— Я джентльмен. Думаю, это все объясняет.

Лицо леди Элизабет окаменело.

— Понятно. — Она шагнула к племяннику, держа себя так же высокомерно, как и Йен. — Значит, на этом основании я должна закрыть глаза на то, что ты пользуешься двусмысленным положением Евы? Йен, ты сидишь в ее спальне! А она лежит в постели и не одета, боже правый!

Эти простые слова заставили Еву закрыть глаза. В том, что сейчас ругались два самых близких ей человека, была виновата только она. Никогда раньше леди Элизабет так не отчитывала своего племянника, как сейчас.

— Пожалуйста, не надо. — Мышцы Евы болели от долгой тряски в карете и отказа от настойки. Но она заставила себя сесть в кровати, а потом медленно встала на пол. — Йен заслуживает большего уважения.

Он повернулся к ней, и напряженние сошло с его лица.

— Ева, тебе не нужно…

— Нет, — перебила его она, желая во что бы то ни стало уладить конфликт между ним и леди Элизабет. — Йен всем рискнул ради меня. — Ее голос дрогнул. Она повернулась к его тете и со всей убедительностью, на которую была способна, сказала ей: — Потому, пожалуйста, не ссорьтесь.

Злость во взгляде леди Блейк тут же исчезла, уступив место чувству, которое Ева не смогла определить.

— Ты права, ссориться нам ни к чему, — мягко сказала пожилая женщина. — Но вам нельзя общаться друг с другом в такой интимной манере.

— А как нам следует общаться? — спросил Йен. — Будто мы незнакомцы?

Было сложно объяснить тете, что они столько пережили за эти дни, что их уже мало волновали общепринятые нормы приличия. И что выкованные в детстве узы никуда не делись, как сильно бы они ни изменились.

Их взгляды встретились, и окружающий мир исчез. Это было именно так. Никто не мог понять, как сильно чувство долга изменило жизни юных Йена и Евы. Никому не было дела до того, что его мечты похоронены в Индии, а ее — в маленькой английской деревне. Но они могли вдвоем оплакивать их.

Ева шагнула к нему. Боже, как сильно она хотела оставить прошлое позади! Ужасные сцены последних дней. А также воспоминания о прекрасных летних днях, проведенных вместе с ним и Гамильтоном, и о том, как они превратились из невинных детей в разочарованных взрослых и сами отказались от возможного счастья. Если бы Ева могла, она начала бы жизнь заново. Прямо с этого момента. Но едва она сделала этот шаг, как Йен вдруг отвернулся. Момент волшебной близости исчез, его сердце закрылось.

— Ты права, тетя, — сказал он. — Я нарушил границы приличий. Займитесь туалетом Евы. — Он быстро пошел к двери. — Я… я лучше пойду.

И, торопливо стуча сапогами, Йен исчез в коридоре.

Еве захотелось плакать, но она сдержала предательский порыв сердца. Ей давно стало ясно, что слезами горю не поможешь. Она стояла возле кровати, босая, в свободной белой рубашке, и чувствовала себя маленькой и очень одинокой.

Йен спас ее, вытащил из ада. Но сейчас ей стало ясно, что она попала в очередное проклятое место, в котором ее будут преследовать кошмары о прошлом. И Йена это не беспокоило — наоборот, он тоже собирался в нем основаться.

Им вдвоем предстояло бороться за счастье. Но с кем они сражались? Да, был один человек, который наблюдал за ними. Который делал все, чтобы разорвать их связь. Ева судорожно вздохнула. Гамильтон. Он погиб, но даже сейчас управлял их поступками. Всю жизнь Гамильтон делал все возможное, чтобы разлучить их, и даже смерть не изменила этого.

Еве тоже следовало помнить о Гамильтоне. Хорошая и честная жена так бы и делала, даже если ее супруг был не самым достойным мужчиной. Однако сейчас Ева могла думать только о Йене и тех демонах, которые заставляли его быть таким холодным. Похоже, спасать требовалось не только ее, но и его тоже. А Гамильтон погиб, и ему уже ничем нельзя было помочь. Разве жизнь не принадлежала живым?

— Ева? — вырвал ее из задумчивости голос леди Элизабет.

— Не нужно вам так строго обращаться с Йеном, — сказала Ева. — Он много страдал и, боюсь, еще будет страдать — из-за меня.

— Правда? — Элизабет подняла брови. — Если я не буду ругать его, то кто тогда? Ты?

Ева улыбнулась. Жаль, пожилая дама не слышала, какими словами они недавно бросались друг в друга. Как целились в самые слабые места, забыв о жалости.

— Да, — ответила Ева.

Леди Элизабет недоверчиво хмыкнула и наклонилась, чтобы поднять одежду.

— Вы двое будете до последнего защищать друг друга. — Она расправила сорочку, украшенную изящной вышивкой, и подала ее Еве. — И так было всегда.

Фальстаф поднялся и, виляя хвостом, направился к ним. Встав между женщинами, он поднял голову, ожидая ласки. Ева протянула руку и почесала пса за ухом, отчего тот пришел в полный восторг.

— Правда? Я не помню, — сказала она.

Леди Блейк обошла пса и жестом показала Еве снять ночную сорочку, а потом через голову надела на нее тонкую повседневную.

— Как же ты не помнишь? Вы всегда проказничали вдвоем, и даже Гамильтон не мог угнаться за вами. — Она расправила сорочку руками так искусно, что ей позавидовала бы любая камеристка знатной дамы. — А потом стояли друг за друга до конца и убеждали нас, что ни в чем не виноваты.

Леди Элизабет подала Еве кружевные панталоны и спросила:

— Помнишь тот день, когда Йен сломал руку?

Ева вспомнила и покраснела. Тогда она решила устроить соревнование, кто из них заберется выше по огромному дубу, росшему на дальней границе поместья. Они оба забрались довольно высоко, но Ева весила гораздо меньше Йена и принялась танцевать на тонкой ветке у самой макушки дерева. Йен не желал проигрывать и ринулся к ней, но тут ветка надломилась, и он полетел вниз.

Йен хотел взять всю вину на себя, но Ева придумала историю, будто они хотели поймать раненую белку. В итоге Йена уложили в постель, а ее на месяц лишили сладкого.

— Вспомнила, — сказала Ева, чувствуя, как Фальстаф начал лизать ей пальцы.

— Думаю, эта связь между вами никогда не исчезала. — Элизабет разгладила лиф синего шелкового платья. Ее глаза затуманились от воспоминаний. — Да, после смерти матери Йену очень нужна была подруга вроде тебя.

— Никогда об этом не думала, — проговорила Ева, надевая панталоны.

— Конечно. — Элизабет моргнула, возвращаясь в реальность. — Вы были детьми. Но у него внезапно умерли родители, и потому он очень привязался к тебе. Неудивительно, что ты и сейчас нужна ему. Честно говоря, хоть тебя обещали Гамильтону, я долго была уверена, что ты выйдешь замуж за…

— Я не нужна Йену, — прервала ее Ева, не желая говорить на эту тему.

Ей было больно думать, что она тоже хотела получить от жизни больше, чем ей велел долг. Но в итоге обязательства перед семьей Кэри заставили ее отказаться от любимого человека. Старый лорд сделал для нее очень много добра, и Ева не могла и помыслить о том, что у нее было право отказаться от жениха, которого он нашел ей в пятилетнем возрасте. К тому же Гамильтон считался завидной партией, и очень многие девушки считали его идеалом мужчины. Ева хорошо относилась к нему, но никогда не любила и все удивлялась, почему он не трогал ее сердца.

Когда конюх рассказал ей о том, что случилось после скачек, Ева поняла, почему лорд Кэри перед смертью так тревожился за Гамильтона. Конечно, ему ничего не оставалось, как умолять ее и Йена спасти старшего сына от себя самого. В итоге Гамильтон уехал в Индию доказывать, что способен быть мужчиной, а Йен последовал за ним, чтобы помогать ему в этом. Она же осталась в Англии. И девять месяцев спустя стала матерью. В одиночестве.

Если бы у них хватило ума понять, что Гамильтона нельзя изменить, то все было бы по-другому. Лорду Кэри не удалось бы заставить Еву выйти за него замуж, а Йена — отправиться за ним в Индию. У нее защипало в глазах, и она отогнала абсурдную мысль, что их с Йеном счастливое будущее было таким реальным. Нет, он никогда не любил ее так сильно, чтобы попросить руки. Ева никогда не чувствовала, что была настолько дорога для него.

Леди Элизабет подняла корсет, обтянутый красивой розовой парчой.

— Почему ты думаешь, что не нужна ему? — мягко спросила она.

Ева отвернулась к окну. Ветер с моря гнал к замку тяжелые тучи, которые окрашивали утро в оттенки серого. Сумрачный зимний свет стелился по полу спальни, едва касаясь босых ног Евы.

Может, в прошлом, когда они оба были чисты и невинны, у нее был шанс на счастье. Если бы Йен повел себя решительней, то Ева стала бы его женой. Но теперь это было невозможно. Их обоих мучили призраки прошлого, сожаления об утраченной вере в счастье и любовь. Йену была нужна другая женщина, юная и свежая, которая исцелит его, а не утащит еще глубже во тьму.

— Потому что не нужна, и все тут, — сказала Ева.

Леди Элизабет помолчала мгновение, а потом переменила тему:

— Давай-ка наденем корсет.

Ева удивленно взглянула на нее. Она ожидала, что пожилая дама станет просить, чтобы та объяснилась. Но леди Блейк продолжала молчать, и тогда Ева подняла руки, чтобы можно было надеть корсет. Когда он лег на тонкую талию Евы, она коснулась красивой, переливающейся на свету материи. Наверное, корсет раньше принадлежал леди Элизабет. Он был сшит, чтобы радовать взор мужчины, но ее супруг давно умер. Ева представила, как тетя Йена долгие годы сражалась с тоской и одиночеством в огромном замке у моря. Впрочем, она была не совсем одна — рядом с ней находился Фальстаф, который, в отличие от многих людей, умел любить искренне и верно.

— Наклонись, — попросила ее леди Элизабет.

Ева побледнела. Она не носила корсет, да и платье тоже, почти два года.

— Может, не надо так сильно…

— Нет. Мы все сделаем, как нужно. Ты должна скорее научиться снова выглядеть, как леди Ева Кэри.

Эти слова поразили ее в самое сердце.

— Моя дорогая девочка, — проговорила тетя Йена, и ее голубые глаза помрачнели, — я прошла по той дороге, которая тебе предстоит. И, поверь мне, я не оставлю тебя одну.

Слезы, которые Ева едва сдержала несколько минут назад, опять подступили и теперь угрожали смыть все ее защитные барьеры. Ей понадобились все силы, чтобы снова проглотить их. Фальстаф встал на задние лапы и лизнул ее, словно понимая, как сильно она сейчас нуждалась в поддержке.

— Он очень славный пес, — сказала леди Элизабет, погладив его по голове, — и помог мне пережить самые сложные моменты. Если тебе надо поплакать, то можно уткнуться в него. Я часто так делала.

Доброта тети Йена растрогала Еву. С каждым мгновением, проведенным вместе с ней, ее сердце все больше наполнялось благодарностью. Может, Ева действительно больше не будет одна? Вдруг с ее помощью ей удастся обрести себя? Не сразу, конечно, но постепенно, шаг за шагом?

Ева наклонилась, и Фальстаф опять лизнул ее лицо, а потом опустился на пол. Леди Элизабет принялась туго затягивать корсет.

Вспоминая себя в прошлом, Ева видела девушку, которая ничего не боялась и своим жизнелюбием покорила весь лондонский свет. Она хотела вновь стать такой, но совсем не знала, как это сделать. Ева совсем потерялась и сейчас не жила, а скорее существовала, будто призрак, между землей и небом.

Ева погладила Фальстафа и выпрямилась. Ее тело теперь сжимали костяные ребра корсета. Именно этого хотели от нее Йен и его тетя: чтобы к ним вернулась прежняя Ева. Она умерла, но каким-то образом новой Еве нужно было попробовать воскресить ее. Ради Йена. И ради той женщины, которой Ева когда-то была.

Она справилась с подступающей тошнотой и стала ждать, когда на нее наденут следующую часть дамского туалета, которая сделает мир нормальных людей еще ближе.

Глава 20

Ева гладила шею Дракона, вдыхая знакомый запах лошадей и конюшни. Леди Элизабет и Фальстаф ушли на долгую прогулку. Они совершали ее каждый день, и когда Ева стала медленно, но верно приходить в себя, то сразу присоединилась к ним.

Но сегодня Ева решила пойти на конюшню. Лошади всегда были ее слабостью, и вот теперь у нее появилась возможность пообщаться с этими добрыми животными.

Йен рассказывал, что Дракон был немного озорным, но очень сильным и добрым созданием. Его шея под ее ладонями казалась шелковистой и крепкой. Сам конь выглядел огромным и тяжелым. Казалось, он мог погрузить на себя ее боль и печаль, вздернуть голову, ударить копытами о землю и унести их далеко-далеко, в какой-то другой, более древний мир, чем та реальность, которую знали люди. Ева правда верила, пусть это были лишь ее мечты, что лошади могли заглянуть за грань мира людей и многому научить тех, кто умел их понимать. И она с радостью отдала все свои горести Дракону, этому спокойному и теплому животному.

Конь махнул головой и посмотрел на Еву своими влажными темными глазами, явно чувствуя ее подавленное настроение.