Энн Питерс - Любовь по учебнику психологии

Он сглупил, что опять посмел надеяться на счастье. Но теперь все. Хватит. Он устал. Устал от сражений. Устал просить.

Хэллоран Маккензи не нуждается в том, что он ей предлагает? Отлично.

Его дочь хочет уехать обратно в Айдахо? Прекрасно.

Он покончил с этим. Работа за морем – замечательно. Завтра он как следует обдумает этот вопрос.

– Что ж. – Собрав все свои силы, Майк смог говорить достаточно твердо. Он опять стал тем хладнокровным человеком, который когда-то вошел в кабинет Хэллоран. – Я могу сказать лишь одно, мисс Маккензи: спасибо за все.

– Майк, пожалуйста... – Хэлли поразила та легкость, с которой он вошел в роль вежливого незнакомца. Куда делась любовь, о которой он говорил? – Не можем мы хотя бы...

– Послушай, – нетерпеливо прервал Майк. Что это за манера у всех женщин? Сначала они растопчут все ваши чувства, стараясь как можно быстрее от вас избавиться; когда же вы решитесь уйти, они не могут так просто вас отпустить. – Извини, если я причинил тебе неудобства. Передай привет своей матери. Вы обе очень помогли нам.

О, Майк... Когда он положил трубку, что-то умерло внутри Хэлли. Что-то жизненно важное. Что-то дорогое. Что-то такое, что не может возродиться, – мечта. Мечта о муже, о доме, о ребенке. Мечта, на которую она установила запрет после колледжа. После Грега Стайла.

Она положила трубку и горько заплакала.

Наступил День благодарения и спокойно прошел. Хэлли провела его с Эдит. Билл О'Рурк, конечно, тоже был.

Наблюдать за тем, как ее мать обнимается и воркует с огромным полицейским, было для нее одновременно и удовольствием и пыткой. Желание быть с Майком доходило до физической боли. В другие дни она лишь постоянно думала о нем.

Много раз Хэлли хотелось задержать Коринну после уроков, чтобы узнать, как у них дела. Но пока что нервы подводили ее. Сразу после того случая, который Хэлли теперь мысленно называла «инцидент», Коринна пробормотала какие-то извинения. Она сказала Хэлли, что сожалеет о том, как вела себя, и о том, что позволила себе тогда сказать.

Но, к сожалению, она не сказала, что искренне хотела бы, чтобы Хэлли опять вернулась в ее и ее отца жизнь.

Вообще говоря, девочка, казалось, была в порядке, если не считать слишком яркого цвета волос и иногда слишком облегающей одежды в стиле 60-х или 70-х годов. Она всегда приветствовала Хэлли, прежде чем войти или выйти из класса. Она аккуратно выполняла все задания. Необходимость в индивидуальном присмотре как бы отпадала. Теперь у Хэлли не находилось причин, чтобы останавливать ее для каких бы то ни было вопросов.

К Эдит Коринна все еще приходила дважды в неделю после школы и каждую вторую субботу. Но теперь ее привозил Джои, а Эдит, словоохотливая по природе, когда дело касалось Коринны, молчала как рыба.

– Девочка – просто радость для преподавателя и наставника, – самое большее, что она говорила. И лишь иногда с гордостью показывала одну или две работы Коринны.

В одно мрачное воскресенье, за две недели до Рождества, Эдит вошла, едва постучав. Хэлли проверяла сочинения и предпочла бы, чтобы ее не беспокоили. Не потому, что работа требовала максимума спокойствия и сосредоточенности, но потому, что в последнее время все чаще и чаще она испытывала расположение к одиночеству. Одной ей не нужно было изображать веселость. Не нужно было вести разговор, улыбаться, в то время как ей хотелось плакать.

Казалось, все были в порядке, все как-то приспособились. Почему же она не может?

Хэлли всегда сочувствовала людям. Это она пыталась помочь Паркерам, отцу и дочери, договориться. Получилось ли из этого что-нибудь? Кроме как спросив у Коринны или Майка, Хэлли не имела возможности узнать.

«Будешь ли ты рядом?» – спросил ее Майк в день «инцидента». Зачем, о, зачем она сказала «Я не знаю», когда ответ должен был быть «Да, да, и еще раз да». Она ведь хотела быть рядом. Очень хотела.

Если бы он только позвонил, она бы тут же примчалась. Но он не звонит.

– Конечно, нужно отдать должное Джои, – говорила Эдит.

– А? – Хэлли моргнула. Как это часто случалось в последнее время, она потеряла нить разговора. – За что?

– Как? За Коринну, конечно. – Эдит посмотрела на дочь с беспокойством. – Тебе нездоровится?

– Все в порядке. – Хэлли потерла переносицу. У нее болела голова, но она знала, что лучше об этом не говорить. – Так все же, почему Джои нужно отдать должное?

– Да потому, что он сотворил с Кори чудеса.

– В каком смысле?

– Ну, например, он воодушевляет ее использовать свои способности, заниматься искусством. У нее хорошо получается, но она лентяйка.

– Это присуще всем подросткам, – рассеянно ответила Хэлли, со злостью понимая, что сочинение, к проверке которого она вернулась, тоже было написано лентяем. Одна-единственная страница околесицы. Со вздохом она отбросила его в сторону.

Эдит аккуратно развернула панно из цветного стекла.

– Вот, посмотри. – Она сдула пыль. – Это ее работа. Правда, всего лишь часть целого.

– Неужели? – Заинтригованная, Хэлли взяла в руки панно. Она внимательно вгляделась в него, затем, нахмурившись, посмотрела на Эдит. – Кажется, это половинка сердца. Что это значит?

Эдит пожала плечами.

– Коринна не говорит, а я взяла за правило никогда не гадать, что хотел сказать художник. Это великолепно, не правда ли?

– Великолепно. – Хэлли провела пальцем по стеклу, восхищаясь насыщенными цветами и тенями, и особенно ее поразил рваный край, из которого, очевидно, должна была капать кровь.

– Да. – Голос Эдит был полон гордости. – Это лучшая ее работа. – Она вздохнула, заворачивая панно. – Я буду очень по ней скучать.

– Скучать? – Хэлли уставилась на мать, ошеломленная. – Что ты хочешь сказать?

Глаза Эдит расширились.

– Ты не знала?

– А что?

– После каникул Коринна больше не вернется из Айдахо.

– Как? – Хэлли ошарашенно смотрела на мать. А что же Майк?

Усилием воли она сумела оставить этот вопрос и постаралась взять тон простого, вежливого интереса:

– Что же все-таки случилось?

– Я не знаю. – Выражение лица Эдит ясно показывало, что Хэлли не удалось ее провести. – Ты же знаешь Коринну, она проглатывает язык, когда чем-то расстроена.

– Но чем она расстроена? – У Хэлли было столько вопросов, и ее охватило отчаяние, что мать не может на них ответить. – Необходимостью уехать? Необходимостью жить в Айдахо? Чем?

– Всем этим, я полагаю. – Эдит опустила взгляд на сверток. – Она настолько несчастна, что забыла забрать свою работу. Как ты думаешь, что лучше: отправить ее с посыльным или лучше зайти к ним домой?

– Я сама отнесу ее. – Хэлли решила, что не может позволить Паркерам уехать не объяснившись. Она имеет на это право.

Решительное намерение придало ее голосу твердости, и невероятно, но она почувствовала себя гораздо лучше, чем все последнее время. Она спокойно произнесла:

– Положись на меня, мама, я займусь этим.

Эдит улыбнулась.

– Надеюсь, ты справишься.

Хэлли не могла уснуть. Наконец-то у нее появилась веская причина пообщаться после уроков с Коринной, не касаясь учебы или каких-либо проступков. Возвратить девочке ее собственность – что может быть безобиднее? Если по ходу разговора возникнет возможность задать пару вопросов... что ж, это не будет выглядеть заранее запланированным, не так ли?

Проигрывая весь сценарий в уме в течение целой ночи, утром вдруг обнаружить, что Коринны на уроке нет, – от этого можно рухнуть. Особенно после того, как, будучи классным руководителем, она получила уведомление от директора о том, что Коринна больше не будет учиться в их школе.

Хэлли не смогла бы объяснить, как она продержалась весь этот день. Наверное, единственное, что помогало ей владеть собой, была все растущая неистовая решимость поехать к Паркерам сразу после школьных занятий. Что бы ни происходило, она намерена все выяснить до конца.

И если она застанет Майка Паркера, то выскажет ему все, что думает по этому поводу.

Мог бы и сообщить ей о своих планах. И насчет Коринны, и – да, черт возьми – насчет себя тоже!

Выезжая на обочину напротив этого ужасного розового дома, Хэлли мгновенно отметила две вещи. Во-первых, машина Майка на обычном месте. И второе: Памела Свигерт, разодетая в пух и прах, появилась под ручку с явно обеспеченным мужчиной, на вид гораздо старше ее.

Итак, по крайней мере Майка она не осаждает.

Все-таки некоторое облегчение. Хэлли взяла сумочку и аккуратно завернутое разбитое сердце Коринны и вылезла из машины. Несколько секунд она стояла, колеблясь и сомневаясь, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь опущенные занавески.

Только твердое нежелание остаться навсегда в тисках неведения заставило ее вскинуть голову и уверенно зашагать к двери. И постучать.

Вот так да! Хэлли никак не была готова увидеть старшую версию Майка. Его отец. Наверняка. Она, запинаясь, пробормотала:

– Надеюсь... я не помешала вам, но...

– Вы, должно быть, мисс Маккензи? – Старший Паркер протянул руку и повлек ее внутрь. – Я узнал вас по фотографии.

Фотографии?

– Майка сейчас нет... Айрис! – Он улыбнулся Хэлли, корившей себя за то, что не позвонила, прежде чем приехать. – У нас гость!

– Гость? Кто же это? – Маленькая, похожая на птичку, женщина впорхнула в комнату. Она близоруко всматривалась в Хэлли. – Ну, силы небесные...

– Это мисс Маккензи, дорогая, – объяснил отец Майка, усаживая взволнованную Хэлли на диван. – Ты помнишь...

– Ну, конечно. – Айрис Паркер нетерпеливо отмахнулась от мужа, рассматривая Хэлли любопытным и не слишком дружелюбным взглядом.

Хэлли постаралась убедить себя, что человек, который является матерью замечательного мужчины и к тому же восхищается работами ее матери, не может быть совсем уж плохим. Но это было трудно. Особенно после того, как женщина заметила:

– В жизни вы симпатичнее.

Коринна избавила Хэлли от -необходимости отвечать:

– Я рассказывала тебе, бабушка, что мисс Маккензи недавно чуть не утонула.

– И помнится, ты меня спасла, – сказала с признательностью Хэлли, поворачиваясь к дверному проему в гостиную, туда, где стояла Коринна. Их взгляды встретились на несколько мгновений. Хэлли заметила блеск слез в глазах Коринны.

Она повернулась к Паркерам:

– Мне очень приятно познакомиться с вами, и я... хм... я не задержу вас надолго...

– О чем речь? Мы очень рады, что вы зашли, – вставил отец Майка.

Невольно чувствуя к нему симпатию, Хэлли улыбнулась и спросила:

– Могу я поговорить с Кори наедине?

– Конечно, пожалуйста, – решительно сказал отец Майка, в то время как его жена явно колебалась. – Вы ведь ее учительница, не так ли? Разговаривайте, сколько это необходимо, – добавил он, сердито взглянул на недовольную супругу и вывел ее из комнаты.

– Бабушка видела вашу с папой фотографию, – пояснила Коринна все еще со слезами на глазах. Она явно чувствовала себя неловко. – Это та, где папа обнимает вас.

Вот как! Сердце Хэлли сжалось, когда она вспомнила, насколько спокойно и тепло ей было с Майком после того происшествия на воде.

– Ах, та. Ее Джои сделал, да?

– Да. – Коринна опустилась рядом с Хэлли на край дивана и отвернулась, украдкой вытирая глаза, затем тут же повернулась к ней с душераздирающими рыданиями. – О, мисс Маккензи...

– Что такое? Что с тобой, малышка? – Хэлли прижала податливое тело девочки к себе, бормоча вопросы и не ожидая никаких ответов: – Что случилось? Ты мне скажешь? Где твой папа? Чем я могу помочь?

– Я ненавижу свою жизнь! – Вопль исходил из самой глубины души. – Я ненавижу себя!

– Да перестань же. Это не так... – Бессмысленные слова. Конечно, это так. Девочка несчастна и говорит именно то, что Хэлли хотела бы выпалить сама, если бы была моложе.

– Я такая п-подлая, – рыдала Кори. – А о-он... он такой несчастливый... – Она вытерла хлюпающий нос рукой, а слезы продолжали стекать по щекам.

Хэлли залезла в карман, вытащила смятую, но неиспользованную салфетку и молча вложила ее в руку девочки.

– Из-за этого он все время злится. – Коринна шумно высморкалась. – Точно как после смерти мамы, только еще хуже. Он теперь никогда не смеется и даже не улыбается. – Слезы с новой силой полились из глаз. – И в этом виновата я. Я была такой подлой – хотела, чтобы он принадлежал только мне одной. Я ревновала его. И когда он сказал мне, что любит вас...

– Он... – Хэлли откашлялась, – он сказал тебе...