Хизер Сноу - Любовь неукротимая

Леди Пенелопа Бриджмен, баронесса Мантон, вышла из кареты. Под ее изящными черными ботиночками хрустел щебень аллей Викеринг-плейс.

Этот построенный в семнадцатом веке особняк походил на дворец. Из крыши, покрытой сланцем, выступало не менее дюжины дымоходов; из каждого возносились к небу клубы дыма от разожженных очагов, поддерживающих тепло в старинном здании красного кирпича. Не удивительно: этот февраль выдался особенно холодным. Вся западная часть постройки до главного входа была окутана буровато-зеленым увядшим плющом. Пенелопа представила, насколько он, должно быть, красив по весне, как и узорчатый фонтан на площадке перед домом или акры земли, в теплое время покрытые зеленеющей и цветущей флорой.

Все же Пенелопа от всей души надеялась, что весной приезжать в Викеринг-плейс ей не придется. Она и сейчас предпочла бы оказаться подальше от этого места.

Дубовые резные двери распахнулись перед ней, едва она достигла верхней ступеньки лестницы.

– Леди Мантон, – поприветствовал ее худощавый господин в черном строгом костюме, которому заранее было известно имя гостьи. Пенелопа решила, что в этом нет ничего удивительного. Здесь тщательно отслеживали поток посетителей и встреча с каждым планировалась заблаговременно.

– Вы, я полагаю, мистер Аллен? – спросила она, зябко кутаясь в шерстяную накидку и поеживаясь от обжигающего ледяного ветра. Она притопывала ногами, невольно поглядывая на огонь в камине.

– Да, это я, – сдержанно подтвердил мистер Аллен, однако не отошел в сторону, чтобы пригласить гостью в дом. Пенелопа многозначительно посмотрела на него, потирая руки в перчатках. Наконец хозяин смиловался: – Прошу, проходите, – сказал он, не скрывая своего неудовольствия.

Пока мистер Аллен не передумал, благодарная за предоставленное тепло Пенелопа обошла его сбоку. Холл был ярко освещен. Пенелопа не могла оторвать глаз от бесконечно высокого потолка, расписанного легкими кучевыми облаками на голубом летнем небе, у краев стен переходящего в прелестный закат. Подобной картины она не ожидала.

Откуда-то из глубины раздался душераздирающий вопль женщины, от которого Пенелопа поежилась не меньше, чем от холода. Этот пронзительный плач внезапно прекратился, оставив лишь зловещее эхо в мраморных стенах холла. Пенелопа задрожала. Она ожидала столкнуться здесь с чем-то подобным: это поместье давно перестало быть простым загородным особняком. Стены, покрытые золотистым дамастом, декоративная кладка и прекрасные дорогие скульптуры повидали многих аристократов, но теперь владелец продал Викеринг-плейс, и тот превратился в частную клинику для душевнобольных. Отныне богатые люди отправляли сюда сыновей и дочерей, матерей и отцов, жен и мужей на лечение или же просто для того, чтобы спрятать их подальше от общества. Именно так семья Майкла поступила с беднягой Габриэлем.

Пенелопе показалось, что шум совершенно не смутил мистера Аллена, словно тот его и вовсе не заметил. «Он привык», – подумала она. Аллен простер руку, приглашая гостью в свой кабинет. Пенелопа присела в удобное кресло напротив строгого, но весьма впечатляющего письменного стола. Гостья постаралась выглядеть как можно более невозмутимой, в то время как ее колотил нервный озноб.

– Боюсь, вы напрасно проделали такой путь, миледи, – начал мистер Аллен, усаживаясь на свое место. – Кажется, сегодня утром у его светлости был очередной приступ. В таком состоянии он может быть очень… опасен. Положа руку на сердце, говорю вам: не могу позволить его забрать. Ради вашей же безопасности.

Пенелопу насторожила эта хитроватая снисходительность в гнусавом голосе управляющего. Она недовольно сжала губы. Аллен, неправильно оценив ее реакцию, сказал в оправдание:

– Я отправлял вам посыльного. Должно быть, вы разминулись. Мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь долгий путь.

Пенелопа едва сдержала смех. Ведь единственная вещь, о которой он действительно жалел, заключалась в том, что она вообще сюда приехала. Леди небрежно отмахнулась.

– Ваш посыльный доставил мне сообщение заблаговременно. Однако…

Однако что? А ведь следовало ожидать такого отпора. Не зря же Пенелопа последние полтора года проработала с кузиной Лилиан, графиней Стратфорд, заботясь о лечении бывших солдат и их родственников. Никто и никогда не возражал Лилиан, ведь она леди. К тому же потрясающе умная, внушающая уважение всему своему окружению: и мужчинам, и женщинам.

Пенелопа же была лишена такого ума и такой внешности. Она пожевывала губу, представляя, как ловко бы ее кузина справилась с этим мистером Алленом. Пенелопа глубоко вздохнула и выпрямилась. Что ж, она понятия не имела, что сделала бы Лилиан на ее месте, но знала, как повела бы себя ее грозная мать с подобным человеком в любой житейской ситуации.

Пенелопа собрала все силы, чтобы придать как можно больше властности своему тону.

– Однако, – продолжила она, – насколько я понимаю, Викеринг-плейс – частная клиника. Все постояльцы проживают здесь по добровольному решению родственников, разве нет? – Она нахмурилась, не сводя глаз с Аллена. – При этом не за малые деньги.

Он нехотя кивнул, и Пенелопа почувствовала вкус победы. Из-под накидки она достала крепко перевязанную пачку писем от родственников Габриэля: все хотели вернуть беднягу домой. Рука Пенелопы слегка дрогнула, пока она через стол передавала послания управляющему.

– Я незамедлительно желаю встретиться с его светлостью. И мне не важно, в каком он сейчас состоянии.

Теперь настал черед мистера Аллена недовольно надуть губы, которые, пока он просматривал письма, слились в одну линию и, казалось, вот-вот исчезнут. Его лицо светилось неприязнью, однако он лишь произнес:

– Хорошо.

Пенелопа кратко кивнула и встала с кресла. Она сама, не дожидаясь хозяина, отворила дверь кабинета. Тот быстро последовал за ней. Как видно, он не выносил, чтобы кто бы то ни был в одиночку бродил по его владениям.

– Сюда, миледи. – В руках мистера Аллена зазвенела большая связка ключей.

Пока они шли вниз по коридору, раздался очередной пугающий крик. На этот раз, как показалось Пенелопе, мужской. Этот вопль сопровождался грубыми ритмичными лязгами, как будто издававший их безумец стучал по металлу каким-то предметом…

Пенелопа ощутила ноющую боль в груди. Она не могла представить Габриэля в столь ужасном месте. Когда она впервые его встретила, он был одет так же, как Джеффри, супруг Лилиан. Оба – бывшие солдаты, благородные и отважные. Габриэль отличался манерами командира, независимый, уверенный в своих силах. Как же он жил все это время здесь, в заточении? Должно быть, именно это свело его с ума. А сюда его привело вовсе не безумие.

Пенелопа чувствовала, что больше не может сдерживать одолевшую ее дрожь. Всего два с половиной года назад она и предположить не могла, что Габриэль, близкий родственник Майкла, когда-нибудь попадет в такое место. И если бы даже муж сказал ей о чем-то подобном, она бы подумала, что он сам сошел с ума. Однако самого Майкла болезнь свела в могилу уже через полгода после свадьбы.

Пенелопа едва не споткнулась. Боже! Как она могла подумать, что еще есть шанс спасти Габриэля Деверо? Ведь ничто не смогло помочь Майклу. Ничто.

Мистер Аллен остановился, заметив, что теперь слышен стук только его шагов. Он обернулся.

– Вы передумали, леди Мантон?

«Да». – Сердце Пенелопы сдавил обруч, трудно стало дышать – она вспомнила ужас той морозной зимы.

«Майкл! Он не дышит!» – Пенелопа мотнула головой, стараясь прогнать воспоминания.

– Нет-нет, конечно, нет, – ответила она управляющему. Голос Пенелопы оказался более послушным, чем ноги: она едва заставила их идти дальше.

Пенелопа напомнила себе, что она больше не та наивная, неопытная девочка. За последние два года с помощью Лилиан она научилась обращаться с людьми, страдающими различными душевными недугами. Она согласилась на это, в первую очередь чтобы отвлечься от своего горя. Значительно позже она поняла, что этот опыт для нее – настоящее спасение. Пенелопа часто слышала от людей, что с ней приятно и легко общаться, и, когда Лилиан предложила ей проводить немного времени, просто разговаривая с пациентами, бывшими солдатами, в частной клинике Стратфордов, отказаться она не смогла. И это занятие принесло огромную пользу больным, а Пенелопе – успех. Именно поэтому леди Бромвич, мать Габриэля, приехала в Лондон. Она попросила молодую женщину навестить ее сына. К тому же дама знала, что леди Пенелопа не будет распространять сведения о состоянии Габриэля. Ведь, в конце концов, она, как вдова Майкла, родственница Бромвичам, и они рассчитывали на ее понимание.

Мистер Аллен остановился у большой деревянной двери, медная ручка которой была отполирована до блеска. Он толкнул дверь, и та легко повиновалась, показывая тяжелые металлические прутья решетки, преграждающей выход из помещения, служившего Габриэлю домом. Управляющий вставил ключ в замочную скважину. С громким шумом решетчатая дверь отворилась, еще слишком новая, чтобы скрипеть от ржавчины.

Пенелопа сжалась, приготовившись ко всему. Она нервно теребила траурную накидку; сейчас ее настроение было таким же мрачным и унылым, как цвет ее одежды. Какого Габриэля она увидит за этим порогом? Если его болезнь хоть немного схожа с той, от которой страдал Майкл, она, так отвыкшая от проблесков надежды за последние дни, вздохнет с облегчением. Или же Габриэль – затерянный в глубинах отчаяния человек, закрытый в своем сознании от остального мира. Готова ли она была к подобному кошмару?

Пенелопа тяжело вздохнула. Габриэль по крайней мере жив, а это значит, что есть еще шанс его спасти. И она сделает все возможное – это будет искуплением за то, что она не смогла уберечь жизнь Майкла.

Леди прошла в комнату – так далеко, насколько могла, прежде чем ужас сразил ее.

– О… боже… мой… – прошептала она, удивившись, что смогла выговорить хотя бы это: страшнейший спазм сдавил ее горло. – Габриэль?

С трудом сделав второй вдох, Пенелопа подумала, не сошла ли с ума она – настолько невозможным казалось ей увиденное. Габриэль, совершенно голый, сидел в углу комнаты, словно стараясь скрыться от приближавшихся к нему людей. С нечеловеческой быстротой и силой он одной левой отпихнул широкую тяжелую кушетку, исполненную в стиле рококо. Деревянные ножки, скользнув по полу, издали пронзительный скрежет. Безумец спрятался за ней, будто за баррикадой.

– Демоны! Проклинаю вас! – прохрипел Габриэль, и Пенелопа зажмурилась от боли, пронзившей сердце. Но еще больше потряс ее безумный страх в его глазах. Он смотрел на посетителей так, будто действительно видел демонов. – Я уже весь в огне, сгораю заживо! Неужели вам этого мало, вы, мстительное исчадье ада? – прокричал он, напрягаясь всем телом.

Пенелопа не могла ни говорить, ни двигаться, наблюдая, как Габриэль схватил со стоящей поблизости тумбы кувшин с водой и принялся жадно пить, не замечая, что большая часть жидкости проливается мимо, струясь по его обнаженной коже на голые ноги. Пенелопа следовала взглядом за водой, скользившей к груди, где мелкие капли, теряясь в темных волосках, спускались к животу и ниже… Господи, он действительно абсолютно нагой.

Большое черное пятно возникло перед взглядом Пенелопы – мистер Аллен встал прямо перед ней.

– Миледи, я настаиваю, чтобы вы покинули это место.

Взрывной звук расколовшегося о мрамор стекла вернул внимание обоих к действу, разворачивающемуся в углу. Габриэль разбил пустой кувшин, и мелкие кусочки разлетелись в разные стороны.

Пенелопа скорее умерла бы, чем позволила мистеру Аллену выставить ее вон. Она воспользовалась случаем и проскользнула в глубь комнаты, поставив управляющего перед нелегким выбором: заставить санитаров вывести леди или приказать им держать Габриэля. Аллен ограничился яростным взглядом. Пенелопа хотела бы предложить свою помощь, но понимала: толку от нее будет мало, так как она вряд ли сможет совладать с Габриэлем в таком состоянии.

– Господи, – простонал Габриэль. – Дождусь ли я покоя? – Вода блестела на его коже; сам же он гневно смотрел на медленно приближающихся к нему санитаров, под ногами которых хрустели осколки стекла. – Раз вы не можете избавиться от своей жажды, значит, и я не могу. Так как же быть?

– Милорд, – спокойно начал мистер Аллен, не спеша приближаясь к кушетке, – вы же знаете, мы вам ни в чем не отказываем.

– Вранье! – крикнул Габриэль. – Вашей водой и горло не смочишь! А вся одежда – горит! – Он провел ногтями по рукам, и Пенелопа заметила белые полосы, появившиеся на смуглой коже. Так вот почему Габриэль снял с себя всю одежду! Ему казалось, что она пылает!

Что же это за расстройство? Пенелопа никогда не встречала ничего подобного. Затаив дыхание, она смотрела, как мистер Аллен и его сподручные приближаются к несчастному. Ее пульс учащался, и сердце стучало в груди с такой силой, словно в ловушке оказалась она сама. Пенелопа молилась, чтобы, усмиряя Габриэля, санитары не причинили ему вреда. Один из них подкрался к больному со спины. Она ахнула, когда увидела, как Габриэль, подобно огромной кошке, высоко подпрыгнул, подогнув колени, и вмиг оказался на кушетке. Санитар, промахнувшись, упал на пол, недоуменно вскрикнув.