– Обними меня, – хрипло проговорила она. – Пожалуйста, просто обними меня...

– Хорошо, дорогая, хорошо, – успокаивал ее Майк, ласково гладя и целуя ее волосы. – Ничего не говори, пока не придешь в себя. Я здесь, любимая, здесь.

Дорогая. Любимая... Растерзанное сердце Хэлли и израненная душа впитывали эти слова, словно целебный бальзам.

– Мне нужна была только его любовь, – прошептала она, порывисто выдохнув. – Ничего больше. А он... он выгнал меня...

Что она говорит? Майк замер. В прямом смысле слова. Его кровь превратилась в лед, а сердце остановилось. Она пришла к нему за успокоением после того, как другой мужчина отверг ее.

– Я думала, он захочет помириться, – продолжала Хэлли, слишком поглощенная своим горем, чтобы заметить, каким жестким стало лицо человека, к которому она обращалась. – Когда я увидела его в больнице...

Она говорила еще некоторое время. Майк чувствовал, как его охватывает негодование. Эй, зачем ты это делаешь? Или ты думаешь, что я ничего не чувствую? Резко отпустив Хэлли, он вскочил на ноги. Она нуждалась в помощи, но, как оказалась, не в той, какую мог предложить он. Майк посмотрел на нее сверху, сквозь туман сокрушенных иллюзий.

– Я что, похож на какого-нибудь полумертвого дядюшку или одну из твоих чертовых подруг? – Разъяренный, он наклонился прямо к ее лицу. – Я мужчина, черт тебя подери.

Пораженная столь внезапной переменой, Хэлли только открыла рот и не смогла произнести ни слова прежде, чем губы Майка впились в ее губы в грубом поцелуе. Он закончился так же быстро, как и начался.

– Я мужчина, – повторил Майк, схватив ее за плечи и хорошенько встряхнув.

– Я знаю. – Хэлли не могла понять, что вывело Майка из себя. – Я никогда...

– Правильно. – Он отпустил ее так же грубо, как и схватил. – Потому что все, что было между нами, для тебя оставалось лишь работой, не так ли? Только помощь нуждающейся ученице и, может быть, чуточку флирта с ее занудой папашей для удовлетворения собственного самолюбия...

– Занудой папашей? – Замешательство из-за странного поведения Майка отодвинуло все остальные заботы Хэлли на задний план. – Ради всего святого, Майк, что на тебя нашло?

– Я знаю, что должен вам, Хэллоран Маккензи, но...

– Ты ничего мне не должен.

– Это уж слишком! – Он выпрямился и зашагал к двери, которая, как помнила Хэлли, вела в спальню. Около двери Майк обернулся, чтобы окинуть ее озлобленным взглядом. – Если тебе нужна моя любовь, мы сможем продолжить разговор. Если нет, держись подальше от моей жизни.

Хэлли вздрогнула, когда стук захлопнувшейся двери прокатился по всему дому. Она уставилась на все еще трясущуюся панель и попыталась осознать происходящее.

«Если тебе нужна моя любовь...» Что он имел в виду? Она пришла сюда, чтобы... А зачем она сюда пришла? Что ж, явно не затем, чтобы на нее накричали, подумала она со вспышкой возмущения. А главное, непонятно из-за чего!

Она вскочила на ноги.

– Майк Паркер, выйди и объясни свое поведение!

Дверь открылась настолько быстро, что Хэлли поняла – он стоял прямо за ней. Ожидая? Они смотрели друг на друга, не отводя глаз.

– Сначала ты, – отрывисто выпалил Майк, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. – Этот парень, который так расстроил тебя, кто он такой, черт возьми?

– Мой отец. – Она получила колоссальное удовлетворение при виде лица Майка. А когда до нее дошло, что он мог подумать...

«Если тебе нужна моя любовь...» Это значит... Он имел в виду...

– Майк! – Она неуверенно шагнула к нему. – А ты ничего не хочешь мне сказать?

– Твой отец! – Простонав, он облокотился о дверной косяк и рукой закрыл глаза. Майк не помнил, чтобы он когда-нибудь чувствовал себя таким дураком. Неудивительно, что у них с Кори проблемы, – он же самый законченный болван в мире. А эта его вспыльчивость... Сначала кричит, потом думает. И именно с теми людьми, которые особенно дороги ему. – Я полный идиот. Бесчувственный болван...

– Это точно. – Хэлли подошла к нему, отняла его руку от лица и крепко сжала ее. Она посмотрела ему в глаза и произнесла насмешливо, так как теперь была полностью уверена в том, что поняла всю нелепость ситуации: – И уже не первый раз я это замечаю.

– Прости. – Майк не мог оторваться от света в ее глазах, света, который согрел его кровь, прогнал демонов и позволил ему опять мечтать. – Я попытаюсь исправиться.

– Может, я смогу тебе в этом помочь.

– Я уверен, что сможешь.

– И, должно быть, ты сможешь помочь мне в ответ.

– Помочь в чем? Ты и так само совершенство.

– О, Майк. – Откуда он мог узнать, что как раз это она больше всего хотела сейчас услышать? – Спасибо.

– Спасибо тебе за тебя, – прошептал Майк, глядя ей в глаза. Он страстно хотел, чтобы Хэлли увидела и поняла, как она ему дорога. – За все, что ты сделала и дала. Не только Кори, но и мне.

Голос Майка охрип, эмоции переполняли его. Его большие руки обхватили ее спину и притянули ее к себе с нежной настойчивостью.

– Без тебя мне свет не мил, Хэлли. Я все пытаюсь найти к тебе подход, осторожно, боясь тебя напугать. Потому что я схожу с ума по тебе, Хэлли. Я превратился в маньяка. Я ревную, я срываюсь, и я до смерти боюсь, как бы ты не решила, что Кори в тебе больше не нуждается. Но я нуждаюсь в тебе, Хэллоран, – шептал он хрипло, ни на секунду не отрывая от нее взгляда. – Больше, чем кто-либо и когда-либо.

Сердце Хэлли бешено стучало и голова кружилась от чувств, которые она увидела в глазах Майка. Страсть, желание, искреннее раскаяние, мольба... И любовь?

Без сомнения, эта лавина нежности не могла оказаться чем-то меньшим.

Скажи мне, скажи, думала она, затаив дыхание. Она ласкала взглядом его мрачное лицо. Поцелуй меня.

– Докажи...

Ответом Майка на это смелое и неожиданное приглашение был поцелуй, такой горячий и жадный, что Хэлли мгновенно размякла. Его губы были настойчивы, язык проникал все глубже, ловя ее язык и лаская его, дразня, пробуя на вкус. Огонь, дремавший слишком долго, зажег пожар чувств, которых никто из них не испытывал ранее.

Майк мечтал об этом, знал, что это как раз то, к чему он стремился, – утонченное желание вкупе с почти примитивной жаждой обладания, сопровождаемое такой глубокой нежностью, что она перевернула ему душу.

Майк уже отчаялся обрести это счастье, поэтому с силой притянул ее к себе, свою Хэллоран, чьи формы так идеально заполняли его руки, чей доставляющий неизъяснимое удовольствие шепот звучал музыкой в его ушах, чье гибкое тело вместе с его телом составляли единое прекрасное целое.

– Я хочу тебя. – Его приоткрытые губы опускались вниз по ее щеке, оставляя жаркие следы в местах, где задерживались.

Хэлли изогнула шею, ее бедра почувствовали доказательство его желания. Желания, которое совпадало с ее собственным, которое было и пугающим и пьянящим одновременно.

Большой палец Майка коснулся ее груди, их губы опять слились в страстном поцелуе. В ответ Хэлли обхватила руками его спину. Их тела тянулись друг к другу. Слившись в поцелуе, сосредоточенные на этой невиданной страсти, они ничего не замечали вокруг, поэтому и не услышали, как открылась входная дверь, впуская Коринну и Джои.

На землю влюбленных вернул оглушающий грохот двери.

– Коринна! – Обменявшись быстрым, немым взглядом с Хэлли, Майк бросился за дочерью.

Он нашел ее на дорожке, ведущей к дому, где она пыталась вырваться из рук Джои, который держал ее за плечи, пытаясь успокоить.

– Кори, пойдем в дом. – Майк взял девочку за руку. – Спасибо, Джои. Пока.

Неуверенное «конечно» Джои заглушил истерический крик Коринны:

– Нет! Оставь меня. – Она сердилась не на шутку. – Джои!

Майк не отпускал ее, таща к дому, а Джои, опустив голову и ссутулившись, удрученно направился к своей развалюхе.

– Я ненавижу тебя, – накинулась Коринна на Майка, но уже более спокойно.

– Неправда. – Хотя Майк произнес это достаточно твердо, он совсем не был в этом уверен.

– Нет! – Лишь войдя в дом, она повернулась к Майку лицом. – Я уже достаточно увидела, чтобы понять, как была права мама, когда говорила, что ты бабник!

Укоризненное восклицание Хэлли было проигнорировано и девочкой, и ее отцом, они этого просто не слышали.

Коринна рванулась к своей комнате. Майк взревел:

– Вам придется объясниться, юная леди! – и ринулся за ней.

Хэлли, взволнованная столкновением этих двух темпераментных людей, последовала за ними, но не сразу, На сердце у нее было тяжело, оно страдало и за себя, и за Майка и Коринну. Будущее, которое во время этих безумных минут, только что пережитых ею, сияло радужными надеждами, снова поблекло. Они начисто забыли о Коринне.

О Коринне, которая только-только начала успокаиваться, доверять им. И которой больше всего на свете нужна была стабильность именно сейчас, чтобы углубить доверительные отношения между нею и отцом. Как я могла позволить себе забыть об этом даже на секунду? – каялась Хэлли. Ведь именно на доверии основываются все наши отношения.

А это слово, брошенное Кори отцу!.. Бабник! Оно звучало дико в устах пятнадцатилетней девочки. Скорее его могла сказать озлобленная супруга в адрес мужа, который отсутствовал чаще, чем находился дома.

Но что за женщина могла произнести такое слово в присутствии ребенка?

А как поступила Эдит...

Оказывается, каждая женщина способна быть жестокой и эгоистичной.

Из комнаты Коринны доносился разговор на повышенных тонах.

Коринна плакала.

– Что я должна объяснять? И какая тебе разница? Тебе нужна только мисс Маккензи, а не я! Вы лишь разыгрывали спектакль!

Господи, только не это. Хэлли облокотилась о стену, почувствовав прилив тошноты. Ей казалось, что это она сама пятнадцать лет назад выясняет отношения с отцом.

И возражения Джеймса Маккензи звучали тогда так же недоуменно, болезненно и словно бы виновато, как теперь звучал голос Майка Паркера.

Вдруг она почувствовала, что не может допустить, чтобы другая девочка провела следующие десять или больше лет своей жизни с чувством недоверия и несправедливого суждения об отце, навязанного матерью.

– Прекратите! – Хэлли ворвалась в комнату, заставив обе сражающиеся стороны замолчать. Она предстала перед ними, дрожа от переполнявшего ее негодования. – Только послушайте, что вы говорите! – кричала она. – Вы сражаетесь с привидениями, которых никогда и не существовало. Коринна... – Она умоляюще посмотрела на свою ученицу. – Что бы твоя мать ни говорила о твоем отце, тебя это совершенно не касается. Взрослые, когда им больно и они ссорятся, делают и говорят вещи не всегда справедливые, которые сильно ранят. Впрочем, так же как и дети. Поверь мне, Кори, у меня есть опыт – дети часто неверно истолковывают то, что взрослые могут сказать в сердцах. Это их ранит, и они несут свою боль в себе намного дольше, чем взрослые.

Она предостерегающе подняла руку, когда Майк попытался открыть рот.

– Пожалуйста, я еще не закончила. До сегодняшнего дня я не понимала, что, все эти годы отвергая отца, причиняю ему слишком сильную боль. И когда в конце концов я пришла к нему за прощением, он меня прогнал. Тебе не кажется, что ты делаешь то же самое, Кори? – сказала она и медленно отошла к двери. – Поверь мне, ты будешь жалеть об этом. И твой отец... – она взглянула на Майка быстрым взглядом, – твой отец заслуживает лучшего.

Затем она повернулась, смахивая слезы, и стремительно направилась к входной двери.

Майк, тяжело взглянув на дочь, бросился вслед за ней:

– Хэллоран!

Хэлли не замедлила шаг, только отчаянно мотнула головой, желая остановить его. Слезы застилали ей глаза.

Майк поймал ее около двери и развернул к себе.

– Мы не договорили... Я... я люблю тебя.

– Люби не меня, – едва выговорила она, встретив сквозь слезы его взгляд. – Люби свою дочь.

– Я могу любить вас обеих! – отчаянно воскликнул Майк.

Хэлли покачала головой.

– Нет, если ты хочешь, чтобы Кори тоже любила тебя. О, Майк... – Поддавшись желанию прикоснуться к нему, утешить, она нежно погладила его по щеке. – Разве ты не видишь? Сейчас она должна быть для тебя на первом месте, если ты хочешь, чтобы она выросла здоровым, нормальным человеком. Что бы ты ни делал, как бы ни старался, она никогда по-настоящему не сблизится с тобой, пока не будет полностью уверена в твоей любви.

Майк взял руку Хэлли и прижал к своей щеке.

– И когда это случится?

– Я не знаю. – Хотя ей было невыносимо тяжело это сделать, Хэлли отняла руку и отступила. – Мне очень жаль.

– А ты будешь со мной... тогда? – Майку казалось, что все это какой-то кошмарный сон. Что сделал он своей жене и ребенку, чем заслужил такое страдание? Что сделал он, кроме того, что работал как вол ради их с Бэкки мечты? Майк понял, что слишком привязался к этой мечте, когда Бэкки уже рассталась с ней. Но неужели он заслужил ее презрение?