— Вариантов действительно немного, местные девушки обручаются еще в детстве, а приезжие женщины, как правило, не очень молоды. Мужчины приезжают в Кентукки, чтобы встать на ноги. Некоторые привозят с собой жен, но большинство приезжают одинокими, как и я. Они хотят обустроиться, прежде чем заводить семью. Впрочем, недалеко от меня живут незамужние девушки, но я бы не стал давать им свое имя. Так как насчет Томаса?

— Ладно, если вы хотите знать…

— Мне это необходимо.

— Мы с Томасом были обручены три месяца назад. До этого мы были знакомы почти год, и все это время он активно ухаживал за мной. Две недели назад для моей семьи неожиданно наступили тяжелые времена. В результате сегодня утром Томас прислал мне письмо, в котором официально сообщил о разрыве помолвки. Я должна была это предвидеть, поскольку он старательно избегал меня, как только у нас в семье начались несчастья.

— Но что же ты чувствуешь? — Он пытался понять, не старается ли она спасти свою гордость, попросив его жениться на ней, и таким образом показать Томасу и всем остальным, как легко она может найти замену коварному жениху.

— Я сказала вам, что на самом деле об этом не думала. Если я объясню вам, то вы наверняка поймете почему. Я сердита, очень сердита, Это так. — Она нахмурилась, пытаясь подобрать точные слова. — У меня ощущение, что меня предали, но это еще из-за того, что я рассчитывала на Томаса, а он меня подвел. На самом деле сейчас у меня должно разрываться сердце, но этого не происходит. Впрочем, за последнее время мне пришлось пережить такие удары судьбы, что, наверное, мое сердце уже просто не способно страдать.

— Что же это за неприятности, о которых ты все время говоришь? — мягко спросил он, решив, что так и не добьется от нее вразумительного ответа о ее чувствах к Томасу.

Похоже, она сама еще толком в них не разобралась.

— Две недели назад отец пришел домой, направился в свой кабинет, приставил к своей голове пистолет и покончил жизнь самоубийством.

Баллард тихо выругался и взял ее крошечные руки в свои.

— Мне очень жаль, малышка.

— Спасибо. — Какое-то мгновение она молчала, тронутая его жестом, но потом, нервно кашлянув, снова заговорила: — Так я продолжу. Едва мы успели похоронить отца, как стали ясны причины его самоубийства. Он был очень доверчивым, даже где-то наивным человеком. Он связался с плохими людьми и неудачно вложил свой капитал. Начав терять средства, он дополнительными займами попытался компенсировать потери, но эти усилия оказались напрасными. После себя отец оставил большие долги. Мы оплатили все векселя, но оказались совершенно без средств к существованию, а через две недели можем остаться и без дома. Единственное, чем мы еще владеем, — это одежда и мебель. Наши земли, серебро, драгоценности и жемчуг — все ушло на оплату долгов моего несчастного отца.

— И когда Томас узнал об этом, он бросил тебя.

— Да, именно так все и случилось. Теперь я не только лишилась приданого. На мне еще ответственность за братьев и маму.

Говоря это, она наблюдала за реакцией Балларда Макгрегора, поскольку понимала, что именно иждивенцы будут самым большим препятствием к их союзу.

— И у вас нет родственников, которые могли бы помочь?

— Есть одна, — ответила Кловер и обратила внимание на знакомый экипаж, который как раз в этот момент по роковому стечению обстоятельств подъезжал к их дому. — Но она не поможет. Кстати, вот и она. Здравствуй, Элис, — поприветствовала она свою старшую сестру, когда та подошла к ним, и Баллард встал, чтобы откланяться даме.

В который уже раз Кловер задалась вопросом: как такая внешне прелестная женщина может быть такой скупой и мелочной?

Пышная светловолосая Элис была одета по последней моде, но Кловер заметила, что ее губки, похожие на бутон розы, еще недавно вызывавшие всеобщее восхищение, становятся поуже, а уголки рта от постоянной недовольной гримасы все чаще опускаются вниз. Видимо, внутренняя сущность Элис стала менять ее ангельские черты.

— Почему ты сидишь на крыльце, словно какая-то служанка? — спросила Элис.

— Я вела приятный разговор на полуденном солнышке с мистером Макгрегором. А что ты здесь делаешь?

— Я была в шляпном магазине миссис Лэнгдон и увидела, что Томас прогуливается с Сарой Марстен. Разве ваша помолвка разорвана?

— Да. А ты приехала выразить мне свое сочувствие?

Элис проигнорировала язвительное замечание сестры.

— Я этого ожидала. Позволь мне пройти.

— Зачем?

Кловер не сдвинулась с места, решив узнать истинную причину визита своей бессердечной сестры, прежде чем позволить ей сделать хоть один шаг.

— Если ты не будешь обустраивать свою жизнь с Томасом Диллингсуортом, тебе вряд ли понадобится вся эта мебель.

— Нет, понадобится! Из всех этих стульев и диванов получатся отличные дрова для отопления той дыры, в которую мы скоро переедем.

Кловер страшно хотелось дать сестре по физиономии, но она сдержалась, не желая устраивать перед Баллардом скандальную сцену.

— Не говори ерунду. Однако прежде чем ты вытворишь какую-нибудь глупость, я хотела бы спасти несколько вещей. Особенно меня интересует мраморный столик в маминой спальне. Он хорошо впишется в мою гостиную.

Когда Элис попыталась подняться по ступеням, Кловер снова преградила ей путь.

— Ты не подвинешься? — резко произнесла Элис.

— Еще один шаг к двери, и ты точно получишь этот мраморный столик — он опустится прямо на твою пышную прическу. — Кловер крепко сжала кулачки, сдерживая все возрастающее желание дать сестре пощечину. — Убирайся отсюда!

— Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне? После смерти нашего отца-неудачника у меня есть полное право прийти сюда и взять все, что мне понравится!

— Я лучше сожгу всю эту мебель, но не допущу, чтобы она попала в твои руки!

— Элис, зачем ты пришла?

Услышав голос матери, Кловер тихо выругалась. Она позволила Элис протиснуться в дом, затем повернулась посмотреть, как сестра здоровается с матерью. У нее не было сомнения в том, что. Элис нанесет еще один удар матери, и Кловер очень хотелось воспрепятствовать этому.

— Мама, ты бы только слышала, как Кловер со мной разговаривала, — пожаловалась Элис. — Я пришла, чтобы помочь вам избавиться от лишней мебели. Теперь, когда выяснилось, что вы не будете жить с Томасом, вам уже точно не понадобится так много вещей. Кловер просто отказывается понимать, что я имею такое же право на то, что осталось после отца, как и любой другой член семьи. Ведь я, как и Кловер, твоя дочь.

— Нет, ты не моя дочь. — Смертельно побледневшая Агнес буквально выдохнула эти слова еле слышным свистящим шепотом.

Она захлопнула дверь перед своей старшей дочерью, и стук задвигающегося засова резко и отчетливо отозвался в неожиданно наступившей тишине.

— Все ясно, — пробормотала Элис, поворачиваясь к Кловер. — Значит, никто в этом доме не считает нужным войти в мое положение.

— Мы понимаем, что ты не хочешь иметь с нами никаких дел, — ответила Кловер. — И платим тебе той же монетой.

Элис начала спускаться по лестнице, бережно поддерживая свои юбки, словно боясь даже краешком одежды коснуться Кловер.

— Думаю, я никогда не дождусь благодарности за то, что я сделала для папы.

— Да что ты вообще когда-нибудь для него делала?

— Если бы не я и не мое положение в обществе, папу похоронили бы за оградой этого жалкого городского кладбища, но я шепнула словечко священнику.

— Не стоит поглаживать себя своими белыми ручками, сестрица. Ты к этому не имела никакого отношения.

— Чепуха! Никто не поверил, что это был несчастный случай. И священник не стал бы поддерживать эту ложь, если бы не я и влияние моего мужа Джона.

— На самом деле он занял такую позицию, потому что я сказала ему, что если он поведет себя иначе, то я позабочусь о том, чтобы все в Ланглейвилле узнали о его тайных свиданиях с миссис Паттерсон на Харбор-роуд.

Элис в ужасе уставилась на Кловер:

— Неужели ты шантажировала человека духовного звания?

— Да, именно так.

— Что ж, я очень рада, что ничем не буду связана с человеком, способным на подлые поступки.

— Эта подлость не идет ни в какое сравнение с поведением родственников, которые отворачиваются от своих близких в трудные для них времена.

— Я не могу позволить себе заниматься благотворительностью. Я имею определенное положение в светском обществе, которое должна постоянно поддерживать.

— Прекрасно. Иди поддерживай, но имей в виду, что сегодня тебе последний раз удалось причинить маме боль.

Кловер еще некоторое время наблюдала за тем, как Элис усаживается в экипаж и отъезжает, потом повернулась к Балларду и тихо произнесла:

— Мне очень жаль, мистер Макгрегор, что вы стали свидетелем столь неприятной сцены.

— Это было очень познавательно, — пробормотал он.

— Возможно. Но еще раз прошу прощения. Я же видела, как неловко вы себя чувствовали.

— Дело не в вашей ссоре. Когда твоя сестра отъезжала в своем экипаже, я вспомнил одну сцену в Эдинбурге.

— Если Элис напомнила вам о чем-нибудь, то наверняка эти воспоминания были не из приятных.

Баллард лишь улыбнулся в ответ:

— Да, не из приятных. Она напомнила мне тех леди, за которыми я, бывало, наблюдал в Эдинбурге. Я мог часами стоять на самой оживленной улице города и просто наблюдать за людьми, но особый интерес у меня вызывали состоятельные дамы.

— Они выглядят очень живописно, когда одеты в свои лучшие наряды, — согласилась Кловер.

— Да, вероятно. Наша семья арендовала землю в Северном нагорье, но хозяин решил разводить там овец, и нас буквально выгнали из тех мест, к которым мы уже привыкли. В те времена, к несчастью, это было обычным делом. Поэтому мы отправились в Эдинбург, надеясь обосноваться в городе. Но в городе нас ожидали серьезные испытания. Семья оказалась на грани нищеты. И это было очень страшно.

— Что вы имеете в виду?

— Понимаешь, нищета — это не только отсутствие денег, это мучительный и унизительный образ жизни. Окруженные грязью и насилием, мы должны были бороться за каждый кусок хлеба, за любую возможность заработать хоть фартинг. Еще будучи мальчишкой, я понял, что лишь немногие способны вырваться из этого страшного болота и добиться успеха.

— Судя по всему, вам это удалось, — прошептала она, тронутая историей маленького шотландского мальчика.

— Да, я оказался одним из счастливчиков. Наблюдая за дорогими экипажами и их пассажирами, за гладко выбритыми и отлично одетыми джентльменами, за белокожими дамами в великолепных нарядах, от которых пахло чистотой и тончайшими духами, я по-детски представлял их чуть ли не ангелами, сошедшими на грешную землю. Тем более что все эти леди, находясь почти рядом, были невероятно недосягаемыми и соблазнительно прекрасными.

— Но они не соответствовали вашим представлениям?

— Ты права. Однажды возле меня остановился экипаж, и из него вышла дама, увидев которую, я просто онемел от изумления. Застыв, я вслушивался в шорох ее шелкового платья, вдыхал аромат ее духов и был потрясен ее красотой… Словно околдованный этим видением, я потянулся к ней и даже успел коснуться мягкого шелка ее платья, однако страшный удар сбил меня с ног и отбросил в дорожную грязь. Джентльмен, сопровождавший даму, ударил меня так сильно, что я почти потерял сознание. Мне пришлось вынести еще как минимум дюжину пинков, прежде чем я смог скрыться от этих начищенных сапог, проскользнув под колесами экипажа. Так что есть черта, которую нельзя пересекать. Это правило действует даже здесь, в Новом Свете. Хотя в отличие от Англии в Америке ты можешь подняться наверх, если у тебя есть капитал. Но если серебро не звенит в твоем кошельке, не стоит пытаться прыгнуть выше головы.

Его рассказ заставил Кловер почувствовать себя неловко, поскольку она относилась именно к тому классу, от которого пострадал эдинбургский мальчишка. Сердечко ее испуганно заколотилось. Уж не собирается ли он сообщить ей, что брак между ними невозможен?..

— А теперь, когда у вас есть деньги, вы собираетесь попытаться подняться наверх? — спросила она.

— Собираюсь, и ты мне поможешь. Так сколько вас всего, к кому Элис повернулась спиной?

— Я, мои братья, Клейтон и Деймьен, они близнецы — им по семь лет, и моя мать Агнес.

— Понятно. Давай-ка, девочка, расскажи мне, в чем именно заключается твой план. Я ответил на твои вопросы и кое-что узнал о тебе, — продолжил он, когда они удобно устроились на ступеньках. — Думаю, примерно я уже представляю себе, в чем состоит твой план, но лучше, если ты все объяснишь сама.

Кловер глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но ей это никак не удавалось.