Ульяна Гринь - Любовь подскажет

— Дура! — усмехнулся Вова, и напряжение исчезло. Он обнял её одной рукой, другой взял чашку. Отхлебнул кофе и спросил:

— У тебя деньги есть? Если надо — ты проси, я тебе дам.

Настя покрутила головой:

— Не надо мне твоих денег.

— Ну, как хочешь. Тогда сделай мне такой же классный бутерброд и я полечу. Завтра вставать в пять утра.

— Зачем? — Настя расслабилась в кольце его рук, вставать не хотелось, и она удобнее свернулась на Вовиных коленях. Он коротко обьяснил:

— За товаром в Турцию.

Настя кивнула, чувствуя, что засыпает, и Вова качнул плечом:

— Эй, а мой бутерброд?

— Садист, — пробормотала она, неохотно вставая. Вова внимательно следил за приготовлением гигантского бутерброда из второй половинки батона, а потом спросил:

— Чего тебе из Турции привезти?

— Ничего.

— Не майся дурью! Хочешь куртку привезу, кожанку? Ну? Или сапоги зимние?

— Не надо, — она протянула ему бутерброд и снова устроилась на коленях. Потом нерешительно попросила: — Привези лучше курточку для Тёмы, знаешь, такую, на меховой подкладке, а то он из своей совсем вырос. И ботики, если можешь, размер 29–30. Если только недорого.

Вова обнял её одной рукой и пообещал с набитым ртом:

— Привезу. И тебе, и Тёмычу, и Ленке…

Настя вздохнула, совершенно успокоившись. Пришёл… Да чего там — прибежал, прилетел! Значит, ему не всё равно, значит, не игрался! Значит, что-то есть.

Она проснулась от звонка будильника и не сразу поняла, где она. Открыла глаза, выключила нудно пикавший будильник. Что за хрень, она никогда его не заводит! Конечно, она в собственной кровати, одетая, но одна. Часы показывают пять, обычные пять утра. Ленка спит, Тёмка сопит рядом, в ногах потягиваются с очень сонным видом два котёнка. Настя тоже потянулась, и улыбка появилась сама собой. Вчера она таки уснула на коленях у Вовы, и он отнес её в кровать… Воспоминание об этом сохранилось не очень чёткое, и Настя нахмурилась — поцеловал он её на прощание или ей это все же приснилось? Одеваясь, она решила, что не приснилось. Настя даже ещё чувствовала вкус его губ на губах, и это ощущение обеспечило ей хорошее настроение на весь день. И целую ночь.

Вова приехал наутро, когда Настя заканчивала новый свитер. Клиентка позвонила в девять утра и попросила закончить к двенадцати. А закончить — это не только связать, но и отпарить, и сшить, и Настя стучала спицами без остановки, чувствуя, как сводит пальцы от усталости. Звонок в дверь заставил её испуганно вздрогнуть — клиентка приехала! — но, глянув на часы, Настя облегченно вздохнула, ещё только десять утра, успеет! Потом вспомнила — ведь это Вова, и сердце её радостно забилось. Отложив вязание, Настя бегом бросилась в коридор, открыла дверь и улыбнулась:

— Засранец, я же просила ничего не привозить!

Вова свалил кучу пакетов на пол и отряхнул снег с ботинок, буркнув:

— А я привёз.

Настя растерянно заглянула ему в лицо:

— Что случилось? Проблемы?

Он снял куртку, шагнул к ней и обнял, поцеловал в губы и улыбнулся:

— Никаких проблем, кроме чертовых заносов! На дорогах не проехать, а так все тип-топ!

Настя прижалась к нему, с наслаждением вдохнула терпкий мужской запах и шепнула:

— Соскучилась.

— Я тоже, — он застыл на мгновение, словно не желая спугнуть неожиданную нежность, потом поцеловал Настю в ухо и принялся разбирать пакеты. — Куда нести?

— В зал, Ленка только проснулась.

Вова потащил подарки в зал, свалил их на пол и присел рядом с малышкой, которая пыталась дотащить ногу до рта:

— Ну привет, гуля! Растёшь не по дням, а по часам!

Ленка широко улыбнулась и отозвалась:

— Пааааааам!

Вова погладил её по бархатной щёчке:

— Не ешь ногу, погоди, я тебе такую штучку привёз…

Он вытащил из пакета разноцветную резиновую игрушку и показал Насте:

— Во, специально для зубастых, кладёшь эту штуку в холодильник и, как только малая захнычет, дашь ей погрызть, говорят, облегчает зубы.

Настя повертела колечки с пупырышками и сунула Ленке:

— Грызи, плотоядное!

Вова подтянул к себе пакет и принялся вытаскивать обёрнутые хрустящим целлофаном подарки:

— Так, это Тёмычу, как обещал, куртка и сапоги, не знаю впору или чуть большие… Шапка тоже ему, не понравится — поменяю, я целую партию привез с Покемонами, с разными монстрами мультяшными… Ленке комбинезон и боты, как раз весной пойдёт, будет в самый раз…

— Ну ты сказал, весной, ей только пять месяцев, даже не сидит ещё, — покачала головой Настя.

— Даже и не заметишь, как бегать начнёт, а потом бегать на свидания, — отмахнулся Вова. — А нет, так в коляске теплее будет! А это тебе, давай-ка примерь, а то я полчаса колебался с размером!

Он встал, протягивая Насте пакет. Она взяла, заглядывая внутрь, и обомлела — дублёнка, настоящая, тёплая, тяжелая, из тех, что на рынке под сотню баксов идут! Вытащив куртку, Настя прижала к груди рыжий короткий мех и закрыла глаза. Потом вернула Вове:

— Нет, это уже слишком… Такие деньги!

— Примеряй без разговоров! — нахмурился Вова. — Не майся дурью, это подарок!

Настя заколебалась. Господи, да ей в жизнь не расплатиться за такой подарок, ни обедами, ни натурой! Вова решительно взял у неё дубленку, развернул Настю спиной, просунул её руки в рукава, одел куртку на плечи и снова вернул Настю лицом к себе. Она запахнулась в мягкий мех и закрыла глаза, нежась в наслаждении. Вова обнял её и тихо сказал:

— Видишь, как просто! И мне приятно!

Настя спрятала лицо у него на груди, готовая расплакаться, но Вова отстранил её:

— Подожди, ещё не всё.

Он достал из пакета коробку и небрежно протянул Насте:

— Давай-ка, меряй уж сразу всё и закончим на этом!

Настя только покачала головой, доставая длинные сапоги на каблуках под цвет дублёнке, и укоризненно спросила:

— Ну, и куда я в этом пойду? Всё равно целыми днями дома сижу! Не на работу же…

— Вот приглашу тебя в ресторан, тогда будешь знать! — пригрозил он. — Меряй, надеюсь, с номером не ошибся!

— Нет, Вова! — решительно запротестовала Настя. — Я не могу, это слишком дорого!

— Ну и что мне прикажешь теперь с ними делать? — рассердился он. — Обратно в Турцию везти?! Извините, забирайте ваши сапоги, моя девушка сказала, что это слишком дорого?

Настя, не веря своим ушам, взглянула на него. Вова поднял брови, всё ещё сердясь:

— Что?!

— Что ты сказал?

— Что сказал, то и сказал!

— Ты сказал «Моя девушка»?

Вова отвел глаза, смутившись:

— Ну а что? Ты же моя девушка или нет?

Настя отложила сапоги и взяла его руку в свою ладонь:

— По-настоящему? Ты мой парень, а я твоя девушка?

— Насть, не усложняй, — попросил он, поглаживая её кисть большим пальцем. — Любишь ты в словах копаться… Всё и так видно, нет?

Она уткнулась лбом в его грудь и глухо возразила:

— Ничего мне не видно! Сам сказал — меценат, благотворительностью занимаешься.

— Дура, — ласково обругал её Вова. — Поди очки купи, если плохо видишь!

Его руки прошлись по её плечам, и Настя затрепетала. Безмерное счастье затопило её с ног до головы, и она потянулась к его лицу. Вова принял страстный поцелуй и аккуратно усадил Настю на диван, прямо в ворох пакетов. Она откинула голову на спинку дивана, дублёнка распахнулась, и Вова накрыл ладонью тугой холмик груди, нащупал сосок сквозь тонкую ткань свитера и покрутил в пальцах. Призывный стон был ему ответом, но он не поддался на провокацию, наклонился, шепнул на ухо:

— Эй, девушка моя сладкая! Я, между прочим, на минутку заскочил! Мне ещё товар по палаткам разнести надо, а я надеялся, что мне тут пожевать дадут…

Настя мгновенно очнулась, возбуждение спало, и она вскочила:

— А мне вязание заканчивать! К двенадцати, ох не успею!

— А пожевать? — жалобно простонал Вова.

— Макароны по-флотски? — пискнула Настя, боясь не угодить, но Вова кивнул:

— Валяй! Я голодный, как волк!

Настя скинула жаркую дублёнку и бросилась на кухню. Поставила воду на макароны, высыпала в тарелку горсть замороженного фарша и вернулась в зал за вязанием. Вова сидел на полу рядом с Ленкой и о чём-то разговаривал с ней на детском языке. Котята играли неподалеку со старым клубком из остатков ниток, отбивая его друг у друга. Настя быстро разобрала спицы и заметила:

— С вас хоть картину пиши!

— Вяжи себе тихонечко! — беззлобно огрызнулся Вова. — Твоя дочь отвлекает меня от бурчания в животе!

— Ну знаешь! Я же не сяду в кастрюлю, чтобы быстрее сварилось!

— Не ворчи! А то прямо как бабуля со своим вязанием!

Настя рассмеялась и, несмотря на болевшие пальцы, проворно застучала спицами, заканчивая рукав.

В этом странном настороженном счастье прошло две недели. В счастье — потому что Вова приезжал каждый день, утром или вечером, но приезжал. Подарков больше не приносил, но подкидывал то сигареты, то кофе, то продукты. Настороженном — потому что Настя чувствовала что-то неладное в их отношениях. Нет, Вова был по-прежнему ласков и внимателен, и даже нежен, но дальше поцелуев дело не заходило. Ей, конечно, было приятно, что он не потащил её в постель в первый же день, ни во второй, ни в третий, но по прошествии месяца… Это было, по меньшей мере, странно. Настино же тело разошлось не на шутку. Она влюбилась в Вову по уши, и если романтики ей хватало с избытком, недостаток физических отношений давал о себе знать. Настя хотела его так сильно, что даже видела безумные эротические сны, где они с Вовой неистово занимались любовью. Он возбуждал её самим своим присутствием, и Насте приходилось сдерживать себя, чтобы не попросить со всей наглостью просто переспать с ней или вообще за уши не потащить в постель. После порно-снов она просыпалась в холодном поту, гнала прочь непристойные мысли и желания, но помогало ей это мало.

И в один прекрасный день…

Вова ввалился в квартиру весь белый, как снеговик. Отряхнулся и прорычал:

— Чёрт бы побрал эту зиму!

— Что, не заводится? — посочувствовала Настя, бросая тряпку на мокрый пол. Вова вытер ботинки и оставил их на тряпке, повесил куртку на дверь в ванную и с досадой стукнул кулаком по стене:

— Холера, и гаражи все закрыты. А те, что открыты, завалены вызовами с двух часов! Обещали к утру подъехать! Да я до утра загнусь в такой мороз!

Настя покачала головой. Да уж, ждать целую ночь в холодной машине под непрерывно падающим густым снегом — радость превеликая! Вова уже привычно прошёл в кухню и с тяжким вздохом спросил:

— Дашь термос с чаем? Хоть будет чем согреться…

Настя возмущенно шлепнула его по спине:

— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я тебя отпущу ночевать в машину?

Вова пробурчал:

— А кто тебя знает.

— Ляжешь на диване и выспишься как человек, в тепле, а утром опять позвонишь!

— Ладно, уговорила, — улыбнулся он. — Только разбуди меня, когда на работу пойдёшь!

Настя заварила кофе и поставила чашку перед ним. Одеяло она найдёт, чистая простыня тоже есть, а подушку даст Тёмкину. Выкурив сигарету, она прошла в зал, согнала пригревшихся котят с дивана и разложила его. Постелила чистое бельё, бросила одеяло и вдруг осознала — Вова будет ночевать у неё! Спать в зале, на её диване, под её одеялом!

Независимо от её воли беспокойная сладкая дрожь охватила всё тело. Настя прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, но это ей не удалось. Тело слушаться не желало. Упрямое, столько времени терзаемое одиночеством и физической работой, сегодня оно решило играть по своим правилам. Настя присела на диван, провела рукой по подушке и ощутила знакомую тяжесть внизу живота. А может, всё случится? Может, он обнимет её и не отпустит целую ночь? При одной только мысли о жарких обьятиях Вовы она едва слышно застонала, но, услышав шаги в коридоре, вскочила с дивана и постыдно бежала с места преступления в ванную.

Никогда еще Настя не мылась с такой скоростью. Обычно она любила постоять под душем, насладиться упругими струйками, тёплым массажем воды, но сегодня всё было ей противно. Даже сама себе она была неприятна. Наскоро высушившись и надев непонятно зачем сиреневую кружевную разлетаечку, она спрятала её под розовым тёплым халатом. Посмотрелась в запотевшее зеркало и вдруг рассердилась на себя. Да что она, в самом деле, как идиотка! Ну хочет мужика, ну так надо сделать так, чтобы и мужик её захотел! Долой халат! Долой смущение и ложную скромность! И вообще, надо выпить немножко, как в первый день, тогда и смелости прибавится, и сомнений убавится!