Несмотря на то что Ева почти несколько дней не принимала настойку, есть ей совсем не хотелось. Но она точно знала, что ее рука против воли поднимется и примет тарелку с едой из рук леди Элизабет.

Предательское тело так и поступило. Это было невероятно. Ей показалось, что Йен удивленно воскликнул. А леди Блейк мило улыбнулась, словно и не подозревала, что одержала над ней победу.

Ева медленно взяла с тарелки булочку с джемом. Она вдохнула сладкий аромат черной смородины, и ее рот наполнился слюной. Да, запах был божественным. К Еве наконец вернулось чувство голода, которое она не испытывала уже много лет.

Страх и нетерпение овладели ей. Она медленно укусила булочку, и рот словно ощутил вкус летнего солнца и теплого, полного любви аромата кухни. Она не выдержала и закрыла глаза от удовольствия.

— Ну вот, — сказала леди Элизабет, — вкусно, не правда ли?

Ева кивнула и стала медленно жевать, наслаждаясь каждым кусочком. Но когда она проглотила угощение, то поняла, что больше не голодна. Фальстаф поднял голову и стал принюхиваться, явно надеясь, что ему тоже что-нибудь достанется. Ева не выдержала и улыбнулась. Ей захотелось дать псу остаток булочки, но она сдержалась, посчитав, что это шокирует хозяйку дома.

— Спасибо, — сказала Ева.

Леди Элизабет забрала у нее тарелку, взяла булочку и, словно прочитав мысли Евы, кинула кусочек Фальстафу. Пес схватил его на лету и проглотил, урча от удовольствия. Ева взглянула на него, и с ее губ сорвался смех. Это так поразило Еву, что она едва успела заметить, что хозяйка подает ей в руки чашку с чаем.

Леди Элизабет скрестила руки и сказала:

— Это мой лучший «Эрл Грей», отличное лекарство от такой ужасной погоды.

Еве показалось, что она чуть не сказала «от такой ужасной жизни», но не стала переспрашивать.

— Ты молодец, дорогая. Теперь все будет хорошо.

И когда Ева вдохнула аромат бергамота и улыбнулась жующему Фальстафу, то почувствовала, что еще немного — и она поверит ее словам.

Глава 18

— Все это чистой воды безумие.

Йен пристально смотрел на огонь в камине, словно треск поленьев и танец языков пламени могли подсказать ему, что делать дальше с хаосом, в который превратилась его жизнь. У него щипало ладони. Казалось, стоило взглянуть на них — и он увидел бы кровь Гамильтона, капающую с кончиков пальцев. Изумленные глаза друга опять встали перед ним. В тот миг он понял, что Йен предал его.

Но почему Гамильтон не сделал, как Йен ему посоветовал? Почему не вернулся в Лондон, когда у него был шанс? Если бы он перестал вести себя, как бездушное чудовище, то Йену бы сейчас не мерещилась его кровь на руках. А Ева не оказалась бы в сумасшедшем доме.

Йен взял кочергу и изо всех сил вонзил ее в угли, прогоняя картины прошлого. Искры взметнулись и улетели в каминную трубу.

— Я не мог поступить иначе.

Тетя стояла посреди длинной галереи. Ее присутствие, как всегда, ощущалось очень сильно. Он плохо видел леди Блейк в полутьме, но это было не важно. Йен знал, как сейчас выглядела его тетя. Конечно, она, гордо расправив плечи, возвышалась на фоне голубых стен, темных от гаснущего света дня. Руки леди Блейк сложила на груди, а подбородок немного подняла вверх.

Его тетя была сильным человеком. Образцом для многих. Никто бы не смог управлять поместьем так искусно, как она. В то время, пока Йен на другом конце света бегал за Гамильтоном, пытаясь изменить его к лучшему, Элизабет следила за тем, чтобы в Блайд-Касле дела шли должным образом.

Теперь управлять поместьем придется Йену. Его готовили к этому с детства, но сейчас такая перспектива казалась немного пугающей.

— Не мог?

Полный иронии голос эхом разнесся по галерее, добравшись до белоснежного потолка, украшенного лепниной.

— О, Йен.

Потом раздался шорох юбок. Тетя села в кресло и сказала:

— Пожалуйста, посмотри мне в глаза.

Йен нехотя повесил кочергу на медный крюк. Пусть тетя и была ему как мать, он не хотел чувствовать себя мальчиком, которого опять поучали. Йен уже испытал страх из-за переживаний о том, не сделал ли он какой-нибудь ошибки, когда спасал Еву. Теперь еще стоило опасаться неудовольствия леди Элизабет. Как будто борьбы с Евой ему было мало! Эти мысли разозлили его, и Йен повернулся к тете.

— Ты все знала?

Тетя положила руки на колени и уточнила:

— Что именно? Что Еве требовалось лечение?

Укор во взгляде Йена ее ничуть не смутил. Леди Элизабет продолжила спокойным тоном:

— Мой дорогой, Томас ясно дал понять, что Ева заболела. И, честно говоря…

— Значит, ты все знала.

Проклятие, как она могла допустить такое?

— Мы все знали, — сказала леди Блейк. Ее голос, словно струна, прорезал сумеречный свет, и Йен увидел, что лицо тети смягчилось от печали. — Это было невозможно скрыть. Боже правый, мальчик умер совсем рядом с поместьем!

— И вы все решили, что она сошла с ума?

Йен заметил, что плечи тети слегка опустились.

— Мы не знали, что думать, — ответила она. — Меня в тот момент не было рядом. Я должна была поехать к Еве. — Леди Блейк минуту помолчала, потом добавила: — Хотя бы чтобы подержать ее за руку. И мне очень жаль, что я этого не сделала. Но пойми, Томас заверил нас, что доктора против визитов. Говорили, что ей нужен полный покой.

— Понятно, — проговорил Йен, хотя на самом деле он совсем запутался. Ему очень хотелось узнать, что же тогда случилось, но слова тети никак не помогали разгадать эту загадку.

— А что ты сказала, когда ее заперли в лечебнице на краю земли? Тогда ты знала, что думать?

После этого вопроса печаль исчезла с ее лица. Взгляд леди Элизабет стал суровым.

— Что ты сказал?

— Да, заперли. Посадили под замок.

Йен произнес это медленно, четко выговаривая каждый звук. А потом решительно пошел к тете, чувствуя, как мягкий ковер заглушает его шаги.

Йен был в большом долгу перед тетей, но он не собирался щадить ее. Пока Ева страдала, его любимая родственница пребывала в собственном уютном мире и ничего не хотела знать.

— И там ее сажали на цепь, пичкали наркотиками, да к тому же били.

Йен чуть было не добавил «и окончательно сломали», но не смог произнести эти слова вслух. Вместо этого он в отчаянии вцепился в свои взлохмаченные волосы.

Судя по лицу тети, она не поверила ни одному его слову.

— Нет, ее отправили в санаторий на континенте. — Женщина взмахнула изящной ладонью в воздухе в поисках нужного слова. — По-моему, это была Австрия.

Йен фыркнул и спросил:

— Кто сказал тебе это? Томас?

— Да. Так что, как видишь, ты ошибаешься. — Леди Блейк произнесла это с абсолютной уверенностью, которая отразилась на ее гордом лице. — Не стоит верить всему, что говорит Ева. Она прошла через…

После этих слов Йен чуть не сошел с ума. Широко шагая, он подошел вплотную к тете и, не думая, схватил ее за плечи, заставив встать. Йен собирался объяснить истинное положение Евы.

— Я видел это, — отрезал он. От его дыхания завитые пряди волос тети всколыхнулись. — Ты понимаешь это? Я видел этот ад, который Томас называет санаторием. В который он кинул ее гнить до конца жизни.

— Что? — проговорила пожилая женщина, пытаясь найти на его лице объяснения этим страшным словам.

Йен опустил руки, но отходить от нее не стал. Их разделяло всего несколько дюймов.

— Когда я приехал в это место, где дьяволу разрешили играть с судьбами людей, хозяйка предложила мне встретиться с Евой наедине. — Йену было так больно, что его голос дрогнул. — Там мне приготовили постель. То есть предполагалось, что я могу прийти и взять ее. Что многие опекуны приезжали и брали силой несчастных подопечных.

Тетя сначала с сомнением покачала головой, но когда она услышала последние слова, то с отвращением воскликнула:

— Я не желаю, чтобы ты…

— Нет, тетя. Ты должна меня выслушать, а сейчас не время выбирать выражения. — Страдание пожирало его сердце, и Йен едва слышно простонал. — Когда я увидел Еву, она была так накачана лекарством, что сначала не узнала меня.

— Йен… — Пожилая женщина сглотнула и закрыла глаза. На побелевшую щеку капнула слеза. Потом — другая.

Это заставило Йена одуматься. Он понял, что повел себя слишком грубо, и потому продолжил более мягким тоном:

— Открой глаза. Ты и так слишком долго была слепа. Мы все были слепы.

В отличие от большинства женщин, которые в такой момент начинали рыдать или биться в истерике, леди Элизабет вытерла слезы и взглянула на племянника.

— Теперь мне ясно, — сказала она.

Йен выпрямился. Ответ тети его удивил.

— Что именно?

Пожилая женщина печально вздохнула и ответила:

— Насчет настойки.

Йен посмотрел в окно. Теперь настала его очередь избегать взгляда собеседника. Надвигалась ночь, и было странно, что в галерею не пришли слуги, чтобы зажечь лампы.

Вокруг замка сгущались тени — впрочем, как и в жизни Йена тоже. Он должен был любой ценой сохранить в тайне зависимость Евы от настойки. Если люди узнают об этой проблеме, то могут решить, что ее нужно изолировать от общества. Поэтому Йен боялся выдать эту тайну даже самой близкой родственнице.

— Я не понимаю, — сказал он вслух.

— Не увиливай, — спокойно произнесла тетя. — До этого момента ты говорил жестко, но честно. Сейчас не время вести светскую беседу. Ева страдает от нехватки наркотика, и это длится уже несколько дней.

Йен повернулся к пожилой даме. Ему были знакомы признаки зависимости. Он часто наблюдал, как от нее мучались солдаты. Но откуда это известно тете?

Йен задал ей этот вопрос вслух. Но леди Элизабет пожала плечами и повернулась в сторону камина. Ее лицо залил теплый свет огня.

— Просто знаю, и все, — ответила она.

— Тетя, ты сама говорила о честности.

Ее плечи слегка дернулись, демонстрируя, что ей овладели какие-то очень тяжелые мысли. Но храбрая женщина решила бросить вызов своим демонам. Она выпрямилась и начала рассказ:

— Смерть твоей матери далась мне очень тяжело. Хоть она и была сестрой моего мужа, но стала для меня родным человеком. — Ее руки поправили платье, а потом поднялись к вискам, словно у нее внезапно разболелась голова. — Когда она и ее муж умерли, я очень страдала и долго не могла утешиться. Мой супруг даже начал опасаться за мой рассудок, так мне было плохо. И тут появились доктора и предложили волшебное снадобье, которое могло излечить мои расшатанные нервы. Они стали давать мне настойку. И скоро лекарство стало моим лучшим другом. И моей тюрьмой. А еще причиной, по которой тебя отдали лорду Кэри, а не нам. Мой муж не хотел, чтобы ты рос рядом с женщиной, которая принимала наркотик. Ты и так уже достаточно натерпелся.

Леди Блейк на мгновение замолчала. А потом продолжила безжизненным голосом:

— Я почти потеряла связь с реальностью. Стала куклой, которая умела ходить, но не могла думать и пребывала в забвении. И вот, когда умер твой дядя, мне пришлось начать борьбу со своей зависимостью. Один Бог знает, чего мне стоило отказаться от проклятой настойки. Но в итоге я выстояла. Мне очень хотелось найти тебя, помочь тебе стать настоящим лордом и научить управлять замком. Но ты исчез.

Стыд — чувство, которое в последнее время Йен испытывал слишком часто, зашевелился у него в душе. Тете пришлось управлять поместьем, которое принадлежало ему, а сам Йен целиком погрузился в жизнь семьи Кэри. Ему следовало снять ношу с плеч леди Элизабет. Йен украдкой взглянул на женщину, которая всегда казалась ему сильнее, чем колонны собора Святого Павла.

В детстве Йен часто размышлял о том, почему после смерти родителей его забрал к себе лорд Кэри, а не дядя. В итоге Йен решил, что дело было в каких-то законах, которые слишком сложны для понимания ребенка, и потому никогда не задавал вопросов по этому поводу.

Сейчас Йену захотелось обнять тетю и сказать, что понимает ее и что сейчас это уже не важно. Но Йен знал, что она еще не закончила рассказ, и потому ждал.

Тетя опять посмотрела на него. Озорной блеск, который оживлял ее взгляд, теперь исчез, уступив место суровому выражению, говорящему об осознании жестокой реальности.

— Так что, как видишь, мне хорошо известно, что такое зависимость от настойки. Я тоже была одержима ей и чуть не отправилась из-за нее на тот свет. Но в итоге мне удалось переломить себя, и это было самым трудным испытанием в моей жизни… До сих пор бывают моменты, когда я вспоминаю, как быстро тонули печаль и боль в капле настойки, и едва сдерживаюсь, чтобы не послать за снадобьем в аптеку.

В Йене проснулась надежда. Он знал, что скоро снимет с плеч тети тяжесть забот по управлению поместьем. Но, похоже, леди Элизабет тоже могла облегчить его жизнь. У нее был бесценный опыт борьбы с зависимостью, которым она могла поделиться с Евой. Это было такое облегчение, что от радости у него перехватило дыхание.