай, думаю, зайду, возьму ваш телефон на всякий случай…

– Ну да, ну да. Очень хорошо, Надежда. Очень рад. До встречи.

У-ф-ф… Трудно же ей дался этот телефонный разговор, в самом деле! Сроду она ни к кому на обед не напрашивалась. Воспитана была мамой так. В тех еще традициях, когда порядочные девушки ни при каких условиях сами себя никому не навязывают. Как говаривала мама, не нужно нам этого современного нахальства, дочка, хорошую невесту и на печи найдут. Вот Витя же, мол, тебя нашел.

Домой идти уже не хотелось. Что она будет там делать? Ноги сами понесли ее в салон-парикмахерскую. И вовсе не для того, чтоб хорошо перед этим Сашей выглядеть, как она сама себя старательно убеждала по дороге, а для того только, чтоб время скоротать. Да и вообще, обязанности прилично выглядеть никто для нее еще не отменял. А с парнем этим ей деловой разговор предстоит. Она же сейчас не просто Надежда, она сейчас Даша Васильева практически. Она так от своих семейных проблем отвлекается. Имеет право, в конце концов!

В кафе она заявилась почти красавицей. И пусть у нее ноль шансов по сравнению с неизвестной ей Алисой, она тоже ничего себе девушка. Хотя если не брать в расчет наращенные белые локоны, косметику, зверское истязание-похудание… Все, лучше не думать об этом. На сегодня она объявляет себя красавицей, и все тут. А вон и кавалер ее, на обед приглашенный, уже сидит за столиком в углу, улыбается приветливо, рукой машет… И вскочил со стула так резво и с удовольствием, чтоб ее усадить по всем правилам этикета…

– Вы уже здесь бывали, Надежда? – задумчиво изучая меню, спросил Саша. – Посоветуйте, что заказать?

– Здесь свиные отбивные очень вкусные, – так же задумчиво ответила она ему, стараясь незаметно потрогать себя за талию. Черт, так и есть! Вылезшая складка на талии, та самая, совершенно нагло уперлась в ладонь, напоминая о том, что уж кому-кому, а ей про свиные отбивные даже и вспоминать не надо, а не то что в пищу употреблять. А ведь хочется! Внутри организма такое острое чувство голода разлилось, пока она его, свой этот вредный организм, в салоне снаружи ублажала! Все ему мало. Получив хорошее снаружи, он требовал такого же и вовнутрь. И немедленно. И слышать не хотел, что одно другому очень даже противоречит. Если внутри будет вкусно и хорошо, то снаружи опять же будет совсем нехорошо.

– Ну, отбивные так отбивные! – легко согласился Саша. – А пить что-нибудь будете? Мне-то нельзя, я за рулем.

– А я вообще не пью.

– Ой, простите, я ж забыл совсем.

Они сделали заказ подошедшей вежливой девушке-официантке. Надежда таки не смогла отказать себе и попросила принести проклятую отбивную, дав себе клятву просидеть потом на капусте три дня подряд. И не пожалела. Отбивные принесли – просто песня какая-то! Такие, какие она любит: чтоб с жирком чуть-чуть. Даже глаза прикрыла от удовольствия, пережевывая первый кусочек.

– А вы гурманка, наверное? – весело спросил Саша, глядя на нее.

– Ага. Она самая и есть. Нахожусь в вечном противоречии между потребностью быть худой-стройной и желанием хорошо поесть. Они у меня в состоянии постоянной войны находятся.

– И кто обычно побеждает?

– А с переменным успехом. То одно, то другое.

– А зачем?

– Что – зачем?

– Ну, война вам эта зачем? Так сильна потребность в худобе-стройности?

– Да нет, в общем. Я раньше вообще полной девушкой была, и меня это нисколько не напрягало. Жила и жила, себя не истязая, человеком себя чувствовала.

– А потом что случилось?

– А потом пора пришла в люди выходить! Замуж то есть. А вашему же глазу мужицкому только худобу-стройность подавай, на остальное он глядеть не желает, подлым образом отворачивается.

– Да ну, чушь какая!

– И ничего не чушь! Вы вот сами, положа руку на сердце, скажите: ведь никогда бы внимания не обратили на полноватую девушку?

– Не знаю, – пожал плечами Саша, – как-то не думал об этом.

– Да потому и не думали, что и впрямь внимания не обращали. Зачем? Глаз ведь только на красивом останавливается. На привлекательном, худом, стройном. Ваша Алиса наверняка такая?

– Да, она очень такая… привлекательная. Очень необычная. Не как все. Это вы правильно сказали. Такая привлекательная, что смотришь на нее и ни о чем другом уже и не думаешь. Топаешь за ней след в след, и все. И ни шагу в сторону. Потому что вроде как и причин нет особых в сторону прыгать. И красавица, и умница, и жена замечательная, и все для тебя, и все в дом, в дом…