Вскочив на ноги, она уже открыла рот, чтобы позвать, но потом увидела его. Он стоял в стороне, к ней спиной, руки были обращены к небесам, голова поднята к восходящему солнцу. На нем осталась только набедренная повязка. Волосы, прямые как струны и черные как смоль, спадали на плечи.

Шункаха стоял так долгое время, и Бриана заинтересовалась, что он там делает. Ей очень часто говорили, что индейцы — безбожные дикари, значит, он не мог молиться.

А потом Шункаха направился к ней, и она снова почувствовала знакомую приостановку сердца, которая странно возбуждала ее. Как он был красив!

— Ишна Ви, — произнес Шункаха. — Ты в порядке?

— Да, со мной все хорошо, спасибо тебе. — Она оглянулась вокруг, но не обнаружила убитых людей, а потом поняла, что Шункаха унес ее прочь из лагеря бандитов, чтобы она не увидела тела. Бриана улыбнулась, тронутая его заботой.

— Что ты там делал?

— Я молился.

— Правда? Моя тетя говорила, что у индейцев нет Бога.

— У нас есть много богов, — сказал Шункаха Люта очень важным и серьезным голосом. — Есть Вазиах, Белый Бог Севера; Хунтка, Бог Краснеющего Востока; Викмунке, Бог Радуги на Юге; и грозный Буревестник на темном Западе. И еще есть Вакан Танка, Великий Дух, и Ванекиа — Бог, Дарящий Жизнь.

— У нас есть только один Бог, — заметила Бриана.

— Возможно, все они и есть один и тот же Бог, — предположил Шункаха Люта. — Я слышал, будто белые люди убили своего Бога.

— Да, — сказала Бриана, — они распяли Его.

— Это то, в чем белые люди очень хороши, — зло и горько сказал Шункаха. — Убивать.

— Мы не все плохие, — защищаясь, сказала Бриана.

Глаза Шункаха смягчились, когда он взял ее лицо в руки, большими пальцами нежно поглаживая бугорки ее щек.

— Народ, который породил такое чудесное создание, как моя Ишна Ви, не может быть весь плохим, — согласился он.

— Индеец, — сказала, задыхаясь, Бриана, — ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

— Неужели, ле мита чанте?

Наслаждение, которого она раньше не знала, хлынуло по ее венам, наполняя сердце радостью, от которой оно могло разорваться. Его взгляд окутывал ее, и Бриана подумала, может ли он заглянуть в ее душу. Знает ли он о ее тайных страстных желаниях? Понимает ли, как безотчетно желает она его поцелуя, как часто мечтает о его прикосновениях? Знает ли, сколько раз она представляла, что они муж и жена, и проводила много часов, стараясь вообразить, как это — быть его женщиной? Его глаза, черные и глубокие, как бездонный омут, скрывали разгадку всех тайн жизни.

Она склонилась к нему, положив щеку на грудь, прижалась всем телом, наслаждаясь теплой жесткостью его сильных мускулов, звуком сердца, бьющегося у ее уха. Руки Шункаха скользнули вниз, а губы погрузились в золото волос.

— Ишна Ви… — голос его охрип, и Бриана почувствовала, как задрожали его руки, опустившись ей на плечи.

Бриана подняла голову, чтобы встретить его взгляд, и внезапно ей стало тяжело дышать. Она провела языком по слегка приоткрытым пересохшим губам.

Шункаха глубоко вздохнул и, сдавшись порыву, которому не мог уже сопротивляться, поцеловал ее. Ресницы Брианы вспорхнули и опустились, когда их губы встретились. Руки индейца обвили талию Брианы, притягивая к себе и словно защищая.

Его поцелуй становился все более страстным, и Бриана полностью погрузилась в удовольствие. Все чувства перемешались, когда тепло волна за волной накатывалось на нее. Она почувствовала, как ослабли ноги, и знала, что обязательно упадет, если его крепкие руки не поддержат ее, Сердце бешено колотилось, стуча в ушах так громко, что она больше ничего не слышала. Кончик его языка поддразнивал чувствительную кожу нижней губы, и Бриана задрожала от восхищения.

О, индеец, ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

Шункаха Люта закрыл глаза, ощутив необыкновенную сладость губ Брианы. Его сердце громко стучало, и кровь горячила все члены. Ноздри его наполнились тончайшим ароматом ее волос и опьяняющим запахом женского тела. Никогда он не желал женщины больше, чем сейчас. Несмотря на полные груди и плавные изгибы бедер, она была еще очаровательным ребенком, нетронутым и невинным. Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу. Его тело пылало, соприкасаясь с телом девушки.

— Ишна Ви, — сказал он хрипло. — Ты должна приказать мне остановиться, пока не стало слишком поздно.

Но она не понимала. Только смятение читалось в ее глазах. Он знал: она стремится получить от него то, что страстно желает, но до конца не осознает.

Сжав челюсти, он положил свои руки Бриане на плечи и отодвинул от себя. Если бы только она не была девственницей! Если бы только она не была так молода! Если бы только он не хотел ее так отчаянно и так безумно!..

— Шункаха? — голос ее дрожал, дыхание было прерывистым.

Шункаха Люта глубоко выдохнул, содрогаясь.

— Я думаю, тебе надо приготовить завтрак, — резко сказал он, хотя еда была самой последней вещью, которую он сейчас хотел. — Пойду оседлаю твою лошадь. — Он отвернулся и быстро пошел прочь.

Бриана смотрела ему вслед. С интересом она подняла кончики пальцев к губам, испытывая, легкий трепет перед властными чувствами, которые пробудил в ней поцелуй индейца. Было ли плохо то, что она сейчас ощущала? Конечно, ее тетя так бы и подумала. Почему же тогда Бриана испытывала восторг?

Она быстро приготовила завтрак, хотя не была уверена, что сможет есть. Ее душа и сердце до сих пор трепетали, как дикая птица, попавшая в силки.

Глаза Шункаха задержались на ее лице. Присев на корточки у огня, он взял тарелку из рук Брианы, удивленный тем, что оказался неожиданно очень голодным. Бриана тоже съела все до крошки, а йотом они улыбнулись друг другу через костер.

Через полчаса они ехали уже по направлению к каньону. Шункаха сидел верхом на одной из лошадей; принадлежавших убитым. Это был огромный черный жеребец с белой звездочкой на лбу и пятнистым крестцом. Красивое животное, подумала Бриана как раз под стать ее индейцу.

* * *

Когда они добрались до каньона, Шункаха разыскал убитого накануне оленя. Стервятники полакомились тушей, но оставалось еще довольно много мяса. Индеец снял его с костей, разрезал на длинные полоски и повесил на дерево просушиться.

Несколько дней Шункаха потратил на обработку шкуры, счистив мездру и выделывая кожу, пока она не стала мягкой и гибкой. Бриана смотрела и удивлялась тому, как грубая кожа превращается в кусок материи, на ощупь напоминавшей самый настоящий бархат.

Их быт значительно улучшился, когда хозяйство пополнилось продуктами и мелкими вещами, которые Шункаха достал из мешков с трофеями. Теперь у них было много консервов, достаточно одеял, чтобы соорудить две удобные кровати, разнообразие кухонных принадлежностей, мешок картошки, несколько сушеных яблок и разные специи.

Шункаха не прикасался к ней с того единственного бередящего душу поцелуя. Он старался оставаться подальше от пруда, когда Бриана находилась там, спал ночью вне шалаша. И все же они сознавали и ощущали присутствие друг друга острей, чем когда-либо раньше. Часто Бриана притворялась спящей, чтобы посмотреть, как Шункаха молится. Он делал это каждое утро на заре. Ей нравилось смотреть на него, стоящего с обращенными к небу руками. Его великолепное тело купалось в чистых золотых лучах рассвета. Ее интересовало, о чем он молится, но никогда она не спрашивала его об этом. Молитва была личным делом, интимным разговором между человеком и его Богом. Что же касается Брианы — она молилась только о том, чтобы Шункаха всегда был здесь, чтобы в один прекрасный день они поженились и чтобы у них появился свой собственный дом. Она ничего другого не хотела от жизни — лишь мужчину, которого любила, и собственный дом.

Они пробыли в каньоне уже больше недели, когда однажды ночью Бриана пробудилась в крике от кошмарного сна, Шункаха Люта в мгновение ока оказался рядом, его голос донесся до нее в темноте, а руки крепко прижали к себе.

— Обними меня, — всхлипывала Бриана, — О, пожалуйста, обними меня крепче.

— Я здесь, ле мита чанте, — проникновенно шептал он, беря ее на руки, словно маленького ребенка. — Я здесь.

— Это было ужасно, — быстро-быстро сказала Бриана. — Те люди гнались за мной, и как бы я быстро ни бежала, я не могла спастись. А потом они поймали меня, и двое держали, прижав к земле, пока самый большой делал со мной ужасные вещи. Я звала тебя, но ты не пришел. Ты не пришел.

— Я всегда буду приходить за тобой, — пообещал Шункаха. Губы коснулись ее волос, лба, нежного изгиба мокрой от слез щеки. — Больше не думай об этом, малышка. Это был всего лишь плохой сон.

Бриана вздохнула и посмотрела широко раскрытыми доверчивыми глазами ему в лицо, едва различимое в темноте. Ощущает ли он силу притяжения, действующую между ними? Бриана хотела почувствовать его губы на своих, ощутить движение его рук по своему телу, узнать его и дотронуться до него в ответ. Принадлежать ему. Полностью ему. Только ему.

— Я люблю тебя. — Она не хотела произносить эти слова вслух, но они вырвались против ее воли, поднимаясь как молитва в темноту.

— Ишна Ви… — Шункаха заглянул ей в глаза, переполненный нежностью и любовью.

— Ты ведь тоже любишь меня немного, да?

— Больше чем немного, Золотой Волос.

— Тогда… поцелуй меня снова?

Шункаха с трудом сглотнул. Он любил ее. Правильно это или нет, но он любил Бриану. Однако ему не хотелось развращать ее, воспользоваться ее юной невинностью. Он был воином, человеком чести. А человек чести не развращает девственниц.

Она смотрела на него в ожидании, губы чуть приоткрылись, маня. Только еще один поцелуй, подумал Шункаха. Чем он навредит?

— Шункаха? — она смотрела ему прямо в лицо глазами голубыми и ясными, как летнее небо. Смущенно она положила руку ему на щеку, пробежав пальцами по линии скул и изгибу сильной челюсти.

От ее прикосновения, нежного, как капли росы, целующие траву, по телу индейца пробежала дрожь. Глухо застонав, он схватил ее за плечи, крепко прижал к себе и поцеловал горячими и жадными губами, Бриана была поражена внезапностью поцелуя, не была готова к его страстности и к быстрой огромной ответной волне жара, захлестнувшей ее всю, а потом сосредоточившейся в самом центре ее существа.

Долгий и сильный поцелуй Шункаха был наполнен всем, чего он хотел и желал, всем, что он держал под контролем с того дня, когда увидел ее стоявшую на коленях у пруда. Его руки дотрагивались до тела Брианы, прикасаясь к тому, к чему он никогда и не помышлял прикоснуться.

Бриана подалась навстречу Шункаха, отвечая его поцелуям, возбуждаясь от его любви. Все ее существо стало созвучным с каждым намеком его рук, когда он шептал нежные слова любви на языке Лакота. Она и не подумала сопротивляться, когда Шункаха снял с нее платье и нижнее белье, только очень сильно разволновалась, когда он уничтожил между ними все препятствия, сбросив и свою повязку на кучу одежды, и лег обнаженный около нее. Его тело рядом с ее телом. Бриана подумала, что можно умереть от такого чуда.

Он дотронулся до ее груди — и казалось, что та набухла, наполнив его большую ладонь. Кожа индейца выглядела очень темной по сравнению с ее кожей, и Бриана снова заметила, что он был темно-бронзовым весь, не только там, где могли касаться солнечные лучи.

Шункаха приподнялся на локоть, его длинные черные волосы упали на плечо Брианы, рассыпавшись, словно темные струи, по локонам ее собственных золотых волос. Он посмотрел на нее глазами настолько темными, насколько светлыми были ее собственные.

«Мы дополняем друг друга, — подумала Бриана рассеянно, — как ночь и день, как зима и лето, как огонь и лед…»

Шункаха Люта предоставил ей последний шанс изменить решение. Отстраняясь от нее, он спросил:

— Ты уверена, Ишна Ви? Если я возьму тебя сейчас, ты будешь моей женщиной по законам моего народа. Ты будешь моей женой, и я никогда не отпущу тебя.

Бриана улыбнулась ему, все больше любя за нежную заботу. Она обвела его глазами, откровенно любуясь законченными точеными чертами лица, сильной крепкой шеей, широкими плечами и мускулистой грудью. Ее глаза задержались на плоском животе, прежде чем скользнуть ниже. И затем она позволила себе смело посмотреть на ту часть, которая делала его мужчиной, и почувствовала дрожь волнения, смешанного с опасением. Было очевидным, что он хотел ее, и хотел очень сильно, и все же он сказал, что остановится, если только она прикажет.

Шункаха не шевелился под ее смелым внимательным взглядом. Только отодвинулся от Брианы, ожидая единственного слова, которое или вознесет его к небесам, или низвергнет в пучину отказа. Если ответ Брианы будет отрицательным, хватит ли у него воли отпустить ее? Или он опозорит их обоих, взяв ее силой? Шункаха почувствовал, что взгляд Брианы задержался на его мужском достоинстве, и сжал руки в кулаки, ожидая и надеясь, что она не откажет ему сейчас.