– Хорошо, как скажете, – неуверенно произнес Клаус. – Буду называть вас по имени и на «ты».
Он опасливо покосился на профессора, но тот лишь согласно кивнул.
Тогда Клаус облегченно вздохнул, отобрал у Карла сигареты и закурил сам.
– То есть Шамбалу ты так и не нашел? – на всякий случай спросил он.
Карл отрицательно покачал головой.
– Ну и ладно, в другой раз, – успокоительно произнес Клаус.
Он еще ни разу не видел профессора, то есть Карла, таким мрачным. Следовало немедленно что-то предпринять. Как-то развлечь его и отвлечь.
– Еда у меня почти кончилась. И уголь тоже, – жизнерадостно поведал Клаус. – И моя нога… она, конечно, поджила, но ползать с ней по скалам я пока не могу.
– Что-нибудь придумаем, – безразличным тоном отозвался Карл.
– Но есть и хорошие новости!
– Да? Какие же?
– Ты не поверишь, но мой спутниковый телефон заработал! Взял и ни с того ни с сего включился вчера вечером! Я просто так, интереса ради, набрал номер спасательной службы – так вот, за скромную сумму в десять тысяч долларов они готовы прислать сюда вертолет. Всего-то и надо – сообщить им номер твоего банковского счета…
– Ничего не выйдет. Вертолеты так высоко не летают.
– Это «Ми-восемь» не летают, – гордясь своими аэродинамическими познаниями, возразил Клаус, – а вот у них есть один «Ирокез», так тот очень даже летает. У него динамический потолок как раз шесть тысяч метров!
– Значит, – Карл зевнул и широко потянулся, – позвоним им утром и закажем два билета до Катманду.
Когда успокоившийся Клаус отполз в свой угол палатки и мирно захрапел, профессор долго еще сидел перед входом с погасшей сигаретой в зубах, глядя невидящими глазами в ночную темноту, и занимался самобичеванием.
Он больше не лгал себе, что поддался (или почти поддался) юному очарованию Саддхи только из сочувствия, понимания или, скажем, из благодарности за спасенную жизнь. Сейчас его освободившиеся от дурмана мысли текли, как всегда, холодно, отчетливо и ясно.
В тот момент она понравилась ему, он ее хотел, и плевать ему было на последствия. Потом он, конечно, не бросил бы Саддху – Карл никогда не поступал как подлец, – но это означало, что ему пришлось бы или оставить Деллу, или вести двойную жизнь.
И то, и другое было для него одинаково неприемлемым.
Мысль о Делле вызвала жгучую боль – он действительно любил эту удивительную женщину и ни в коем случае не хотел ее терять.
С другой стороны, и бедняжка Саддха не виновата, что влюбилась в него. Да и он сам, в общем-то, не виноват, он для этого ничего такого не делал…
Нет! Нечего искать себе оправданий! Не надо было засматриваться на эту девушку.
У нее своя судьба, у него своя.
Надо было просто уйти, не оглядываясь, как говорил старый мудрый Дэн-Ку. Не следовало оборачиваться на ее плач, тоже мне, утешитель…
Если бы он вчера не пришел в себя – в самый, можно сказать, последний момент, – потом никто из них не был бы счастлив.
Не две, а три жизни могли по его вине оказаться разбитыми.
Жизнь Саддхи, потому что она очень быстро поняла бы, что по-настоящему он не любит ее. Жизнь Деллы, потому что он не смог бы ее обманывать, а она едва ли простила бы измену. И, наконец, его собственная жизнь, потому что он не только потерял бы Деллу, но и навсегда утратил бы уважение к самому себе.
Теперь Карл понимает это очень хорошо. Странно, что такая очевидная мысль не пришла ему в голову вчера – вероятно, оттого, что в тот момент он думал отнюдь не головой…
И он еще смел свысока смотреть на легкого и незатейливого в обращении с женщинами Клауса! Да чем он, Карл, лучше?! Наоборот, это Клаус лучше – проще, честнее, откровеннее…
Карл помотал головой и заскрипел зубами от душевной муки. Сигарета упала на снег, и профессор подобрал ее – нечего тут мусорить, он и без того достаточно наследил на этом чистом, нетронутом снежном поле…
А виной всему его, Карла, самонадеянность. Уверенность в том, что он всегда, в любой ситуации, при любых обстоятельствах, полностью владеет собой, и никаким первобытным инстинктам никогда не удастся взять верх над его холодным, чистым, незамутненным (в общем, почти совершенным) разумом.
И ведь он действительно это умеет.
Много лет назад его учили контролировать свои чувства и не давать поблажки всяким там телесным потребностям. Причем методы обучения далеко не всегда были мягкими, гуманными и педагогически допустимыми, но он оказался хорошим учеником.
Самообладание всегда являлось сильной стороной его натуры, и он привык полагаться на него во всем, даже и (особенно!) в отношениях с женщинами.
После трагической гибели первой жены, с которой в последние годы супружеской жизни его связывали довольно-таки сложные отношения (то, о чем мы уже говорили: долг, общие дети, порядочность, принципы – все, кроме любви), он решил, что эта сторона жизни для него закрыта навсегда.
Он решил, что вообще не способен любить. По крайней мере, не способен на то высокое, светлое, всепоглощающее чувство, которое определял так же, как и мы.
Он очень четко разделял Это Чувство и мимолетно возникавшие, обусловленные естественными потребностями своего физически совершенного, полного сил организма желания – словом, был законченным и безнадежным романтиком.
Для удовлетворения желаний он искал и легко находил таких же, ищущих коротких и ни к чему не обязывающих отношений женщин, но втайне стыдился этих связей, скрывая их ото всех.
В первую очередь, разумеется, от подраставших дочерей.
Жениться он ни на ком больше не собирался и даже постоянной подруги не заводил, хотя желающих занять это место дам в его окружении всегда было достаточно.
И со временем число их все увеличивалось.
Может, оттого, что с возрастом он возмужал и стал еще интереснее (хотя и в молодости был весьма хорош собой).
Может, потому, что женщины чувствовали в нем нечто особенное, отличавшее его от других красивых и привлекательных мужчин, – некую отрешенность, утонченность, некое, почти средневековое, благородство.
В общем, женщин влекло к нему. Даже будучи отвергнутыми (очень деликатно и тактично, без обид – это он умел), они сохраняли свое душевное к нему расположение и старались не упускать его из виду.
Так Карл и жил, занимаясь наукой и руковод-ством лицея, воспитывая трех дочерей и нимало не заботясь о том, что является средоточием интересов множества женщин как свободных, так и замужних, мечтающих изменить свою жизнь или просто ищущих приключений.
А потом он взял и приехал в Россию, на родину своей бабушки по материнской линии, урожденной графини Безуховой.
Приехал в первый раз, чтобы отыскать остатки родового дворянского гнезда, но так ничего и не нашел.
Зато встретил женщину, которая оказалась точной копией его детской мечты, его подростковой влюбленности.
Она была гораздо старше, чем та Дама в сером, которую он помнил.
Она оказалась старше его самого.
Она была тиха и скромна и не только не проявила к нему интереса, который он привык читать на лицах у женщин, но и явным образом избегала общения с ним.
Но это все ничего не значило – потому что в нем запели, отзываясь на кроткий взгляд ее светлых, словно выложенных изнутри серым бархатом глаз, те самые струны, которые он считал давным-давно запертыми на ключ или вовсе не существующими.
И почти сразу же он с удивлением и радостью почувствовал, что женщина его мечты, несмотря на длительное замужество и взрослую дочь, похожа на спящее безмятежным сном заснеженное озеро, что душа ее, по сути, осталась этим замужеством почти не затронутой.
Она пребывала в спячке многие годы, не зная и не надеясь, что и ее час придет. Она хранила себя – для него, хотя сама об этом не подозревала.
И он пришел и разбудил ее к жизни, и дал ей имя – Делла, и сделал ее своей.
Он будил ее нежно и осторожно, чтобы не испугалась и не убежала. Он дал ей время присмотреться к себе и убедиться, что он – именно тот, кого она так долго ждала во сне.
Он пустил в ход все свое обаяние, которое никогда раньше не считал нужным осознанно тратить на женщин (просто в этом не было нужды, скорее наоборот – требовалась маска… барьер… защита).
Он дразнил ее любопытство, он заставлял ее ревновать, он играл на всех ее женских струнах. И только когда она, уже по уши влюбленная, терзаемая сразу всеми пробудившимися чувствами – любовью и страхом, надеждой и отчаянием, стыдом и неодолимым влечением, – сама привела его в свой дом, лишь тогда он взял ее.
И понял, что не ошибся, – близость с ней доставила ему острую, небывалую, не испытанную с другими радость.
И, если она не солгала ему, ей тоже.
Он решил, что отныне они будут вместе, и она с радостью согласилась. Согласилась оставить свой дом, семью, работу, свою страну и уехать к нему.
Но тогда, два с половиной месяца назад, они расстались. На время.
Ей нужно было уладить в России свои дела (в частности, развестись с мужем), а он хотел сделать то, что давно уже собирался, – съездить в Гималаи, не без основания полагая, что после женитьбы его возможности свободно и в любое время разъезжать по всему миру сильно уменьшатся.
И вот он добрался до Гималаев.
Шамбалу не нашел, зато сам чуть не умер. И едва не совершил чудовищную, непоправимую ошибку.
Как такое могло случиться?
Наверное, думал Карл, меряя шагами утоптанный перед палаткой снег и поглядывая на светлеющее предрассветное небо, дело еще и в том, что после встречи с Деллой он тоже изменился.
Не только он разбудил ее, но и она растревожила в нем некие дремавшие чувства.
Он сбросил маску невозмутимости и хладнокровия, которую так долго носил и за которой чувствовал себя в полной безопасности, и открылся миру.
И мир не замедлил заметить его и потребовать дани. Или дара. Или и того, и другого вместе.
А Карл был совершенно к этому не готов. Он мнил себя сильным и невозмутимым, а оказался податлив и слаб. Он считал, что надежно защищен, что шутя справится с любой щекотливой ситуацией – раньше-то ведь справлялся. Он полагал, что его пробудившиеся чувства будут направлены исключительно на одну Деллу, а если вдруг устремятся в другом направлении, то он легко, одним волевым усилием, это исправит.
А оказалось, что все не так просто.
И нечего искать себе оправданий, говоря о совершенно особой ситуации, о невероятном стечении обстоятельств, о месте, времени и поразительной красоте девушки, – факт остается фактом. Карл чуть было не предал Деллу.
А теперь – нужен ли он Делле такой, какой есть, а не тот, кого она нарисовала в своем воображении? Должна ли она узнать о случившемся? Так ли уж необходимо тревожить и расстраивать ее?
Ведь он все же не перешел черту, остановился в самый последний момент, преодолел, хоть и с грехом пополам, одно из сильнейших в своей жизни искушений…
Между тем над горами взошло солнце.
Так и не додумав ничего до конца и не придя ни к какому решению, Карл вернулся в палатку и принялся будить Клауса.
Утром, подоив яков, Саддха пришла к отцу и спросила:
– Отец, что мне делать? Он все-таки отверг меня!
Дэн-Ку недовольно покосился на нее. Хотел было сказать: «А ведь я тебя предупреждал», но передумал.
Девочка и без того выглядела очень расстроенной.
– Я сделала все, что могла. Я пыталась уговорить его. Пыталась зачаровать и подчинить своей воле. Я пробовала подкупить его, обещала открыть ему Шамбалу… – При этих словах старец укоризненно покачал головой.
Я даже просила его остаться со мной, – продолжала Саддха, ничего не замечая, – и все равно он меня не пожелал…
– Гм, – произнес Дэн-Ку, – ну, насчет последнего… если тебя это немного утешит… В общем, когда он спустился вниз, то упал ничком в снег и довольно долго лежал так.
– Отец, – после некоторой паузы заговорила Саддха, – а зачем он лежал в снегу? Было же очень холодно, он мог простудиться…
Впервые за свою долгую, очень долгую жизнь Дэн-Ку растерялся.
– Иди-ка сюда, – пробормотал он, чтобы выиграть время, – сядь. Выпей молока. Возьми варенья. А теперь скажи мне: как ты вообще представляла себе вашу свадьбу?
Саддха облизнула молочные усы.
– Сначала была бы церемония. Ты знаешь, я ведь все подготовила: и платье сшила, и нашла бабушкины драгоценности, и отлила из красного воска свадебные свечи… А еще я послала Паджанга вниз, за статуэтками трех будд: Шакьямуни, Гуан-инь и Майтрейи, а Раджанга вверх – за водой из священного источника.
Старец одобрительно кивнул – молодец, ничего не забыла.
– Мы вместе помолились бы буддам: Шакьямуни – о прощении прошлых грехов, Гуан-инь – о чистоте помыслов в настоящем, Майтрейе – о даровании счастья, любви и потомства в будущем. А потом ты, отец, соединил бы наши руки алой шелковой нитью, окропил головы священной водой и призвал на нас благословение предков…
"Любовь приходит дважды" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовь приходит дважды". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовь приходит дважды" друзьям в соцсетях.