Алёна сглотнула слюну. Уж очень аппетитно он рассказывал про эту курицу.

– Вот-вот! – Зеленцов придвинул к ней её порцию. – Ешьте, вам можно. Это у меня вот жирок уже на пупке завязался.

Алёна глянула на его живот и никакого такого уж явного жирка там не обнаружила. Мужик был вполне себе поджарым.

– Кокетничаете, – заметила Алёна и с удовольствием приступила к еде.

– Слушайте, – Зеленцов понизил голос. – А как можно в таком молодом возрасте стать банкиром, да не просто, а еще с собственным самолетом?

– Это надо в юности удачно жениться, – прошептала в ответ Алена.

– Думаете?

– Уверена. Вы же слышали фамилию Сони.

– Шнейдер и что?

– А то, что её папа, Семен Шнейдер – владелец Эллипс-банка. Сейчас вроде бы в правительство работать ушел.

Зеленцов присвистнул.

– Значит, он на ней по расчёту женился? Она вроде бы ничего такая дамочка. Вполне себе интересная. В ней порода чувствуется. По расчету ведь обычно на крокодилах женятся. Уж вы мне поверьте.

– Что, сами на крокодиле женаты?

– Тьфу на вас! Спаси, сохрани, помилуй. Я мужчина холостой, в смысле разведенный. И предыдущие мои жёны уж совсем никак на крокодилов похожи не были. Мне нравятся женщины красивые. Вот, как вы, например.

– Держиморда, казнокрад, пьяница и бабник!

– Ничего подобного. Я ценитель всего прекрасного.

– Алена! – позвала Соня со своего места.

Алена повернулась к ней.

– Скажите, а платье невесты? Ну, то, которое она потом надела. Это работа самой Дины?

– Угу. Вам понравилось?

– Очень! Хочу такое же. Понятно, не совсем такое же! Я вот слышала у вас там шоурум есть. Как бы мне туда попасть?

– Запросто, – Алена достала из сумки визитку, но отдать её Соне не успела. Визитку из её рук молниеносно выхватил Зеленцов.

– С виду приличный человек, а хулиганите, – укоризненно заметила Соня.

– Вынужден, мне она своей визитки так просто не отдаст.

Алёна вздохнула и достала из сумки новую визитку:

– Позвоните мне завтра часиков в десять утра, и я вам экскурсию устрою, да с Диной познакомлю.

– А он вроде ничего, – шепнула Алене Соня, пряча её визитку к себе в сумку.

Алёна фыркнула:

– Ничего серьезного, уж это точно!

– А зря, – Соня лукаво подмигнула.

Алена посмотрела на своего соседа. Лицо его лучилось довольством и перестало выглядеть помятым.

«Вроде бы и правда ничего», – подумала Алена и спросила:

– Господин Зеленцов, моей визиткой вы благополучно завладели, давайте свою, однако!

– Зачем вам?

– А вдруг вы все наврали, и никакой не чиновник, а смутьян, мошенник и террорист.

– Ну, да! У меня так в визитке и написано – безобразник! – он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и протянул Алене визитку.

– Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры, – зачитала Алёна. – О! И, правда, безобразник.

– Я так понял, что ваш модный дом на Рентгена находится. Так что завтра в восемнадцать ноль-ноль буду ждать вас на углу Каменноостровского и Рентгена. Пойдем ужинать, – заявил чиновник Зеленцов. – Явка обязательна.

– А то, что?

– Вышлю наряд. Адресок-то у меня теперь есть.

– Боюсь– боюсь.

– Бойтесь.

– А если я вас не узнаю? Сегодня вы с бодуна, помятый весь. Вдруг неожиданно вечером пить не будете, и явитесь во всей красе.

– У меня в зубах будет красная гвоздика, а в руках журнал «Огонек» за сентябрь 1978 года. Мимо не пройдете.

На следующий день ровно в восемнадцать ноль-ноль на углу Каменноостровского проспекта и улицы Рентгена Алена обнаружила элегантного господина без гвоздики в зубах и журнала «Огонек», зато с портфелем из страусиной кожи. Эти свехдорогие портфели она запросто отличала от любых других дорогих портфелей после съёмок в рекламе суперэлитного бутика.

«Точно казнокрад», – подумала она и взяла господина под руку.

Отужинали они в приятном ресторанчике и отправились прогуляться по любимой Алёной Петровской набережной. По дороге болтали о пустяках типа невероятно тёплого августа. Алёна чувствовала себя рядом с этим совершенно посторонним ей человеком удивительно спокойно. Она ни капельки не волновалась, насколько хорошо выглядит, не боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, не переживала о том, чем всё это может закончиться. Просто шла и наслаждалась теплом и собственной раскрепощенностью.

– Ну, расскажите же, наконец, как вы охраняете наши питерские памятники? – поинтересовалась она у своего спутника. Не то, что ей это было особенно интересно. Просто спросила и спросила, не задумываясь.

– Примерно так, – важный господин Зеленцов нахмурил лоб и надул щёки, – сижу за столом и изучаю бумаги.

– Убедительно, – Алёна рассмеялась, – а как же вы барельеф Шаляпина в роли Мефистофеля не уберегли?

– За всем не уследишь, – Зеленцов тяжело вздохнул, – к каждому памятнику полицейский наряд не приставишь. Вандалы всегда были, есть и будут, в какие бы одежки они не рядились.

– А я вот здесь когда-то жила, – Алёна кивнула в сторону дома горгульи. Она и не заметила, как они оказались уже у спуска к Неве.

– В доме военморов? Как же это вас угораздило?

– Мой бывший свёкор оказался адмиралом.

– О! Соответственно, ваш бывший муж оказался адмиральским сыном?

– Скорее маменькиным сыночком! – Алёна пожала плечами. – Теперь вот тоже, как и вы, чиновничает только в Москве под началом папеньки. Но папенька у него толковый.

– Давно вы разошлись?

– Сто лет назад в прежней жизни. Знаете, – Алёна решила сменить тему, – я раньше очень боялась этого дома. Думаю, это из-за фигур на крыше, уж больно они зловещие. Какой там Мефистофель! Мне кажется, что и атмосфера в доме с ними связана.

– А что за атмосфера?

– Гнетущая какая-то.

– Подозреваю, что эти фигуры тут совершенно ни при чем. Просто вы в то время, наверное, были не совсем счастливы.

– Вероятно, хотя, кто знает, что такое счастье? Но мне кажется, если выбирать между Мефистофелем и этими, то лучше уж их снести. Тем более они уже и сами сыпаться начинают. Или это они в прохожих камнями кидаются? Видите, какие у них рожи свирепые!

– Ничего не свирепые. Нормальные такие революционные рожи. А сносить никого нельзя! Я категорически против. Это история. Наша история, наша память. И, может быть, у них рожи свирепые специально, чтобы отгонять от дома тёмные силы. Вон, как у горгулий. У тех личики, вы сами знаете, будь здоров! Отворотясь не налюбуешься.

Алёна хихикнула, вспомнив горгулью и её ухоженное лицо с остатками былой красоты. Той самой, мимо которой в свое время будущий адмирал никак не смог пройти.

– А я вот где-то слышала, что в некоторых странах памятники и статуи разные вовсе запрещены. Они приравнены к идолам. Люди им поклоняются, а эти идолы набирают силу и становятся практически божествами.

– Есть такое дело. Силу набирает всё, чему люди поклоняются, и не обязательно это идолы или памятники. Иконы, например.

– Вот я и надеялась, что Ильича, который у Финляндского, всё-таки снесут. Как в Прибалтике и в Украине. Мне, например, совершенно не хочется, чтоб он набрал силу, вернулся и нас тут всех перестрелял.

– Глупости какие! Пусть стоит, где поставили. Сами подумайте, ну, как он силу наберет, если вы против этого? И вы и еще миллионы людей.

– Но другие-то миллионы за!

– И что?! Если снести памятник, разве количество этих людей уменьшится? В этом-то и заключается борьба добра со злом, она ежесекундно происходит не на Калиновом мосту, а в людских мозгах.

– Если снести памятник, то к этим людям не примкнут новые! У нас ведь в сознании, если памятник поставили, значит, человек хороший!

– Правильно! А что в этом памятнике, собственно говоря, такого уж плохого? Для миллионов русских людей этот человек – дедушка Ленин. Кто-то вроде Деда Мороза. Они с самого детства были октябрятами и носили звездочки с изображением маленького Ильича, потом вступали в пионеры и как «Отче наш!» разучивали пионерскую клятву, обещали «жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин»! Так что пусть стоит. Тем более, что настоящий Ильич в свое время появился безо всяких памятников. Вы лучше гляньте на Ши-цза. Мне иногда кажется, что они улыбаются.

Алена замерла.

– Издеваетесь? – спросила она после недолгой паузы.

– Почему? Посмотрите, посмотрите, какие морды у них сейчас хитрые. Обычно они вполне себе свирепые, никак не хуже тех, на крыше, которые вас так пугают.

Алена посмотрела на ближайшего стража Ши-цза. Действительно, существо выглядело весьма добродушно. В этот момент важный чиновник Зеленцов бросил бесценный портфель на ступеньки, обхватил Алёну за талию и нежно поцеловал. У Алены странным образом закружилась голова, защекотало в районе бронхов, а Ши-цза, разумеется, тут же ей подмигнул.

«Вот, опять!» – подумала Алёна и вцепилась в плечи Зеленцова, чтобы не упасть. Тот обнял Алёну еще крепче, она зажмурилась и уже не отрывалась от его губ. Что тут скажешь, поцелуи Алёне Валентиновне Ромашиной нравились с самой ранней юности. Можно даже сказать, целоваться она любила, особенно с симпатичными парнями, к коим вполне себе можно отнести элегантного и ни капельки не помятого Андрея Зеленцова, но вот что касается всего остального….

– Видела, – шёпотом сообщила Алёна Зеленцову, когда они, наконец, оторвались друг от друга.

– Что? – так же шепотом поинтересовался он.

– Они не просто улыбаются, они подмигивают!

– А я вам что говорил?! Вы бы знали, что в Летнем саду творится. Особенно на памятнике дедушке Крылову.

– Я знаю. Лиса хвостом виляет, Иван Андреевич страницы перелистывает, мартышка чешется всё время.

– Ага! И слон шевелит хоботом.

– Как думаете? Может нам с вами пора с выпивкой завязывать?

– Да не такие уж мы и пьяницы. Подумаешь, вы на свадьбе слегка перебрали, а я со старинным приятелем расстарался. Вы ж обычно не пьете? Или пьёте?

Алена испуганно замотала головой.

– Вот! И я не пью. В смысле на регулярной основе. Вы про точку сборки чего-нибудь слышали?

– Ага! Это когда человек напьется или обдолбается и видит то, чего другие не видят. Чертей, например, ловит, или еще чего похуже. Бррр, – Алену слегка передернуло.

– Не обязательно. Бывает, что наоборот. Человек очистит организм от всякой дряни, сядет в позу лотоса, проделает специальные дыхательные упражнения и – здрасьте вам! Святые и архангелы ему советы дают, как жить дальше.

– А нам с вами, значит, как перепьем, так памятники подмигивать начинают?

– Думаю тут дело всё же не в перепое, а в особом состоянии души. Вот мне одна знакомая поэтесса рассказывала про памятник Грибоедову. Тот самый, который на Пионерской площади у ТЮЗа. Она ему цветы на постамент закинула, а он её букет ногой спихнул. Она опять, и он снова. Так и перекидывали этот букет, пока она не поняла, что тем самым Грибоедов ей намекает, мол, идите, девушка, оттачивайте свое мастерство!

– Ну, да! У поэтов натура тонкая, чувствительная. Тут всё понятно, поэт поэту намекнул, а мне-то Ши-цза на что намекает?

– Разумеется, на то, что у нас с вами всё будет хорошо.

– А не на то, что нас с вами вскоре в дурку заберут?

– За что? Мы же никому не расскажем!

Алёна поглядела на крышу дома Военморов. Революционный рабочий показал ей внушительный кукиш.

«Точно! Все будет хорошо», – подумала Алёна и приветливо улыбнулась рабочему в ответ.

* * *

В бывшей столице российской империи городе Санкт-Петербурге проживает очень много памятников истории и культуры, но людей в культурной столице России всё-таки больше. Эти люди рождаются в великом городе или приезжают сюда в поисках счастья, они учатся, работают, встречаются, расстаются, рожают детей, достигают успеха, или прожигают жизнь и падают на дно, но в любом случае они умирают. Жизнь меняется, прогресс не стоит на месте, одно неизменно: люди умирают, а памятники остаются. Люди спешат по своим делам и порой совершенно не замечают памятники, те же, в свою очередь, внимательно наблюдают за людьми. Хотя, что им ещё остается делать?

Алёна, наконец, нашла свое счастье в объятьях важного чиновника Андрея Зеленцова. Кто бы мог подумать, ведь чиновников Алёна недолюбливала еще со времен начала своей карьеры в консультационной компании Светланы Михайловой. Компания Михайловой воевала с чиновниками, считая их упырями, которые ничего не создают, кроме препон отечественному предпринимателю. В общих рядах воевала и Алёна. Однако Зеленцов оказался каким-то другим. Может быть, на мнение Алёны повлияло то, что она, наконец, влюбилась, да еще и узнала, что такое оргазм? Во всяком случае живут они с Зеленцовым душа в душу, хотя Алёна иногда и обзывает его казнокрадом и взяточником. А откуда, по-вашему, у чиновника может взяться портфель из страусиной кожи? Ну, да у всех свои недостатки. Всё-таки в России живем. Кто-то беспробудно пьёт, кто-то берет взятки, кто-то занимается контрабандой, а кто-то, между прочим, и вовсе уходит от налогов!