Через неделю соседка Лидии Петровны по площадке, захлебываясь в слезах, сообщила Танеиз Орла о смерти Лидии Петровны.

Таня поначалу бурно переживала кончину матери, корила себя за свое злое письмо к ней, но потом, поразмыслив, успокоилась.

Еще через год Татьяна «для пробы», как она сама говорила своей единственной близкой подруге Рите Зуевой, вышла замуж за старшекурсника, филолога, москвича Артема Голикова.

Прописавшись у свекрови, Татьяна полностью окунулась в жизнь московской богемы.

Эвелина Эдуардовна Голикова работала в издательстве «Искусство», поэтому лично знала всю «приличную Москву», как любила говорить она, затягиваясь дорогой сигаретой и попивая кофе из чашки севрского фарфора.

Артем Голиков, похожий на ежа, толстый веселый увалень, типичный московский мальчик-мажор, был начисто лишен чувства ответственности за свои слова и поступки. Он влюбился в Татьяну в одночасье, едва увидев ее в университетской библиотеке, куда он заглянул к очередной своей подружке Миле Куниной.

Орлова в то время как раз отдыхала от сердечных дел, и когда буквально на второй день их знакомства этот шикарный молодой человек предложил ей разделить с ним всю его дальнейшую жизнь и кров, Таня, не долго думая, согласилась.

Отец Голикова, крупный номенклатурный работник, служил в очень серьезном учреждении на Лубянке. За ним каждое утро приходила черная «волга», а в подъезде дома сидели попеременно за небольшим столиком у входа то молодой человек в штатском, то толстая тетка со злым бегающим взглядом, так что в квартиру Голиковых можно было попасть, только предъявив этим вахтерам удостоверение личности.

Татьяну приняли в доме Голиковых на равных, даже иногда хвастаясь невесткой — дочерью афганца-героя, советского генерала, оставившего к тому же ей неплохое наследство и кое-какие льготы.

Артем любил шумные компании, долгие вечеринки, незаметно переходившие из одних суток в другие. Он умел красиво и вкусно есть, шикарно одеваться и не жалел папиных денег на Татьяну.

— Ты должна иметь отличный «прикид»! — говорил иногда Артем, раскладывая вороха одежды перед смущавшейся в начале их семейной жизни Татьяной. — Это сегодня принесла для тебя лично Лизка Старыгина. Говорила, весь Лондон только такие шмотки и носит нынче.

Постепенно Татьяна освоилась с бытом семьи Голиковых. Теперь, когда Артем приволакивал ей очередную порцию тряпок, привезенных из-за бугра кем-то из его друзей, она рассматривала эти вещи снисходительно, оценивая и их, и себя с долей иронии. Она уже и так одевалась, как истинная столичная дама, знавшая толк в вещах и, главное, умевшая отделить истинную ценность от подделки.

Но по прошествии полугода после их богатой и громкой свадьбы Татьяна вдруг заметила, что Артем как-то охладел к ней, начал поздно возвращаться от друзей, перестал приглашать ее вместе с собой на бесконечные вечера, дни рождения и коктейли.

А однажды, вернувшись после двухдневного отсутствия в их квартиру, подаренную родителями, Артем, как был в плаще, плюхнулся на пуфик в прихожей и сказал, глядя на Татьяну осоловевшим взглядом:

— Слушай, старуха! Давай разбежимся, а? На время…

Татьяна, только что вышедшая из ванны, слушала его, прикрывая грудь воротником шелкового хитона. Она никогда не перебивала собеседника. Орлова умела слушать, и это ее качество всегда приносило ей только пользу.

— Тань, ну пойми меня, ведь ты не девочка. И сама обжигалась уже не однажды, — он, вдруг сообразив, что сказал пошлость, с опаской глянул на жену.

Она спокойно рассматривала его своими зелеными глазами, будто видела впервые. Ее длинные, еще влажные после душа волосы цвета старого золота крупными прядями рассыпались по точеным плечам, слегка прикрывая пышный бюст.

— А ты хороша! Чертовски хороша! — удовлетворенно хмыкнул Артем. — Найдешь себе еще кого-нибудь, если уже не нашла.

— Разрешаешь? — не то спросила, не то согласилась с ним жена.

— А что? Мне на жалко. Я ведь и сам не ангел, — он, слегка покачиваясь на нетвердых ногах, поднялся с пуфика и направился в кухню.

Татьяна, не проронив ни слова, последовала за ним.

Артем открыл дверцу холодильника, взял банку немецкого пива и, ловко сковырнув ногтем металлическую скобу, жадно припал к лившейся из банки холодной янтарной струе.

— Так мне что, готовиться к разводу и разделу имущества? — осторожно спросила Татьяна.

— Зачем? — испуганно произнес Артем, даже забыв опустить вниз руку с банкой, отчего пиво полилось ему за воротник плаща.

— Так ты же несколько минут назад предложил мне… — Таня не успела договорить фразу.

— Я сказал: давай разбежимся на время. Понятно?

Артем приблизился к ней, дыша в лицо перегаром.

Татьяна отшатнулась, слегка оттолкнув от себя мужа.

— А как к этому «разбежимся» отнесутся твои предки? Это во-первых! — она загнула палец на правой руке. — И, во-вторых, я бы не хотела опять возвращаться в общежитие или проситься на постой к Ритке Зуевой. У меня нет для этого никаких оснований. Ясно? — Татьяна внимательно посмотрела на Артема.

— Чудачка! — примирительно проворчал тот, пытаясь удобнее устроить свое массивное тело на изящном кухонном табурете. — Я не выселяю тебя, не требую развода и раздела барахла. Я, может быть, по-прежнему люблю тебя… Но если хочешь знать, то моя любовь, она особенная, скрытая от глаз людских, — Артем помолчал и стал потихоньку всхлипывать.

— Ну вот, началось. Пил бы поменьше, тогда бы и плакать не пришлось, — с этими словами Татьяна подошла к мужу и краем своего шелкового халата утерла ему, как маленькому, заплаканное лицо.

Артем взял обеими своими лапищами ее изящную узкую ладонь и стал покрывать мелкими поцелуями.

— Следующим твоим жестом будет приглашение в супружескую спальню? Так, что ли? — Татьяна с трудом высвободила свою руку и отошла к двери.

— Да нет, старушка. В том-то и дело, что я боюсь тебя в постели, — задумчиво произнес Артем.

— Вот те здрасьте! — удивленно воскликнула жена. — С каких это пор, интересно бы знать?

— Чуть ли не с первой нашей ночи, — почти неслышно проговорил Артем. — Я сразу понял, что я для тебя совсем не интересен, как мужчина, — он виновато посмотрел на жену.

— Если быть честными до конца, то ты прав! — с вызовом заявила Татьяна. — Я, безусловно, всегда притворяюсь, что мне с тобой хорошо в постели.

Артем вдруг моментально протрезвел.

— Так почему же ты за меня замуж пошла, если сразу поняла, что я не подхожу тебе как мужик? — почти прокричал он ей в лицо.

— Не кричи, пожалуйста. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай! — Татьяна взяла спички, зажгла газ и поставила на плиту чайник. Потом она достала из кухонного буфета банку растворимого кофе, чашки и, поставив все на стол, сама присела у плиты, закурив сигарету.

Артем настороженно молчал, наблюдая за ее действиями.

— Ты думаешь, мне безразлично то, что ты мне говоришь сейчас, и то, что у нас было прежде? — Татьяна всыпала две чайные ложки кофе в чашку, плеснула кипятка и стала остервенело растирать гущу по дну чашки.

— Сахар не положила, пенки не будет, — подсказал Артем.

— Забыла, и все из-за тебя! — взвилась супруга. — Мне сегодня идти на зачет по английскому, а я уже две ночи не сплю, все тебя жду.

— На тебя посмотрев, можно подумать, что ты спишь по сорок часов в сутки, не менее, такой у тебя свежий вид, — спокойно возразил Артем.

— Спасибо за комплимент, — успокаиваясь, буркнула Татьяна. — Но ты меня все время сбиваешь с мысли…

— Главное, чтобы она была, — заметил Алин и, поднявшись с табурета, стал здесь же в кухне стягивать с себя плащ, приговаривая при этом: — Сидит, понимаешь, кофе по-польски себе готовит, а то, что муж уже два дня не кормленный — ей наплевать! Давай завтрак! — Артем хотел шутя шлепнуть ладонью по стеклу, но не рассчитал свою силу. От удара огромного кулака Артема чашка с кофе подпрыгнула и с грохотом рухнула. Осколки тончайшего фарфора и капли кофе разлетелись по всей кухне.

Татьяна застыла в немом испуге. Артем и сам не ожидал от себя ничего подобного. Он плюхнулся на табурет и громко расхохотался.

— Вот, уже и посуду делим, чашки бьем. А как дело и впрямь дойдет до развода, что бить будем? — говорил он сквозь смех.

— Я думаю, нам лучше начинать с трельяжа или телевизора, — в тон ему, переходя от испуга к веселью, сказала жена. — Больше звона будет!

Они отсмеялись и, сталкиваясь лбами в маленькой кухне, начали собирать осколки фарфора.

— Слушай, Артем, давай поговорим хоть раз серьезно, — предложила ему Татьяна, когда следы драмы были отправлены в мусоропровод, а на столе дымился аппетитный омлет и лежали свежие тосты.

— Давай! — Артем ел с большим аппетитом. Он совершенно протрезвел, умылся и опять вернулся в свое благодушное состояние. — Танюша! Жизнь слишком длинна для одного чувства! Теперь, когда мы до конца сознались друг другу, давай будем дружить, как пионеры, и хранить нашу семейную тайну от других, как краснодонцы.

— Артем, не кощунствуй! — оборвала его Татьяна.

— Я в смысле — никому-никому не скажем, что наши супружеские узы теперь только чистая формальность, а на самом деле я — свободный мотылек, а ты — бабочка, — и он чмокнул жену в распахнувшейся на груди ворот халата.

— Ничего себе, Мотылек Бегемотович, — смеясь, Таня растрепала волосы на голове мужа. — А куда или, вернее, к кому, если не секрет, ты собираешься уйти?

— Не секрет. Помнишь ту библиотекаршу Милу Кунину? Мы с тобой познакомились при ней…

— Это такая хорошенькая круглая брюнетка? — Татьяна удивленно подняла брови. — Но ведь она самая обыкновенная девушка, таких в Москве тысячи.

— Ну и слава богу! — воскликнул Артем. — И хорошо, что обыкновенная. У меня уже одна есть — из ряда вон, особенная — собственная супруга! — и он с гордостью посмотрел на Татьяну. — Зато Мила меня давно и бескорыстно любит и готова ждать, пока я не освобожусь от тебя.

— Так в чем же дело? — лицо Татьяны стало серьезным. — Хочешь развод? Пожалуйста!

Артем отрицательно покачал головой.

— А может ты задумал меня задушить, как Отелло Дездемону? Признайся, ну! — она подошла к Артему вплотную и обожгла его взглядом своих глаз, ставших сейчас темно-изумрудными.

— Видишь ли, дорогая! — Артем обнял жену за талию и легонько притянул к себе. Она не сопротивлялась. — Мне нет никакого резона ни душить, ни травить тебя, ни резать. Пока я официально женат, мои предки совершенно спокойны и их не волнует, живу ли я здесь, или же таскаюсь по друзьям и подружкам. Это не их трудности. Как говорит моя мама, жена воспитывает мужа таким, какого она достойна.

— Значит, я воспитывала бабника и гулену? — улыбнулась Таня.

— Это просто замечательно, у меня необыкновенная жена! — опять захохотал Артем. — Говорит о муже, что он бабник, а сама при этом не орет, не дерется, а улыбается.

— А ты помнишь легенду о Тамерлане и обложенном им непомерной данью городе? — тихо спросила Татьяна.

— Неужто и ты смеешься только потому, что тебе нечего больше терять? — серьезно спросил Артем.

— Похоже, ты прав. Я теперь, после нашего объяснения с тобой, чувствую себя, как говорится, «голым человеком на голой земле», — она тяжко вздохнула. — Я действительно не люблю тебя, я просто благодарна тебе за все хорошее, что было и, возможно, еще будет между нами. Я сирота и физически, и духовно: ни родных, ни мечтаний, ни идеалов, ни надежд — и она грустными, полными слез глазами посмотрела на мужа.

Артем наклонился и погладил ее по голове, как маленькую девочку, потом, слегка приподняв пальцем ее подбородок, произнес:

— Лети, птаха, ищи счастье! А если я понадоблюсь — только свистни!

Еще раз поцеловав жену, Артем взял плащ и вышел в коридор. Через минуту Таня услыхала, как остановился на их этаже лифт, а потом пошел вниз. Все в доме затихло…


С этого дня прошло уже почти два года. Первое время Татьяна ничего не говорила Рите Зуевой о своем договоре с Артемом. Но потом ее темперамент взял свое, и Рита, видя в своем доме подругу то с одним, то с другим поклонником, сама напрямую спросила Орлову, когда та пришла к Зуевым с очередным другом:

— Татьяна! А как Артем смотрит на твоих дружков? И почему ты перестала ходить с ним к нам?

— Артем на все смотрит положительно, то есть он положил себя на тело Милки Куниной…

— Ну зачем же ты так? Я ведь не знала, что ты мстишь Голикову за измену, — обиженно сказала Рита и отвернулась к окну.

Татьяна подошла к ней и обняла за плечи:

— Прости меня за грубость, Ритуша, но я мщу не Артему, я мщу себе.

— За что мстишь? — недоуменно переспросила Рита.