Она задохнулась от возмущения и через мгновение воскликнула:

— Я считаю, что похищение прощать нельзя!

— Я тоже так считал. — Он выпустил легкую струйку дыма. — Наверное, ошибался.

Она откинулась на сиденье:

— Готовы признать вину?

— Я виноват только в том, что не подумал об этом раньше. — Он высунул локоть в открытое окно и прибавил скорости.

Чуть не дымящаяся от злости Эй Джи сидела рядом. Уже через минуту он остановил машину. Эй Джи распахнула дверцу и, прихватив сумочку, выскочила из машины. Он схватил девушку за руку, но она ее выдернула, выставив перед собой сумочку из светлой кожи, как оружие.

— Будем драться?

Не собираюсь доставлять вам такое удовольствие. Я возвращусь пешком.

— Ну да? — Он оглядел узкую юбку, тонкие чулочки, высокие каблуки. — На таких каблуках вы и мили не пройдете.

— Это моя проблема.

Он минутку поразмышлял, потом вздохнул:

— Думаю, этот вопрос можно решить по той же схеме.

Не успела она понять, что задумал Дэвид, как он схватил ее за талию и перебросил через плечо. От неожиданности она даже не сопротивлялась, только отвела волосы с глаз.

— Отпустите меня!

— Через пару минут, — пообещал он и направился к дому.

— Сейчас же! — Она крепко ударила его сумочкой по спине. — Это не смешно!

— Шутить изволите? — В тот момент, когда он вставил в замочную скважину ключ, она, наконец, начала сопротивляться. — Осторожнее, Эй Джи, голову разобьете!

— Я не собираюсь это терпеть! — Она хотела его оттолкнуть, но не успела, потому что он подхватил ее под коленки. — Дэвид, это же унизительно! Не знаю, какой бес в вас вселился, но если вы сейчас же возьмете себя в руки, обещаю все забыть.

— Не выйдет! — Он стал подниматься по лестнице.

— Даю честное слово, — сквозь зубы произнесла она и попробовала ухватиться за перила. — Если вы меня сейчас отпустите, я вас не убью.

— Сейчас?

— Прямо сейчас.

— Хорошо.

Он вошел в спальню и опрокинул ее на кровать. Она потрясенно вытаращила глаза, а он не замедлил улечься рядом с ней.

— Какой черт в вас вселился?! — спросила она и попыталась сесть.

— Вы, — ответил он так просто, что она перестала его отпихивать. — Вы. Я думал о вас все время, пока был в Чикаго. Я хотел вас и там, и в аэропорту, и, даже поднявшись на тридцать тысяч футов, все равно хотел вас!

— Вы… это безумие…

— Может быть. Может быть, и так. Но, возвращаясь на самолете в Лос-Анджелес, я понял, что хочу, чтобы вы были здесь, именно здесь, со мной наедине все эти дни!

В утешение он погладил ее по шее. Ее нервы немедленно начали реагировать.

— Но если бы вы сказали мне это…

— У вас нашлась бы тысяча отговорок. — Теперь его пальцы перебирали ее волосы. — Вы провели бы со мной ночь, а потом вспомнили бы о делах, которые никак не позволяют вам остаться.

— Неправда.

— Вот как? А разве раньше мы проводили выходные вместе?

Она сжала задрожавшие пальцы.

— На то были свои причины.

Он накрыл ладонью ее руки.

— Конечно. Но самая главная причина в том, что вы боитесь провести со мной больше, чем несколько часов. — Она открыла рот для возражений, но он покачал головой. — Боитесь, что я подберусь к вам слишком близко?

— Не боюсь я вас. Смешно просто.

— Я и не думаю, что меня… нас. — Он прижал ее к себе. — Боитесь, как и я!

— Дэвид, — начала она дрожащим голосом, потому что мир вдруг пошатнулся. «Нас связывает только страсть», — не в первый раз напомнила она себе. Именно из-за страсти у нее кружится голова и колотится сердце. Вожделение. Ее руки заскользили по его спине. Всего лишь вожделение. — Давайте пока не будем об этом думать. — Она коснулась губами губ Дэвида и почувствовала не только его желание, но и некоторое сопротивление.

— Рано или поздно нам придется этим заняться.

— Нет ни рано, ни поздно. Есть только сейчас. Давайте займемся любовью. — Она просунула руку под рубашку Дэвида, дразня и завлекая его.


— Вам полезно ходить.

— Но вот ноги, точнее, икры… — Она запыхалась и вынуждена была прислониться к дереву. — Такого я все же стараюсь избегать.

Они вышли на тропинку за домом, перешли ручей и продолжали двигаться дальше. По расчетам Дэвида, они ушли от дома уже на три четверти мили.

Он вернулся к ней, встал рядом и широко повел рукой:

— Взгляните! Потрясающе, правда?

В зеленой листве огромных деревьев пели и наслаждались собственными голосами птицы. Когда Дэвид с Эй Джи пробирались по пятнистой от солнца тропинке или с трудом пробивались по подлеску, им попадались дикие цветы, которых она никогда не видела и не знала их названий.

— Да, потрясающе. И как вам удается забывать об этом, когда приезжаете в Лос-Анджелес?

— Потому я сюда и переехал. — Он обнял ее за плечи и рассеянно провел рукой вверх и вниз. — А то уже начал забывать, как выглядит обычная земляная тропинка.

— Работа, вечеринки, встречи, деловые завтраки и обеды, ланчи и коктейли.

— Да, и прочая суета. Во всяком случае, я планирую проводить здесь все свободные дни. Даже если этот проект провалится по рейтингу, солнце все равно никуда не денется!

— Когда у меня что-то проваливается, я бросаю все дела, еду домой, надеваю наушники и погружаюсь в Рахманинова.

— Я делаю то же самое.

— Но обычно я сначала еще что-нибудь пинаю!

— Лишь бы помогало, — засмеялся он и поцеловал ее в макушку. — Потерпите немного, с вершины откроется чудный вид!

Эй Джи наклонилась и стала массировать икры.

— Я предлагаю вернуться. А потом вы привезете мне картину с видом.

— Вам нужен воздух. Вы хоть понимаете, что мы пробыли в постели тридцать шесть часов?

— Еще бы минут шестьсот мертвого сна! — Она с трудом распрямилась. — Полагаю, на сегодня мне уже достаточно и здоровья, и природы!

Он посмотрел на нее. В футболке, джинсах и поношенных кроссовках она была уже не Эй Джи Филдс. Но он помнил, по каким правилам с ней надо играть.

— Мне кажется, я в лучшей форме, чем вы.

— Как бы не так!

Решительно выпрямившись, она пошла рядом с ним по грунтовой, продуваемой ветром дорожке, стараясь не обращать внимания на стекавшие по спине струйки пота. Икры ныли, напоминая о том, что она уже несколько недель пренебрегает теннисом. В конце концов, совершенно измотанная, она шлепнулась на небольшой валун:

— Все! Я пришла!

— Еще сотня ярдов, и мы выйдем на обратную дугу.

— Ни за что!

— Эй Джи, дорога впереди короче той, по которой мы шли!

— Короче?

Она зажмурилась и задумалась: зачем она согласилась на эту прогулку по лесу?

— Я останусь здесь на ночь. Можете принести мне подушку и сандвичи.

— Я могу понести вас.

Она скрестила руки:

— Нет!

— А за компенсацию?

Размышляя, Эй Джи выпятила нижнюю губу.

— Я всегда готова к переговорам.

— У меня есть бутылочка каберне-совиньон. Приберег для подходящего случая.

Она стерла грязную полосу на колене.

— Какого года?

— Семьдесят девятого.

— Прекрасно. Это для меня стимул ярдов на сто!

— Дома есть мясо, я утром вынул из морозильника. Можно пожарить на решетке.

Она облизнула губы:

— Я и забыла! Пожалуй, этого мне хватит на половину обратного пути.

— Ну, вы уж слишком многого хотите!

— Спасибо.

— Обещаю еще цветы. Дюжину.

Она вздернула брови.

— К нашему возвращению все торговцы цветами уже закроют свои ларьки. Дэвид вздохнул:

— Так это садовые. А вы посмотрите вокруг.

— Вы хотите нарвать мне цветов?

Она удивилась и по-детски обрадовалась. Подняв руки, Эй Джи обняла его за шею.

— Вот этого мне точно хватит на всю обратную дорогу. Только учтите, я люблю голубые! — крикнула она вслед, когда он сошел с тропинки, чтобы нарвать букет. И засмеялась, услышав, как он что-то проворчал.

Эй Джи не ожидала, что уик-энд окажется таким легким, таким спокойным. Она и не знала, что можно так радоваться, находясь наедине с кем-то столько времени. Не было ни графика работы, ни встреч, ни трудных сделок. Только утра, полдни, вечера и ночи.

Невероятно, но даже такое обыденное занятие, как приготовление завтрака, превращалось в веселое занятие. Оказывается, вместо того, чтобы с утра куда-то нестись сломя голову, можно очень приятно провести время за едой вдвоем. Ни тебе сценариев, ни деловых писем, с которыми надо работать. Можно ничего не делать и ломать голову разве что над кроссвордом. Но даже от этого занятия, как она с удовольствием вспоминала, ее то и дело отрывали.

Вот сейчас он собирает для нее цветы, разноцветные полевые цветы. Она поставит их в вазу на окно. Это будет красиво и уютно. И смертельно.

У нее вдруг замерло сердце. Птицы замолчали, а воздух стал как стекло. Она увидела Дэвида как будто через длиннофокусный объектив. Все вокруг словно посерело. Ее пронзила боль, внезапная и острая.

Эй Джи показалось, что она крикнула: «Нет!» На самом деле получился только шепот. Она сползла с камня и, едва не спотыкаясь, пошла к Дэвиду. И еще дважды попыталась позвать его.

Но только на третий раз голос наконец прорезался:

— Дэвид, стойте, не надо!

Он выпрямился, но не успел сделать и шага навстречу, как она бросилась в его объятия. До этого момента такой же безотчетный ужас в ее глазах он видел только однажды: когда она стояла в старой пустой комнате и смотрела на что-то, чего больше никто не видел.

— Что, Аврора? Что случилось? — Он крепко обнял дрожащую девушку, не зная, как успокоить ее.

— Не рвите больше, Дэвид, не надо. — Она вцепилась пальцами в его рубашку.

— Хорошо, не буду. — Он с силой отодвинул ее, чтобы заглянуть в лицо. — Но почему?

— С ними что-то не то. — Страх ее не исчезал. Она прижала к груди ладони. — С ними что-то не то, — повторила она.

— Это просто цветы. — Он показал ей собранный букет.

— Не с этими. Вон с теми. Вы собирались сорвать вон те.

Он проследил за ее взглядом, увидел камень, заросший цветами, и вспомнил, что действительно уже двинулся к нему, когда услышал ее вскрик.

— Да, собирался. Давайте взглянем.

Она опять вцепилась в него:

— Нет! Не трогайте их!

— Перестаньте, — довольно спокойно сказал он, хотя и его нервы уже сдавали.

Наклонившись, он поднял палку. Потом, бросив уже собранные цветы, взял девушку за руку и концом палки провел по густым зарослям колокольчиков у подножия камня. Раздалось змеиное шипение, и Дэвид почувствовал толчок, когда змея приподнялась и ударила по палке. Рука Эй Джи обмякла. Он покрепче ухватил свое оружие и потащил девушку обратно на тропинку. На нем были толстые и достаточно крепкие ботинки, они защитили бы его от любой змеи. Но он собирал цветы, и руки его при этом были беззащитны.

— Я хочу вернуться, — ровным тоном произнесла Эй Джи.

Она была рада, что он не стал ни о чем спрашивать и даже не попытался успокаивать ее. В этом мимолетном видении она узрела большее, чем только опасность, грозящую Дэвиду. Она поняла, что любит его. И все ее правила, вся осторожность, вся предусмотрительность не играли уже никакой роли. Теперь он мог ее обидеть, потому что она беззащитна, и больше ей от него не убежать.

Оба молчали. Эй Джи почувствовала первую острую боль отторжения.

В дом они вошли через кухню. Дэвид достал из буфета бутылку бренди и два стакана. Наполнил, подал стакан Эй Джи и одним глотком ополовинил свой.

Она сделала глоток, потом другой и почувствовала себя уверенней.

— Не хотите ли теперь отвезти меня домой?

Он поднял бутылку и добавил себе еще солидную порцию.

— О чем вы?

Она взяла свой стакан в обе ладони и заставила себя говорить как можно спокойнее:

— Большинство людей чувствовали бы себя очень неуютно после… после такого эпизода. Они постарались бы убраться от источника неприятностей и проанализировать это происшествие.

Он молча смотрел на нее. Тогда она поставила стакан:

— Я быстро соберусь.

— Вы совершаете ошибку, — спокойным тоном произнес Дэвид, — а я не знаю, что мне делать, черт побери! Сядьте, Аврора!

Он с такой силой бросил стакан в раковину, что Эй Джи вздрогнула, и воскликнул:

— Разве теперь мы не лучше узнали друг друга? — Похоже, вопрос он адресовал не столько ей, сколько себе самому. — Разве у нас не может быть иных отношений? Разве у нас нет других тем для разговоров, кроме секса и переговоров?