— Уверена, что, сойдя на берег, ты быстро нашел подходящую компанию, и какая-нибудь готовая на все дама быстро излечила тебя от страданий, — язвительно ответила Беттина.

— Ты, кажется, ревнуешь, малышка, — засмеялся Тристан.

— Какая чушь! — взорвалась Беттина. — Я уже тысячу раз говорила — найди себе другую и оставь меня в покое!

— Легко утверждать все, что угодно, когда знаешь, что тебе не верят! Взгляни правде в глаза, Беттина. Ты ведь тоже скучала по мне.

— Конечно, нет! Как я могла скучать, когда молилась каждый день, чтобы ты не вернулся! Кстати, с чем связано столь раннее возвращение? Нашел дона Мигеля?

— Нет, я решил пока подождать. Еще успею продолжить поиски.

— Ты здесь долго пробудешь?

— Эти последние месяцы вдали от тебя казались вечностью. Я решил остаться, пока не кончится год, который ты обещала мне.

— Но… нет-нет, ты не можешь! — воскликнула Беттина. — Я поклялась прожить здесь год только потому, что ты пообещал выходить в море как можно чаще!

— И выполнил обещание. Меня не было два с половиной месяца, по-моему, вполне достаточный срок.

— Значит, я должна благодарить судьбу за то, что забеременела — недалек тот день, когда я стану толстой и неуклюжей, потеряю в твоих глазах всякую привлекательность. Тогда тебе волей-неволей придется найти другую! — ехидно ответила Беттина, натягивая платье.

Тристан, хмурясь, потянулся за одеждой. Что если ребенок родится темноволосым, а еще хуже, белокурым и синеглазым, в мать? Тогда он никогда не узнает правды.

— У вас такой обеспокоенный вид, капитан, — уколола Беттина, нагнувшись, чтобы набрать букет ярко-фиолетовых цветов. — Затрудняетесь решить, кто может послужить мне заменой?!

Тристан окинул девушку долгим взглядом. Странно, она выглядела точно так же, как перед его отъездом: стройная, худенькая фигура, маленькая грудь.

— Я видел Малому, — заметил он, пропустив мимо ушей ехидный вопрос. — Она сильно располнела, но ты… почти не изменилась. Уверена, что забеременела четыре с половиной месяца назад? Может, гораздо позже?

Беттина весело рассмеялась; шаловливые искорки плясали в синих глазах.

— Ты хотел этого, правда? Тогда не осталось бы сомнений, что ребенок твой. Ну что ж, жаль тебя разочаровывать, Тристан, но мои вычисления верны. Теперь, если не возражаешь, я собираюсь вернуться в дом.

Тристан схватил девушку за руки так, что цветы посыпались на траву:

— Но ты утверждаешь, что ребенок мой? — требовательно спросил он.

— Я уже говорила тебе.

— Ты сказала, что солгала насчет де Ламбера, но, возможно, лжешь именно сейчас?!

— Верь всему, что пожелаешь, Тристан! Я уже сказала — мне это безразлично!

— А мне — нет! — закричал Тристан дрожащим от гнева голосом, сильно сжимая запястья девушки. — Ради Бога, Беттина! Не могу больше это выносить! Поклянись, что ребенок мой!

Боль и ярость в глазах Тристана едва не поколебали решимость Беттины. Ей почему-то очень захотелось увидеть облегчение на его лице, облегчение, которое она одна могла дать ему. Но тут девушка вспомнила, что намеренно заронила сомнение в душу Тристана, надеясь заставить его страдать. Нет, не видать ему ни мира, ни покоя! Какая достойная месть за всю боль, которую он причинил ей.

— Я каждый раз клялась, Тристан, но только потому, что ты не давал мне выбора. Зато теперь он появился, и я предпочитаю ни в чем не уверять тебя. Достаточно и того, что уже сказала: этот ребенок — твой.

— Проклятье! — взорвался Тристан; голубые глаза напоминали теперь кристаллики льда. — Если немедленно не поклянешься, значит, беззастенчиво лжешь! Отец ребенка — Ламбер!

— Думай что хочешь, — пожала плечами Беттина.

Сердце ее билось так гулко, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Тристан поднял было руку, чтобы ударить девушку, но, опомнившись, отшвырнул ее.

— Возвращайся в дом! — процедил он угрожающе-ледяным голосом и отвернулся.

Беттина молча прошла мимо Тристана и почти побежала по тропинке. Через некоторое время она оглянулась, но позади никого не было. Девушка торжествующе улыбнулась. Она пережила худший из штормов и все вынесла, остальное уже не играет роли! Тристан разозлился, вышел из себя и теперь, вероятнее всего, не захочет делить с ней постель.

Свобода уже близка.

Жоко Мартель беспокойно переминался у задней двери.

— Видели кэпа? Он… он все еще сердится за то, что я позволил вам уйти одной в лес? — быстро спросил он.

— А почему он должен сердиться?

— Боялся, что если отправитесь в горы, то на вас могут напасть дикие кабаны, — ответил Жоко.

— Капитан так огорчен, что срывает злость на других, — засмеялась подошедшая Малома. — Твоя мама от беспокойства места себе не находит.

— Это просто смешно! Все было прекрасно, пока Тристан не отыскал меня, — раздраженно отозвалась Беттина.

Малома снова расхохоталась.

— Лучше объясни это матери. Она сейчас в зале вместе с Мадди и моим Жюлем.

— Сейчас иду. И не тревожься, Жоко. Сомневаюсь, что капитан станет тебя ругать. Наверное, он будет в очень плохом настроении, когда возвратится, но к тебе это отношения не имеет.

Беттина вошла в залу и увидела, что мать и в самом деле беспокойно ходит из одного угла в другой. Мадлен, сидевшая на новом диване, ругала Жюля за то, что он позволил Тристану в таком плохом настроении идти на поиски Беттины.

— Беттина! — воскликнула Жоссель, увидев дочь. — Слава Богу, ты жива! Знай я, что на острове есть дикие звери, никогда не отпустила бы тебя одну!

— Я никогда не хожу в горы, мама, так что для страха нет причин! Нашла маленький пруд и купалась каждый день, но больше туда не пойду. «Особенно после того, что случилось», — с сожалением докончила она про себя.

Какое прекрасное место! Жаль, что Тристан все испортил. — Только там она обретала покой и могла забыть о том, что произошло.

— Где Тристан? — небрежно спросил Жюль.

— Остался там, чтобы успокоиться.

— Значит, поссорились из-за ребенка? — кивнул Жюль, заговорщически блестя карими глазами.

— Как… почему ты так считаешь? — удивилась Беттина.

— Я знал — это случится, хотя думал, что Тристану хватит терпения подождать, пока он не…

— Жюль! — воскликнула Мадлен. — Не смей так говорить!

Жюль уставился на служанку: остальные едва удерживались от смеха. Моряк не привык подчиняться приказам женщины, даже той, которая напоминала ему мать.

— Я… э… думаю, мне пора немного отдохнуть, — поспешно вмешалась Жоссель. — Позже присоединюсь к вам за ужином.

Дождавшись ухода матери, Беттина улыбнулась.

— Теперь, когда мама ушла, можете высказаться откровенно, месье. А ты, Мадди, помолчи.

— Я… я уже забыл, что хотел сказать, — неловко пробормотал Жюль и встал. — У меня куча дел.

— Ну, не стоит притворяться, — перебила Беттина. — Закончим разговор! Вы собираетесь сказать, что думали, будто Тристан сначала овладеет мной, а уж потом…

— Беттина! — охнула Мадлен.

— Ах, Мадди, я знаю, о таких вещах не говорят вслух, но мы не в светской гостиной, — покачала головой девушка и вновь обратилась к Жюлю.

— Вы были правы, месье, но откуда узнали о том, что мы поссорились?

— Тристан все это время с ума сходил. Глупец! Боится, что отец ребенка — не он, и это доводит его до отчаяния. Я подозревал, что он не удержится и все выложит вам, когда вернется.

Жюль помолчал и смущенно добавил:

— Но… но ведь отец именно он, верно?

— Конечно, — тихо засмеялась Беттина, — я говорила это Тристану, но, боюсь, он предпочел мне не верить.

В этот момент послышался рассерженный крик Тристана. Дверь распахнулась и с громким стуком ударилась о стену. Тристан остановился на пороге и мрачно нахмурился, увидев стоявшую у камина Беттину, но тут же подошел к столу и тяжело уселся к девушке спиной.

Она, решив не раздражать его еще больше, потихоньку направилась вверх по лестнице. Испуганная Мадлен пошла за ней. Однако Жюль предпочел остаться.

— Беттина сказала, что ты не веришь, будто ребенок твой, — начал он.

Услышав слова Жюля, девушка остановилась на полдороге, прижавшись к стене коридора. Добравшись наконец до второго этажа, Мадлен едва не наткнулась на свою питомицу, но та приложила палец к губам, и обе стали прислушиваться.

— Я уверен, ребенок не мой! — проворчал Тристан, горько вздохнув.

— Ты просто чушь мелешь, Тристан.

— Черта с два! Эта женщина лжет, чтобы добиться своего! Если она даст клятву — я спокоен, потому что знаю, она не осмелится сказать не правду. Но на этот раз Беттина наотрез отказывается дать слово, что отец — я!

— Ты оскорбил ее, даже когда спросил, твой ли это ребенок! — воскликнул Жюль.

— Ха! Это вовсе не оскорбление! Я хотел выбить из нее правду и еще не отказался от этой мысли!

— Не позволю! — спокойно объявил Жюль.

— Не позволишь? — удивленно переспросил Тристан. — С каких пор ты защищаешь эту ведьму? Сам все твердил, что ей нужна хорошая трепка!

— Да, когда она этого заслуживала, но не на этот раз! И если даже она провинилась — беременную женщину нельзя и пальцем тронуть! Ты мог бы причинить вред ребенку — своему ребенку, а этого я не допущу!

— Говорю тебе, это не мой младенец! Я знаю, Беттина лжет, только не понимаю почему. Когда он родится, сам увидишь, на чьей стороне правда, и тогда я разгадаю, какую игру ведет девчонка.

— Может, хоть тогда поймешь, что был круглым дураком, — отрезал Жюль.

Позже, спускаясь к ужину, девушка столкнулась с Жюлем. Обняв великана, девушка поцеловала его в благодарность за защиту. Жюль мгновенно вспыхнул; краска просочилась через бронзовый загар, но Беттина, улыбнувшись, пошла дальше, оставив его недоуменно качать головой.

Тристан, хмуро уставясь в пространство, сел во главе стола, и хотя не видел поцелуя, окинул Беттину неприязненным взглядом, когда та уселась на свое обычное место. Она ожидала, что Тристан вновь затеет ссору, но тот не произнес ни слова и ничего не ел, только пил ром, кружку за кружкой, но, как ни удивительно, совсем не пьянел.

Вскоре пришли остальные, и ужин прошел в атмосфере напряженного молчания; Беттина, наспех поев, быстро вернулась в спальню и пыталась заснуть, но несколько часов спустя по-прежнему беспокойно ворочалась с боку на бок.

Наконец на лестнице послышались шаги. Беттина была уверена, что Тристан больше не захочет спать с ней в одной постели, но шаги замерли, и девушке стало не по себе: почему он так долго стоит у входа?

Дверь с силой распахнулась! Беттина быстро села. Увидев выражение лица Тристана, она поняла, что тот отшвырнул дверь намеренно, желая убедиться, что она не спит.

Повернув ручку замка, он окинул Беттину холодным взглядом, медленно приблизился к кровати и, не сводя с нее взгляда, прислонился к стене.

Красная от злости и смущения, девушка попыталась что-то сказать, но Тристан не дал ей и рта раскрыть.

— Сними рубашку, Беттина! Несмотря на все, что было сегодня сказано и сделано, я все равно возьму тебя!

Он говорил спокойно, но голубые глаза сверкали ледяным блеском.

Беттина была не в силах поверить в происходящее.

Даже вне себя от ярости, Тристан по-прежнему хотел ее. Или собирался наказать?

Она попыталась запротестовать, но Тристан вновь не дал ей говорить:

— Это не просьба, Беттина, — зловеще процедил он, — а приказ. Раздевайся!

Беттина вздрогнула, хотя в комнате было тепло. Тристан пообещал Жюлю выбить из нее правду, и сейчас, охваченная ужасным предчувствием, девушка поняла, что никто, ни один человек на свете не сможет ее защитить.

Беттина выскользнула из сорочки, но тут же натянула простыню, чтобы скрыть наготу. Сама она могла вынести все, но была полна решимости защитить нерожденного младенца.

Хотя Беттина и подчинилась приказу, на лице Тристана не было торжества. Выражение оставалось холодным, даже когда он сорвал с нее простыню и намеренно медленно начал снимать с себя одежду.

— Хочу, чтобы ты поняла, Беттина, я не потерплю притворного сопротивления, — резко сказал он. — С тобой обращались хорошо, потому что ты так прекрасна, но больше я не буду потворствовать твоим капризам и не совершу подобной ошибки дважды.

Тристан лег на постель и притянул к себе Беттину, словно проверял, осмелится ли она оттолкнуть его, но, не услышав ни слова, зловеще прошептал:

— Ты — моя собственность. Я должен был бы содрать тебе шкуру со спины в самый первый раз, когда ты показала свой мерзкий нрав, приковать к кровати, чтобы не осмелилась бежать. А главное, лучше бы никогда тебя не видеть! Тогда я был бы избавлен от этой боли, терзающей меня день и ночь! Боже, помоги мне! Хоть я и знаю, что носишь в утробе ублюдка де Ламбера, все равно хочу тебя!

Рот Тристана завладел ее губами, сминая их, впиваясь, словно высасывая кровь. Беттина поняла, что Тристан доведен до крайности. Он ненавидел ее, ненавидел по многим причинам, но она почему-то была нужна ему… А через несколько мгновений желание охватило ее с такой же непреодолимой силой, и все окружающее перестало существовать.