— Серьезней некуда! — криво усмехнулась Татьяна. — Я не буду гадить в твою чистую душу и не позволю себе в подробностях рассказывать о том, через что мне пришлось пройти, прежде чем я вырвалась из липких рук его компаньонов, — Орлова задумчиво посмотрела в окно, а потом заговорила опять: — Ира! Я сейчас тебе расскажу кое-что из моей жизни до прошлой пятницы, когда я решилась на то, чтобы для меня никогда не наступила больше суббота.

…Из самых близких друзей Армена чаще всего у них в квартире бывал профессор-физик Серов с очаровательной женой Дианой. Серов, молчаливый, корректный, всегда играл с Арменом в шахматы и всегда выигрывал. Его жене очень шло ее необычное имя. Она действительно была Дианой — красивая, высокая, тонкая, с огромными прозрачными глазами, Серова была похожа на античную богиню. Но когда Диана ловила на себе восхищенный мужской взгляд, она мгновенно преображалась. В ее глазах появлялась истома, а губы вспухали во время даже самого невинного разговора с собеседником.

Однажды, когда Серовы посетили Армена с очередным визитом, Диана, удобно расположившись на угловом диванчике в кухне, вдруг разоткровенничалась, да так, что Татьяна, с опаской оглядываясь на дверь в гостиную, где мужчины играли в шахматы, то и дело шикала:

— Тише, Диана, умоляю вас! Нас могут услышать!

— Ерунда! Эти трухлявые пни играют в ту игру, где они еще могут быть победителями, — громко хохотала Серова.

— У вас сложности в отношениях с мужем? — осторожно поинтересовалась Татьяна.

— Ты хочешь узнать, слабак ли Серов в постели? — улыбнулась Диана. — Нет, мой профессор — мастер во всем, но ему ведь уже за пятьдесят. И притом я люблю разнообразие. Неужели тебя групповуха не волнует? — слегка понизив голос, спросила она.

— Не особенно, — немного растерялась Таня.

— А секс с одним мужчиной и с подругой? — назойливо допытывалась Серова.

— Вряд ли, я — собственница, — краснея, ответила Татьяна.

— Счастливая, а я вот не могу смотреть по видео всякую порнуху и не попробовать самой, — мечтательно произнесла Диана и сладко потянулась, как сытая кошка.

Почти через год после отъезда Армена в Штаты Серова позвонила Татьяне на Беговую и предложила посидеть вечерок с ее друзьями-художниками. Орлова отнекивалась, ссылаясь то на занятость, то на головную боль.

— Татьяна, ну что ты ломаешься? Твой Армен уже никогда к тебе не вернется. Я это знаю точно. Чего тебе сидеть, «пригорюнясь у окна»? — быстро, не давая вставить ни слова Орловой, говорила Диана. — Эта компания — вполне интеллигентные люди, любят похохмить.

Немного подумав, Татьяна все-таки согласилась.

Диана заехала за ней на своем «фольксвагене»-малютке, похожем на смешную белую улитку. Они долго вертелись по шумной деловой Москве, пока не попали в Чертаново.

Вся квартира Артура была буквально завалена антиквариатом. Мебель, фарфор, картины вызвали у Татьяны неподдельное восхищение. Хозяин, который, как потом выяснилось, предназначался для Орловой, с удовольствием отметил ее тонкий вкус в оценке художественных достоинств своей коллекции. Улучив момент, Артур наклонился к Таниному уху и прошептал:

— Я много о вас слышал, но когда увидел воочию… Вы действительно дорогой бриллиант, нуждающийся в соответствующей оправе, моя прелесть! — и он легко коснулся губами ее матового лба.

Вторым из гостей был Семен. Судя по их сегодняшней горячей встрече с Дианой, он знал ее не только по имени. Семен не понравился Татьяне сразу и настолько, что любое его обращение к ней вызывало у Орловой желание пойти и вымыться. Похожий на чеховского дьячка, он носил очки в проволочной оправе, имел тощую, клинышком бородку и сальные жидкие белесые волосы, спускавшиеся на спину, запорошенную слоем перхоти. Ростом Семен доходил Диане до плеч.

Посидели за хорошо сервированным столом, выпили, потом Артур подыграл всем на фоно и компания спела несколько песен Окуджавы, Визбора. Девушки исполнили кое-что из репертуара Пугачевой, Муромова, Добрынина.

Потом Артур ушел на кухню, а на его место к инструменту села Татьяна. Она стала не спеша наигрывать свою любимую мелодию из фильма «Дни Турбиных», негромко напевая:

Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома,

Белой акации гроздья душистые…

Услышав за собой странные звуки, Татьяна обернулась и увидела Диану и это гнусное существо, Сеню, которые, даже не раздевшись толком, предавались любви под аккомпанемент Татьяниной мелодии.

Не помня себя, Татьяна в ужасе выскочила на кухню, разозленная идиотским положением, в которое угодила.

Артур ласково полуобнял Таню, успокаивая, а потом предложил:

— Пойдем отдохнем у меня в мастерской, там есть широкая тахта, и нет лишних глаз…

— Это что, плата за ужин? — еще не очень понимая, что происходит, спросила Татьяна.

— Но ты же знала, зачем шла! — сузив черные глаза, зло проговорил Артур.

— Ну и подонок же ты! — заливаясь краской стыда, крикнула ему в лицо Орлова.

— Слушай, рыжая, не больно выдрючивайся. Если хочешь знать, то перед отъездом в Америку твой армяшка просто кинул тебя мне, как бифштекс с кровью, да еще снабдил соответствующими инструкциями: что ты любишь, как и в какой позе, — обнажил длинные белые зубы Артур и заржал, как конь.

— Ты не шутишь? — хриплым голосом, чуть слышно произнесла Татьяна. — Тебе действительно меня сдал Армен?

— Не веришь? — Артур подмигнул ей и пропел: — Глупая вы баба, фитилек у вас горит чрезвычайно слабо. — Потом он наклонился к одной из полок кухонного буфета и вытащил оттуда ворох каких-то бумаг.

Быстро отыскав нужную, он, расправив листок, протянул его Татьяне. Ровным каллиграфическим почерком Армена была написано:

«Расписка. В счет карточного долга Артуру Ольшанину передаю свою личную секретаршу и наложницу Татьяну Орлову. Квалификация высшая в вопросах секса, и в качестве образцовой образованной секретарши…» Дальше шли какие-то цифры, дата и знакомая роспись Долуханяна.

Все поплыло перед затуманенным взором Тани, и она, тихонько ойкнув, рухнула на пол.

Артур обмахивал ее полотенцем и обрызгивал водой, когда она через несколько минут пришла в себя.

Таня с трудом поднялась, села у кухонного стола и, не стесняясь Артура, горько разрыдалась. Он суетился вокруг, пытаясь ее успокоить. Потом поставил перед ней полную рюмку коньяка и суровым голосом приказал:

— Все. Отплакала. Теперь знаешь, с кем дело имела. На вот — выпей, полегчает!

Татьяна дрожащей рукой взяла рюмку и опрокинула ее, не донеся до рта. Темная жидкость струйками потекла на ее шелковую голубую блузку. Увидев, во что превратился ее наряд, Татьяна еще горше расплакалась.

И тут Артур серьезно произнес:

— Ну вот что, дорогая, ты мне действительно очень понравилась. Давай забудем все гнусности, что написал тут этот поганенький Армен и уничтожим поначалу сей документ.

Артур разорвал расписку на мелкие кусочки, пошел с ними в туалет, бросил кучку бумаг в унитаз и спустил воду.

Потом он вымыл руки, спокойно подошел к Татьяне и, взяв ее за плечи, привел в ванную. Положив перед ней пушистое полотенце и махровый халат, тоном, не терпящим возражений, приказал:

— Смой с себя всю мерзость прошлой жизни, переоденься в халат, застирай блузку и что там под ней у тебя есть. А я за это время выставлю эту сволочь Диану с ее… — он на минуту запнулся, — с ее дружком, уберу дом. В кухне будут лежать ключи. Я сегодня ночую в мастерской. Она двумя этажами выше. Если что будет нужно — оставлю номер телефона. Вымойся и ложись спать. Тебе теперь никто не тронет. Понятно? — и он легонько потрепал Татьяну по спутанным золотым волосам…

А потом они стали с Артуром встречаться. Он оказался хорошим человеком и очень умелым любовником. Но Татьяна вдруг стала чувствовать, что с нею что-то происходит странное.

— Понимаешь, Ирина, — говорила она, — я все время ощущала какую-то свою неполноценность. У меня с Артуром были неправильные отношения.

— Что значит неправильные? — поинтересовалась Соловьева.

Татьяна тяжело вздохнула и заговорила, с трудом подыскивая слова:

— Ну, совсем неправильные. Он говорил, что любит меня, но я волновалась, счастлив ли он со мной, не скучно ли ему? Если что-то было не так, я всегда обвиняла себя в этом. И в итоге я дошла до того, что мне уже было страшно даже шевельнуться или сказать что-нибудь.

Я казалась себе все меньше и меньше, пока в один прекрасный день я вдруг не почувствовала, что я просто ничто. Как будто я исчезла…

Да нет, это была не просто хандра. У меня было такое ощущение, как будто я умерла…

Наступила тягостная пауза.

Ирина, боясь нарушить тишину, все же решилась на вопрос:

— И тогда он оставил тебя? Или ты бросила его?

Татьяна смотрела своими измученными глазами в лицо подруги:

— Я просто решила больше не жить вообще. Взяла и наглоталась таблеток. Но, видно, выпила недостаточно, чтобы умереть. Придя в себя, сама вызвала скорую, и меня отправили в больницу. Я просто хотела, чтобы ты об этом знала, — она благодарно посмотрела на Ирину и светло улыбнулась. — И вот теперь я чувствую себя очень глупо.

— Ну что ты, дорогая, это я себя чувствую глупо и мерзко, что столько времени позволила тебе страдать одной. Больше этого не повторится! — Соловьева клятвенно сложила руки на груди…

Однако жизнь распорядилась иначе, и Таня Орлова опять надолго исчезла…


Громадский нашел Татьяну в одном из пошивочных цехов и, не заходя на второй этаж, увел ее к автомобилю, который стоял у входа в Дом моделей.

— Садись! — и он галантно распахнул дверцу.

— Что дальше? — лицо Татьяны побледнело.

— Садись, садись. И не спрашивай.

Машина ехала по Садовому кольцу, вырулила на Тверскую, плавно вписавшись в автомобильный поток. Татьяна подождала, когда «выстрелит» зажигалка, и прикурила сигарету.

— Ты много куришь в последнее время, Тань! — он погладил ее по коленке.

— Убери руки!

— Что с тобой, дорогая?

— Куда мы едем и зачем?

— Едем к тебе домой.

— У меня рабочее время.

— У меня тоже.

— Знаешь, мне надоело всю жизнь подчиняться тебе. Я не могу так больше.

— Почему не можешь? А ты моги! — Георгий следил из окна автомобиля за уличными знаками. — А, черт, кирпич! Как объехать?

— Не знаю, но тут давно роют дорогу.

— У тебя есть что выпить?

— У меня все есть. Но ты за рулем.

— А деньги зачем? Все в этой жизни можно купить, детка.

— А ее ты тоже купил? За сколько, если не секрет?

— Не секрет. Все, что ты видела в ее доме, купил я. Алина в курсе.

— Что мне твоя Алина?

— Что тебе Алина? Да если она услышит или узнает, что ты сейчас говоришь… Я думаю, последствия тебе известны.

В таком вздернутом состоянии они поднялись на лифте в квартиру Татьяны. Георгий чувствовал, что с ней происходит что-то неладное. Он решил ее пожалеть, обнять, успокоить. Но она, как дикая кошка, сопротивлялась его рукам и поцелуям. II когда Громадский железной хваткой зажал ее тело, она стала колотить его руками по плечам.

— Танюша, милая, перестань. Что с тобой? Давай посидим спокойно, поговорим.

— Уходи отсюда, я не хочу тебя видеть! Слышишь?

— Слышу, но не уйду.

Он сгреб ее в охапку и, прижав к груди, аккуратно опустил на диван.

— Танюша, успокойся. Чего ты? Милая…

Она, как ребенок, обхватила его за шею и разразилась потоками слез.

— Тань, в чем дело?

— В тебе, в тебе. Ты меня не любишь, — всхлипывая, отвечала Татьяна.

— Это неправда. С чего ты взяла?

— Я же вижу, как ты на нее смотришь. Думаешь, я не понимаю?

— Таня, послушай. Юлия, конечно, красивая девушка, о такой можно только мечтать. Но я слишком стар для нее. Она меня отвергает…

— Ах, значит, ты пробовал к ней клеиться?

— Нет, не пробовал, но думаю, что это бесполезно.

— Ты врун, ты…

— Ну, говори, что я нехороший, вредный…

— Я хочу выпить, хочу!

— Вот это нормальная речь. Только где, я ведь не знаю.

— В холодильнике. На нижней полке.

— Давай вместе пойдем на кухню, все приготовим.

— Ладно, идем.

Георгий налил Татьяне рюмку водки, а сам пить не стал. Он решил оставить ее дома, как только она успокоится, и вернуться на работу.

Но после выпитой рюмки истерическое настроение Орловой возобновилось.

— Таня, дорогая, тебе надо бы отдохнуть, поехать куда-нибудь в теплые края. Давай мы тебя отправим, ведь ты устала. Второй год без отпуска.