— Блестящая идея! — обрадовалась Венеция. — Фиц превосходный стрелок. Как и Хелена, между прочим. И мы действительно должны наконец научить Милли стрелять.

У Фица перехватило горло. Вряд ли на это осталось время.

Лакей открыл дверцу кареты. Фиц с Лексингтоном обменялись рукопожатием. Венеция поцеловала Фица в щеку.

— Я счастлив за тебя, — прошептал он, слегка придержав ее.

— И я желаю тебе счастья, дорогой, — прошептала она в ответ. — Будь осмотрительнее. Не ошибись!

Милли наблюдала за Фицем. Он был так прекрасен, обнимая сестру за талию, а затем подсаживая ее в карету.

Карета Лексингтона отъехала, но Декурси и Кингсленд, школьные друзья Фица, хотели с ним переговорить. Декурси, игравший в крикет с Фицем в Итоне, не так давно обручился. Наверное, он хотел, чтобы Фиц принял участие в свадебном торжестве. Фиц стал широко популярен для подобных приглашений. Каждый, кто учился в Итоне приблизительно в то же время, считал его своим другом.

— Вы смотрите на него так, словно вы пекарь, а он — последний мешок муки во всем мире, — послышался голос за спиной Милли.

Гастингс. Они никогда не говорили открыто о ее безответной любви к Фицу — или о его любви к Хелене.

— А вы точно так же смотрите на мою золовку, ту, что не замужем.

— Драматическая ситуация, не так ли? У нас с вами.

— Я заметила, что вы оживленно беседовали во время тура лансье.

— Я беспокоюсь за нее.

— Я тоже. Но мы старательно присматриваем за ней. — Так старательно, что она, наверное, выглядит монстром в глазах Хелены. — Сейчас вам, должно быть, приходится нелегко.

— Не хуже того, что вам пришлось вытерпеть за последнее время, полагаю. — Гастингс взял ее затянутую в перчатку ладонь в свою. — Но не тревожьтесь. Фиц в конце концов прозреет.

— В самом деле? — То же самое ей говорила мать.

— Как Павел по дороге в Дамаск[3]. — Гастингс поднял ее руку и поцеловал. — Вот увидите.

Фиц, быстро отделавшись от Декурси и Кингсленда, подошел и приобнял друга за плечо.

— Уже три утра, Дэвид. Перестань флиртовать с моей женой. У нее был утомительный день, в ином случае она бы тебя даже на пушечный выстрел не подпустила.

Гастингс заговорщически подмигнул Милли.

— Пусть Фиц утешается подобными мыслями, мы не станем возражать, не правда ли, леди Фиц? Позвольте откланяться.

Теперь Милли и ее муж остались одни в бальном зале. У нее подгибались колени. Она не осмеливалась взглянуть на него.

— Вы устали? — заботливо спросил он, придвинувшись слишком близко.

В ее душе все запело — казалось, будто она уже ощущает его прикосновения. Милли медленно покачала головой.

— Тогда пойдем?

Она втянула в себя воздух — глубокий вдох перед погружением.

— Да, конечно. Идемте.

Глава 13

Аэростат

1892 год


Фиц был не из тех, кто вручает подарки вовремя. Милли могла с тем же успехом получить от него что-нибудь в ноябре в качестве подарка к Рождеству или что-нибудь в январе в счет подарка к ее прошлогоднему дню рождения. Милли никогда не упрекала Фица за эту его небрежность. «У Венеции всегда есть для меня подарок от вас, — говорила она ему. — Ведь вы так беспечны с точными датами. Если бы вы стали более внимательным, мне пришлось бы лишиться этого второго подарка — и это меня очень опечалило бы».

Поэтому она совсем не удивилась, когда однажды он объявил за обедом (к тому моменту прошло уже достаточно времени с тех пор, как ей исполнилось двадцать), что у него есть прекрасный подарок к ее двадцать первому дню рождения.

— Что же это?

— Я хочу взять вас с собой в Италию в конце сезона.

Милли потеряла дар речи. «Только мы вдвоем? Одни?»

Это были совершенно неуместные вопросы. Но ведь надо было как-то отреагировать. Оторвав ладонь от груди — Милли от неожиданности схватилась за сердце, — она потянулась к стакану с водой, чтобы смочить внезапно пересохший рот.

— Почему в Италию?

— Потому что я вынудил вас рано вернуться домой, когда вы были там в прошлый раз.

— Ради серьезного дела, которое касалось меня лично. Насколько я понимаю, меня бы очень обидело, если бы вы не попросили меня вернуться.

— Ну так что же? Мы едем?

— А вы не забыли о приглашениях на охоту? Никакой охоты не будет?

— Если только вы не предпочтете охоту поездке, — улыбнулся он.

Милли помнила время, когда недели, а то и месяцы проходили между его улыбками. Теперь он улыбался гораздо чаще, но она все еще никак не могла к этому привыкнуть. Каждая его улыбка удивляла и восхищала ее.

— Нет, я, разумеется, предпочту путешествие.

— Значит, едем в Италию.

Но остались важные вопросы.

— А как же Венеция и Хелена? Они поедут с нами?

Это казалось маловероятным, по крайней мере для Венеции, второй муж которой, мистер Истербрук, не так давно отошел в мир иной.

Фиц отрицательно покачал головой:

— Венеция не хочет путешествовать, пока в глубоком трауре, а Хелена намерена составить ей компанию.

— А Гастингс?

— Он охотится в Шотландии. Мы едем только вдвоем.

Одни. На несколько недель. По живописным романтическим местам.

Милли пришлось отхлебнуть еще глоток воды, прежде чем она смогла заговорить:

— Полагаю, я должна это вынести, раз уж мой муж хочет протащить меня через весь континент.

— О, можете быть уверены, он этого хочет. — Он снова улыбнулся.

И остаток ночи у нее сохранялось такое чувство, будто во рту у нее кусок сахара — постоянное ощущение сладости.

Они путешествовали по Швейцарии, проехали на поезде по Готардскому тоннелю, поднялись на дилижансе на перевал Шплюген и спустились к озеру Комо, первой остановке на их пути.

Озеро Комо, с его чистейшим горным воздухом, с его живописными виллами под красными крышами и великолепным видом на высокие склоны Альп, окружающих голубые зеркальные воды, питаемые ледником, в самом деле представляло собой истинный рай на земле. В течение двух недель Милли и Фиц гуляли, катались на лодке, играли изредка в теннис и посещали рестораны. Но увы, романтичность обстановки не вдохновляла Фица поцеловать жену — или сделать что-нибудь еще в этом роде.

В их гостинице, в коммуне Белладжио, у них были раздельные комнаты, как и на родине. Фиц был внимательным и общительным, точно так же, как дома. Но, как и дома, ночи проводил по своему усмотрению.

Милли подозревала, что он завел любовницу. Ее подозрения подтвердились, когда она увидела однажды вечером, как миловидная темноволосая женщина, на шее которой сверкали бриллианты, подмигнула ему за столом, когда они ужинали на широкой террасе гостиницы с видом на озеро.

— Это ваша любовница? — спросила Милли.

— Ничего подобного, — с улыбкой ответил он, уткнувшись в тарелку. — Я наношу ей визит, чтоб вы знали, прежде чем отправиться в собственную постель.

— Она остановилась в этой гостинице?

— Дорогая, я не так глуп, чтобы держать любовницу под одной крышей с моей женой.

— Хмм, а разве принц Уэльский не берет всегда с собой любовницу, отправляясь на загородные вечеринки, даже если принцесса там тоже присутствует?

— Я гораздо порядочнее принца Уэльского, должен вам заметить. Ганноверская династия была всего лишь сборищем немцев среднего класса, перед тем как мы начали искать королей за границей, чтобы посадить на английский трон.

Подошел официант и подал следующее блюдо — филе озерной рыбы под соусом.

— Расскажите мне, как это все происходит, — услышала Милли собственный голос. — Поиски любовницы. Мне любопытно.

Фиц с удивлением посмотрел на нее. Никогда прежде она не была такой бесцеремонной. В его глазах мелькнуло что-то — новая догадка, может быть, или уже имевшаяся, но внезапно обретшая четкие очертания.

— Это происходит по-разному. Гастингс, например, входит в комнату, видит женщину, которая его привлекает, и сразу же к ней подходит с комплиментом.

Это было вполне в его духе — перевести разговор на что-нибудь другое. Он был скрытным в отношении своей личной жизни, ее законный супруг. Но Милли не собиралась позволить ему так легко соскочить с крючка.

— А вы?

— Я не настолько искусен.

— И тем не менее вы пользуетесь не меньшим успехом, чем Гастингс.

Он добродушно пожал плечами, но этот жест означал также, что он больше не намерен обсуждать подробности своего поведения.

— Я знаю, как вы это делаете, — сказала Милли. — Рассказать?

Фиц удивленно приподнял бровь.

— Когда вы входите в комнату со смешанной компанией, вы никогда не направляетесь сразу к самым красивым женщинам. Вы некоторое время беседуете с джентльменами, может быть, даже с одной из вдов. Но в то же время тайно наблюдаете за предполагаемыми кандидатками и выясняете, кто из них смотрит на вас.

Легкая улыбка тронула губы Фица, и он отхлебнул изрядный глоток минеральной воды.

— Интересно.

Милли внезапно поняла, что его заинтересовал в ее словах не подробный анализ техники обольщения, а лишь то, как часто она пристально наблюдала за ним, делая вид, будто вовсе и не смотрит в его сторону. Однако она уже не могла заставить себя остановиться.

— Вы не так уж сильно отличаетесь от Гастингса. Вы точно знаете, какая женщина вам нравится. И такой же хищник, как и он. Но вы, подобно пауку, готовы ждать, пока ваша жертва сама придет к вам. Итак, эти леди заметили вас, молодого, блестящего и самоуверенного. Своими веерами они подают вам знак приблизиться. Но вы никогда не откликаетесь на приглашение немедленно. Вы разговариваете с хозяйкой. Обмениваетесь шутками с джентльменами. И только тогда делаете вид, что заметили леди, подающих вам сигналы. Вы начинаете с той, которая меньше всего вас интересует, а к концу вечера уже непринужденно беседуете с той, которую решили покорить с самого начала, как только вошли в комнату. А потом, несколько дней спустя, слухи доходят до меня — но я и так уже прекрасно осведомлена.

Фиц отхлебнул еще минеральной воды, затем еще. Солнце закатилось. Небо сделалось сине-фиолетовым. Фонари освещали террасу тусклым золотым светом.

— Вполне возможно, — произнес Фиц, — что вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой.

Она определенно изучала его с постоянным скрупулезным вниманием.

— Я не знаю вас и наполовину столь же хорошо, — добавил он.

— А обо мне и узнавать-то почти нечего.

— Позвольте уточнить. Вы не хотите, чтобы о вас что-то знали, — а это совсем другое дело.

Иногда Милли задумывалась: изучает ли он ее так же, как она изучает его? Теперь она получила ответ: изучает. И она понятия не имела, что ей с этим делать. Подавив тревожный спазм в животе, Милли склонилась к своей тарелке и принялась за рыбу.

— Боже мой! Какая вкуснота. Вы не согласны?


Два дня спустя они покинули озеро Комо, провели неделю в Милане, а затем направились на восток в Ломбардию, край гор и озер — на этот раз к озеру Изео, прибыв к месту назначения в конце дня.

Хозяин гостиницы рассыпался в извинениях. Здесь праздновали свадьбу, и многочисленные гости заполонили гостиницу. Осталась всего одна свободная комната, прекрасная комната, но всего одна.

— Мы берем ее, — заявил Фиц.

— Разве вы не расслышали? — спросила Милли, когда они оказались вне пределов слышимости хозяина. — Свободна только одна комната.

— Я слышал. Но уже поздно. Мы еще не ужинали. Лучше я поищу другую гостиницу завтра утром.

— Но…

— Я отлично помню наш договор. С моей стороны вам не угрожает никакая опасность.

И почему, скажите на милость, ей не угрожает опасность с его стороны? Почему он не хочет ее с жаром тысячи раскаленных топок? Что это за молодой супруг? Он должен был бы смотреть на нее с вожделением, пытаться обнять ее, вынуждая отбиваться от него зонтиком, веером, а может, даже прогулочными ботинками.

— Хорошо, — сказала она с неохотой. — Ведь выбора все равно нет.

Их проводили в комнату, которая оказалась очень милой, но маленькой, а кровать — смехотворно узкой.

Милли потеряла дар речи. Фиц бросил взгляд на кровать и отвернулся. Но он стоял перед умывальником, и она увидела лишь плутоватую усмешку на его лице, отражавшемся в зеркале. Ее щеки вспыхнули.

— Это всего лишь на одну ночь, — успокоил он ее.

Они наскоро поужинали. Милли сразу же после этого удалилась. Фиц не последовал за ней, пока часы не пробили полночь.

Свет от свечи в его руке проник в комнату прежде него. Он поставил свечу на каминную полку и снял галстук. Милли наблюдала за ним из-под ресниц. Она видела его обнаженным до пояса, когда он умывался в речке, но никогда не видела, как он раздевается.