Колин Фолкнер - Любовь незнакомца

Январь, 1662.

Замок Ратледж.

Графство Кент, Англия

Окровавленный нож выпал из дрожащих рук Маргарет и, стукнувшись о деревянный пол, скользнул под застланную тяжелым покрывалом кровать. Оцепенев от ужаса, Маргарет медленно опустила глаза: у ее ног в луже крови лежал мертвый мужчина — ее муж.

— А мой ребенок… — простонала она. — Мой ребенок…

Она схватила с постели младенца, завернутого в льняные окровавленные пеленки, и судорожно прижала к груди. Захлебываясь слезами, молодая женщина не могла отвести глаз от уродливо искривленного крошечного рта и раны на шее новорожденного.

Маргарет, молча плача, опустилась на колени помолиться об упокоении его невинной души, но слова не шли с ее уст.

— Леди Суррей… — послышался за ее спиной тихий старческий голос. — Леди Суррей!

Маргарет обернулась. Повивальная бабка, час назад помогавшая появиться на свет ее первенцу, горестно смотрела на нее.

— Мевис, может, ты сумеешь ему помочь?

Старуха приняла из ее рук младенца и, склонившись над ним, попыталась прослушать дыхание и пульс. В бессилии разведя руками, она бережно отдала маленький сверток Маргарет.

Маргарет рывком поднялась с колен и прижала мертвого сына к себе.

— Нет, нет, нет… — в отчаянии повторяла она.

— Вы должны немедленно бежать отсюда. — Мевис накрыла застывшее личико ребенка краем окровавленной пеленки и взяла его себе. — Спасайтесь, бегите прежде, чем мне придется доложить обо всем случившемся графу!

Маргарет взглянула на мертвого мужа. На его злом, уродливом лице, обрамленном жесткими бесцветными волосами, застыла ненависть и отвращение, преследовавшие ее все последние годы.

— Но почему я должна бежать? — недоуменно прошептала молодая женщина. — Ведь он убил моего ребенка!

— Отцовское право… — нараспев произнесла старуха, двигаясь по комнате с той же энергией, с какой час назад помогала младенцу появиться на свет.

— Он сначала набросился на моего ребенка, а потом на меня, когда я попыталась спасти своего сына! Это… это была вынужденная самозащита! — Маргарет судорожно сцепила руки. — Я уверена, что никто, ни один мужчина не стал бы презирать меня за то, что…

— Ни один? — воскликнула Мевис и набросила на плечи дрожавшей женщины накидку. — Ошибаетесь, леди, в глазах любого мужчины вы достойны только презрения. Ваш муж хотел избавиться от позора, который вы тоже принесли его роду, а вы убили его!

— Как ты смеешь даже думать так! Это мой ребенок… мой сын!

— Я говорю сущую правду, леди. — Старуха подала Маргарет заштопанные чулки и грубые кожаные башмаки.

— Я уверена, что суд…

Мевис тихонько подтолкнула ее в спину.

— Прислушайтесь к моим словам! Вам же никто не поверит! Ведь вы только что убили младшего брата графа Ратледжа! Бегите, дитя, спасайтесь! И пусть темная ночь поможет вам скрыться!

Маргарет сделала несколько неуверенных шагов по комнате.

— Бежать? Но куда, Мевис?

— В Лондон! Только в Лондоне вы сумеете скрыться от преследования!

— А как же мой ребенок? Я должна похоронить сына! — И Маргарет в отчаянии протянула руки к кровати, на которой лежал завернутый в окровавленные пеленки младенец.

Мевис помогла молодой женщине надеть шапочку горничной, убрав под нее темные спутанные волосы, и подтолкнула к двери.

— Я позабочусь, чтобы ваш сын упокоился на церковном дворе, где и все остальные из замка Ратледжа.

Маргарет беспомощно глядела на старое морщинистое лицо повивальной бабки.

— Я не могу бежать! — в отчаянии прошептала она. — Я боюсь! У меня не хватит сил и мужества!

— Ха! У нее не хватит сил и мужества! — язвительно повторила старуха, презрительно сощурив серые ясные глаза. — Хватило же смелости расправиться с этим ублюдком, чтобы спасти свою жизнь!

Прислонившись к двери, Маргарет спросила:

— Но как же я доберусь до Лондона? Я… никогда не бывала там прежде.

— Идите по восточной дороге до леса. — Мевис сняла со своих плеч старый шерстяной дорожный плащ и подала его молодой женщине. — Остановите первую же карету и скажите, что вы — горничная леди Суррей, что вам необходимо попасть в Лондон, чтобы повидаться с умирающей матерью. Прежде чем граф поднимет шум, вы уже будете в безопасности!

Маргарет чувствовала себя настолько испуганной и измученной, что лишь механически повторила слова Мевис.

— Скажу… что я горничная леди Суррей, еду в Лондон… к умирающей матери… — Она снова взглянула на крошечный сверток в углу ее когда-то супружеской широкой постели.

Не обращая внимания на протесты Мевис, Маргарет обошла труп мужа и склонилась над младенцем. Разве она могла уйти, не взглянув в последний раз на своего новорожденного, но уже мертвого сына? Откинув край пеленки, она нежно поцеловала ребенка в застывший ротик с заячьей губой.

— Прощай, мой дорогой, — горестно прошептала она.

Теперь ей следовало поторопиться.

— Подождите! — Мевис тронула молодую женщину за рукав. — Вам нельзя идти в таком виде!

Она быстро прошла в дальний угол комнаты и вернулась, держа в руках смоченное в воде полотенце. Старуха промокнула им слезы со щек Маргарет и вытерла ее испачканные кровью руки.

— Ну вот, а теперь бегите! — подтолкнула Мевис обезумевшую от горя женщину. — Бегите из этого проклятого дома и спасайте свою жизнь!

Маргарет еще раз взглянула на своего крошечного сына и, спотыкаясь, пошла к двери, ведущей в каменный коридор.

Пятнадцать лет она словно узница бродила по нему, натыкаясь попервоначалу на его каменные стены, целых пятнадцать лет! Стараясь двигаться бесшумно, она пробралась из восточного крыла замка в главный холл.

Здесь ее поджидала опасная неожиданность. Дверь личной библиотеки графа была приоткрыта, и ее тусклый свет падал в главный холл. От страха у молодой женщины перехватило дыхание, и она прижалась к стене. Ей предстояло незаметно проскользнуть мимо и дальше по коридору добежать до выхода из замка.

Подкравшись к двери, она заглянула в библиотеку. За письменным столом сидел граф — старший брат ее мужа — и мелкими глотками, причмокивая, пил кларет.

Его фамильный, безобразно искривленный рот с расщепленной верхней губой напоминал ей рот ее крошечного сына. Боже, какое физическое отвращение вызывала у нее заячья губа графа, хотя такое же уродство у своего сына она даже не заметила. Очевидно, причины столь сильного и стойкого омерзения коренились не во внешности брата мужа, а в его черством и жестоком сердце!

Маргарет вдруг осознала всю глубину своего преступления. Однако, если ей удастся скрыться, она сможет наконец стать свободной! Она не только избавилась от грубого и бессердечного Филипа, но и от двусмысленных намеков и грязных словечек графа. Она перестанет бояться, даже собственной тени, и почувствует себя по-настоящему независимой! Почему же судьба так жестока, что за столь желанное освобождение Маргарет пришлось заплатить жизнью собственного сына! Но сможет ли она укрыться от мести злобного графа?

Она вдруг вспомнила слова своей старой бабушки, часто повторявшей, что даже в самые трудные моменты жизни Бог всегда помогает хорошим людям!

Маргарет сняла тяжелые кожаные башмаки и, взяв их в руки, медленно и бесшумно прокралась мимо приоткрытой двери. Наконец кончился и длинный каменный коридор. Она выбежала из замка, надеясь, что темная январская ночь укроет ее от преследования и подарит долгожданную свободу.

Капитан Кинкейд Скарлет пустил лошадь в галоп. Пригнувшись к ее голове, он пытался защититься от пронизывающего ветра, дувшего прямо в лицо. В такую дождливую и холодную погоду ему вряд ли удастся благополучно провернуть дело. Куда соблазнительнее было бы провести ночь в таверне «Повар и петух» за кружкой эля и в обнимку с соблазнительной миссис Кейн! Скарлет почти жалел, что не прислушался к совету своего приятеля Монти и не остался в Лондоне. Впрочем, откладывать задуманное уже было нельзя, и Монти мчался вслед за капитаном Скарлетом.

Невысокого роста, с плоским широким лицом и оттопыренными ушами, Монти, при своей самой заурядной внешности, обладал одним, несомненно, редким даром: он был бесконечно предан своему другу Кинкейду.

— Ох, не нравится мне все это, капитан! — прокричал он в спину Кинкейду. — Говорил же я тебе, что расположение звезд на небе не сулит нам сегодня удачу! Да и снег скоро пойдет, а это — дурной знак! Я уже чувствую ломоту в костях.

— Ты испугался снега? — презрительно усмехнулся Кинкейд.

Его забавляла суеверность Монти, который практически во всех природных явлениях усматривал дурные предзнаменования. — Я не вижу никакого снега, а твои кости просто советовали тебе оставаться дома.

Не успел Кинкейд закончить фразу, как густые хлопья снега посыпались на землю. Он обернулся и в неярком свете серебристой луны увидел, с какой укоризной смотрит на него Монти.

— Я же говорил тебе! Еще не поздно вернуться! Если мы откажемся от нашей затеи, то поступим весьма мудро! — Монти вынул из кармана плаща зеленый носовой платок, вытер им нос и добавил: — У нас еще будет время схватить этого мерзкого паука!

Кинкейд нахмурился. Сегодня или никогда. Такого случая он дожидался почти шесть месяцев. Именно столько времени капитан Скарлет терпеливо выслеживал, когда Эдмунд Толлиджер отправится поздно вечером в город и они с Монти остановят его карету, заберут у этого негодяя деньги и драгоценности…

— Мы поймаем его сегодня вечером, — твердо произнес он. — Откладывать это дело уже поздно.

Некоторое время всадники ехали молча, стараясь держаться подальше от крутого края дороги, где росли высокие кусты с густыми раскидистыми ветвями. Из-под копыт лошадей летели комья липкой грязи, в которую превращался мокрый снег, едва коснувшись земли.

Когда дорога повернула в сторону, Кинкейд вдруг заметил вдалеке смутные очертания какого-то предмета, он придержал поводья и обернулся к Монти.

— В чем дело? — недовольно воскликнул его приятель, запахивая полы широкого плаща. — Поторапливайся, иначе мы упустим Толлиджера!

Кинкейд поднял руку, призывая Монти помолчать, и направил лошадь к обочине дороги. В темноте он едва разглядел груду тряпья на мокрой грязной земле, прикрытого грубым шерстяным плащом. Кинкейд слез с лошади, осторожно потянул за край мокрого плаща и с изумлением обнаружил под ним женские спутанные локоны.

Мертвая женщина на темной пустынной дороге? Кинкейд просунул руку под плащ — тело было теплым. Значит, жива?

— Мадам! — тихо позвал он. — Мадам, что с вами?

Откинув капюшон ее шерстяного плаща, Кинкейд всмотрелся в лицо женщины. Она оказалась очень привлекательной, и красота ее показалась капитану Скарлету естественной и органичной.

Незнакомка совсем не походила на его многочисленных знакомых знатных дам с их обесцвеченными волосами и искусственными мушками на щеках.

Кинкейд, не отрываясь, глядел на бледное, молочной белизны, лицо женщины.

— Мадам! — Он тронул ее за плечо.

Веки ее дрогнули, она открыла глаза. Увидев перед собой незнакомого мужчину, женщина испуганно прижала руки к груди, а затем вдруг с силой оттолкнула его.

Кинкейд от неожиданности упал на грязную мокрую землю.

Пытаясь вскарабкаться на придорожный холм, незнакомка выкрикивала одну и ту же фразу:

— Не трогайте меня! Вам не удастся отправить меня обратно!

— Я не причиню вам никакого вреда, — тихо промолвил Кинкейд, вслушиваясь в звуки ее голоса и пытаясь разглядеть цвет ее глаз.

Какого же они цвета? Кинкейд неожиданно для себя решил, что не позволит этой женщине исчезнуть, пока не увидит ее глаз. Стараясь не поскользнуться, он приблизился к ней.

— Подождите, я хочу вам помочь!

Тем временем она уже почти взобралась на холм, но, не удержавшись, скатилась по грязи вниз. Капитан Скарлет подошел к ней.

— Остановитесь, я не причиню вам никакого вреда!

— Эй, кого ты там нашел? Женщину? — раздался встревоженный голос Монти. Его лошадь нетерпеливо топталась на месте, нервно прядя ушами. — Сейчас не время для свиданий с красотками! Давай поторапливайся!

Не обращая внимания на слова приятеля, Кинкейд взял незнакомку за руку.

— Вы хотите отправить меня в Ньюгейт? — Она вдруг стала покорной. — Умоляю вас, пожалуйста, не делайте этого! Я не хочу в тюрьму!

— Не волнуйтесь, милочка, мы никуда не собираемся вас отправлять, — успокоил он.

— Что ты еще задумал? — недовольно спросил Монти, когда капитан Скарлет подошел к нему и свистом подозвал свою лошадь.