Галя нагнала его, пошла за ним след в след, испуганно озираясь, но погони не было.
Молча они дошли до того места, где тропинка разветвлялась: одна вела к старым хрущобам, другая к новому микрорайону.
Парень, не оглядываясь, направился к хрущобам.
— Неужели вы меня не проводите? — жалобно крикнула вслед ему Галя, все еще дрожа от страха.
Он остановился, обернулся и едко заметил:
— Еще чего! Это ты обязана проводить меня!
Его наглость ошеломила Галю.
— С какой это стати? — ядовито осведомилась она.
— Из-за тебя мне порвали рубашку, — возмущенно сказал ее спаситель. — А это, между прочим, моя лучшая рубашка... Ты должна зайти ко мне, зашить ее, а потом уж топать на все четыре стороны...
— А если я не пойду? — почти забыв пережитый ужас, спросила Галя.
— Совесть есть — пойдешь, — кратко отозвался парень и снова двинулся вперед.
Галя, секунду помешкав, устремилась за ним.
Молча они прошли оставшуюся дорогу по роще и вышли к пятиэтажным домам. Парень быстро шагал впереди, Галя, как привязанная, следом. Обошли хрущобу — впереди замаячило старое трехэтажное строение с освещенными окнами. Парень вошел в подъезд и стал спускаться в полуподвальное помещение. Галя остановилась:
— Я не пойду.
— Как угодно, — сказал он, останавливаясь на площадке. Открыл дверь и тут же исчез за ней.
Галя тогда сама не понимала, почему ей захотелось войти к нему... В ту минуту еще не поздно было повернуться и уйти — тогда бы жизнь ее продолжила катиться по накатанным рельсам, тихая, уютная жизнь, но дверь, за которой скрылся этот нахал, как будто притягивала к себе... То ли из чувства гордости, то ли из желания взглянуть в лицо своему спасителю, Галя сбежала по ступенькам вниз и стукнула в дверь кулаком.
Она тут же распахнулась — и оба они как будто отшатнулись друг от друга... Потом Галя вспомнила, что он тоже отпрянул от двери, увидев ее лицо, освещенное льющимся из коридора его квартирки светом... И она была поражена его лицом. Странное, необычной лепки, тонкое, нервное, угрюмое лицо, с огромными прозрачно-светлыми глазами, в котором было что-то мальчишеское, беззащитное, неустоявшееся. И вся его фигура, высокая, стройная, застывшая на пороге, — весь его облик как будто мгновенно отпечатался в ее сознании. Что-то хрупкое было в этом существе, несмотря на его физическую силу, в которой Галя уже имела возможность убедиться... Этот взгляд светлых, лазурных глаз смутил ее.
— Ну, чего тебе? — грубовато спросил он, но в грубости она вдруг расслышала нотку страшного одиночества, загнавшего его в эту нору, в этот подвал.
Галя шагнула в коридор.
— Ты сказал, рубашку надо заштопать, — сказала она.
— Валяй, проходи.
Галя вошла в крохотную комнатку, в которой стояли лежанка, покрытая выцветшим байковым одеялом, старый, потрескавшийся шкаф, этажерка, стол и колченогие табуретки. Все, наверное, собрано с помоек, подумала она. Этот парень в синей джинсовой рубашке и холщовых брюках прекрасно смотрелся бы в изысканно обставленной гостиной у камина, но вместе с тем и такая убогая обстановка странным образом подходила к нему. На фоне этой нищеты он казался куда более загадочным и обаятельным, чем, возможно, в роскошном зале какого-нибудь особняка...
— Нитки-иголки есть?
Парень молча снял с этажерки коробочку из-под леденцов, в которой оказались катушки с иголками и ножницы.
— Снимай рубашку.
И в этот момент, когда он стал, глядя на нее уже с какой-то непонятной робостью, точно пересиливая себя, расстегивать рубашку, по телу Гали пробежала дрожь, когда она увидела эти хрупкие, мальчишеские ключицы и вместе с тем сильные плечи, грудь... Галя отвела взгляд и долго пыталась вдеть нитку в иголку.
— Давай я.
Их пальцы встретились, и та же непонятная дрожь снова пронзила Галю.
— На. — Он протянул ей иголку с ниткой. — Чайник пойду поставлю.
Он скрылся на кухне, которой она еще не видела.
И тут с ней опять произошло что-то непонятное.
Ей захотелось зарыться лицом в эту рубашку.
Желание это было настолько сильным, неистовым, что Галя, как бы желая оградить себя физической болью, ткнула в палец иглой. Капнула кровь — прямо на рубашку. Парень вошел, увидел Галю, слизывающую кровь с пальца, присел перед ней на корточки и взял ее руку. Склонился над ее кровоточащим пальцем. Поза его выражала недоумение: откуда эта кровь... Он медленно поднял лицо — Гале показалось, она падает, падает, падает в эти удивительные глаза. Остановить это головокружительное падение можно только одним — прижаться к его губам...
Это было дикое, безумное желание, впору снова уколоть палец. Секунда, другая — она хриплым голосом произнесла:
— Я испачкала твою рубашку.
— Ничего, — серьезно сказал он, испытующе глядя на нее.
— Я застираю, — предложила Галя.
— Сам застираю.
Он снова склонился над ее рукой, слизнул с пальца капельку крови — и она сразу остановилась. Галя удержала в себе стон рвущейся из груди нежности. Но он отбросил ее руку, отошел, сел на свою лежанку, потер лоб, как будто что-то вспоминая.
Галя принялась зашивать рубашку. Парень исподлобья смотрел на нее.
— Как тебя зовут? — спросила Галя, чтобы сказать что-нибудь.
— Вацлав, — ответил он.
— Это польское имя. Ты поляк?
— Возможно.
— Как это — возможно?
— Не знаю точно, кем был мой отец по национальности, — отозвался он. — Мать была латышкой.
— Почему «была»?
— Она умерла пять лет назад.
— Ты москвич? — продолжала спрашивать Галя, не понимая, зачем ей это нужно.
— Нет, я жил неподалеку от Риги, — сказал Вацлав. — Палец не болит?
— Нет.
— Как твое имя?
— Галя.
— Галя, — повторил он с удовлетворением. — Галя, значит. Отличное имя. Жену одного прекрасного художника звали Галей.
— Сальвадора Дали, — догадалась Галя.
Вацлав кивнул:
— Он называл ее Гала. От слова «галактика».
— Знаю. Прежде ее звали Галя Дьяконова.
— Да, когда она была женой поэта, — продолжал Вацлав. — Видно, все-таки в Сальвадоре поэзии было больше, чем в Поле Элюаре. Гала — это красивее, чем Галя... Итак, тебя зовут Галя. Ты, конечно, москвичка?
— Почему «конечно»?
— Вас сразу видно, — проворчал Вацлав, — москвичек... Впрочем, провинциалки, наводнившие столицу, еще более самоуверенные и самовлюбленные телки.
— Ладно. — Галя начала злиться. — Я зашила твою рубашку, а ты сам ее застираешь. Я пошла.
— Там у меня чайник вскипел, — сказал Вацлав миролюбивым тоном.
— Это предложение? — поинтересовалась Галя.
— Должен же я как-то отблагодарить тебя за труды.
— Я трудилась, потому что ты выручил меня из беды. Я пойду.
— Ну иди, — пожал плечами Вацлав.
Галя, подцепив пальцем сумочку за ремешок, двинулась к двери. Ей хотелось, чтобы он остановил ее. Она была уверена, что он это сделает. Но она не могла себе позволить замешкаться у двери.
...Галя шла к своему дому, едва сдерживая слезы. Все в ней рвалось назад, поэтому шла она быстро-быстро, боясь повернуть обратно, бегом броситься в это логово... Ноги несли ее вперед, сердце тянуло назад. Столкновение этих двух сил было в ней настолько мощным, что она остановилась во дворе своего дома. Обернулась. И увидела Вацлава.
Он тоже остановился и смотрел на нее исподлобья, не решаясь сделать еще несколько шагов, чтобы приблизиться к ней.
И тогда, совершенно забыв себя, Галя рванулась к нему и, чтобы освободиться наконец из плена этих колдовских лазурных глаз, припала к его губам...
Она не знала, сколько времени пробыла в этой спасительной темноте страсти, обнимая его, не отрывая рта от его губ, не помня, что у нее есть дом, что у этого дома есть окно, выходящее прямо во двор, где они сейчас стояли, сжимая друг друга в объятиях, что из окна может случайно выглянуть ее муж... Галя отрывалась от Вацлава, чтобы снова почувствовать этот полет — счастливый и вместе с тем трагический. Это было самое удивительное путешествие в ее жизни, из которого — она уже знала — не может быть возврата.
— Пойдем домой, — наконец сказал Вацлав, и ей в голову не пришло, что он может подразумевать под этим словом ее дом...
Пошатываясь как пьяные, они побрели в его логово.
Как только за ними закрылась дверь, они оба оказались на полу, сцепившись в объятии, перекатываясь друг через друга, яростно целуясь. Потом, как будто на секунду опомнившись, как завороженные посмотрели друг на друга, словно пытаясь вспомнить, кто они и что с ними происходит. Бешеная волна страсти схлынула, выбросив их на берег нежности: Вацлав на коленях приблизился к Гале, тоже стоявшей на коленях, осторожно стал расстегивать на ней платье, а она нем рубашку... Раздев, он на руках отнес ее на лежанку и упал рядом с ней...
— Который час? — под утро спросила Галя.
— Зачем тебе?
Галя вспомнила об Олеге, но как-то вяло, как о какой-то своей обязанности: чувство раскаяния совершенно не тревожило ее.
— Я — замужем, — объяснила она Вацлаву. — Дома меня ждет муж.
— Мне наплевать, — равнодушно проговорил Вацлав.
Его слова задели Галю.
— Тебе все равно, замужем я или свободна?
— Абсолютно, — подтвердил он, с интересом наблюдая, как она прикусила губу от досады. — Я не собираюсь жениться на тебе.
— Чтоб ты провалился! — вдруг с ненавистью прошипела Галя. Вскочив, она стала лихорадочно одеваться. — Не вздумай меня искать.
Вацлав перехватил ее уже у двери, развернул к себе.
— Да, я не мог бы жениться на тебе, — яростно выдохнул он. — Но я люблю тебя, идиотка.
— Сам идиот, — пыталась вырваться из его рук Галя.
— И ты меня любишь, вот в чем дело. И не пытайся уйти, ты все равно меня любишь!
— Я — люблю?! — Галя расхохоталась ему в лицо.
— Любишь. Замолчи. А то я стукну тебя!
— Валяй. Я тебя не люблю. Это был порыв плоти, не больше.
— Не больше? — сузил глаза Вацлав.
— Не больше, — подтвердила Галя. — Отпусти меня, кретин.
— Убирайся. — Вацлав распахнул дверь настежь. — И не смей ко мне приходить!
— Можешь быть уверен, не приду, — на ходу бросила Галя.
Чтобы осознать, что ты кому-то изменила или кого-то предала, требуется какое-то время.
Но все произошло так быстро и неожиданно, что Галя и не помышляла о вине. Зато ярость, охватившая ее после того, как Вацлав заявил, что не женился бы на ней, была настолько сильна, что совершенно отрезвила и высветила в уме все возможные последствия ее поступка. Таких оскорбительных слов ей еще не доводилось слышать.
Эта же ярость пробудила в ней хитрость — она хладнокровно обдумала предстоящую встречу с мужем, который сейчас наверняка не находит себе места от беспокойства. Галя сделала то, что сделала бы на ее месте любая искушенная в обмане женщина.
Она позвонила из автомата Вере.
— Мой муж не разыскивал меня? — спросила она, даже не поздоровавшись.
— Это ты, Галя? Почему он должен искать тебя у меня?
— Я не ночевала дома.
Пауза.
— Чего ты от меня хочешь? — снова подала голос Вера.
— Олег не станет перепроверять, но на всякий случай знай, что я ночевала у тебя...
— Хорошо, — сухо пообещала Вера. — Хотя мне это неприятно.
Галя повесила трубку.
Ей было безразлично, что думает о ней Вера. Она и не собиралась ей ничего объяснять. Впрочем, Вера не станет ничего спрашивать! Да и есть о чем говорить! Нечаянно споткнулась, упала, встала, отряхнулась, пошла дальше. Очень нужен ей этот самоуверенный псих. Она и думать о нем не станет. Она вычеркнула этот позор из своей памяти. Ничего не было. Это не измена. Измена такой не бывает. Измена — это страдание, смятение, боль, а она чувствует себя превосходно! У нее любящий муж, которому и в самом деле пора родить ребенка, он так этого хочет, да и зачем тянуть, она уже и правда не девочка!
— Что случилось? — этим вопросом встретил ее Олег.
Галя чмокнула его в щеку:
— Прости, родной, зашла к Вере на часок, а меня вдруг сморил сон... думала, она догадается тебе позвонить, а она утром сказала, что не звонила...
— Почему же ты сама утром не позвонила?
— Думала — зачем тебя будить?
— Как я мог заснуть...
Галя обнимала Олега, действительно родного и любимого человека. Ей ужасно хотелось спать, лечь рядом с ним. Но Олег уже собирался в рейс. Это после бессонной ночи! Галя нежно поцеловала его на прощанье... Подошла к кровати, стала раздеваться и только сейчас заметила, что не хватает пуговицы возле талии, должно быть, оторвалась, когда тот верзила схватил ее в роще... Ну все, все, проехали...
"Любовь под облаками" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовь под облаками". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовь под облаками" друзьям в соцсетях.