– Чудо происходит от материнской любви, – с мягкой улыбкой ответила Ира. – Я не могу объяснить этого, наверное, нет таких слов, которые могут описать связь между матерью и ребенком. Я с Петей и Славой связана пуповиной… Я всегда чувствовала, когда с ними что-то происходило, даже когда они не умели говорить… Помню, однажды мальчишки гуляли во дворе со свекровью. Она отвернулась на секунду, а сорванцы выбежали на проезжую часть. Я не могла слышать звук тормозов – мы жили на пятом этаже, и окна выходили во двор. Но я услышала… Я услышала сердцем… Машина успела затормозить, но Петя повредил тогда ногу, а Слава… Слава, как и в этот раз, остался целым и невредимым.

– Знаешь… – Алекс замялся, но все же продолжил: – Я развелся с женой именно по причине ее безразличия к единственному сыну, к нашему мальчику. Помню суд и помню, как она, равнодушно пожав плечами, отказалась от ребенка. Сына я вырастил один. Он у меня очень способный, сейчас учится в Америке и иногда приезжает в гости.

Алекс посмотрел Ире в глаза – там светились сочувствие, нежность и восхищение, абсолютно искреннее восхищение. На него давно никто так не смотрел. Чувство тепла, которое зародилось когда-то, вдруг разрослось до огромных размеров, и мужчина не смог удержаться, чтобы не погладить женщину по спине. Ира дернулась, как будто ее ударило током. Их глаза встретились. Чувство, возникшее между ними, было похоже на электрический провод: по нему бежал ток надежды, желания, ожидания, невостребованной любви мужчины и женщины…

Глава 21

Лиза тяжело переносила беременность – смерть Бенедикта подкосила ее здоровье, да и денег на лекарства и хорошее питание им с мамой не хватало. Она не работала – куда ее возьмут на таком сроке?

Лиза шла в районную поликлинику, тяжело переступая ногами. Сил не было, продуктов не было, денег не было – сегодня утром она заглянула в шкатулку, где они с мамой хранили все свои средства, и увидела, что та абсолютно пуста.

«Что же мне делать? – думала она, бережно поддерживая живот, где уже шевелил ножками и ручками малыш Бенедикта, зачатый в любви. – Мне нужно что-то придумать! Мы не проживем втроем только на мамину зарплату!» В этот момент проезжающая машина обдала ее грязью из лужи после ночного осеннего дождя. Лиза взмахнула руками и вдруг расплакалась от усталости, голода и обиды. «Меня же даже защитить некому! – рыдала она, стоя на тротуаре. – Я вообще одна! У меня пожилая мама, которую я уже должна защищать, и скоро появится крошечное беспомощное существо! Где же мне искать помощи? У кого?»

Вдруг Лиза резко развернулась и направилась в противоположную сторону. «Я еду в еврейское агентство «Сохнут», буду просить помощи там. Они не должны мне отказать, я же еврейка!»

Вход охраняли вооруженные солдаты, и Лиза поежилась – она боялась оружия.

– По какому вопросу? – услышала девушка, когда подошла ее очередь.

– Я с семьей хочу выехать в Израиль, – ответила она совершенно неожиданно даже для самой себя – уезжать из Киева она до последней секунды не собиралась.

– Вам по коридору направо, – сухо прозвучало в ответ.

– Заполняйте бланки, – милая девушка положила перед Елизаветой несколько листов формата А4, когда та нашла нужный кабинет.

– А дальше что? – Лиза протянула исписанные ее красивым почерком бумаги.

– В понедельник придете за вызовом и отнесете его в ОВИР.

– А сколько там ждать?

– Не знаю, – девушка отвернулась и начала убирать бумаги в папку.

– Мне рожать через три месяца! Сделайте что-нибудь! – чуть не плакала беременная.

– Ну а я что вам сделаю? Я же не в ОВИРе работаю! – Девушка, может, и хотела помочь, да только она была бессильна.

– И еще… – Лиза смутилась. – Мне жить не на что…

– А это решают в триста втором кабинете…


Лиза долго не решалась зайти в кабинет номер 302. Она не могла себя заставить просить, думая, что тем самым распишется в собственной несостоятельности, однако голод и волнение за ребенка и маму сделали свое дело – она зашла.

Мужчина устало поднял глаза и посмотрел на бледную, уставшую женщину с огромным животом, которая начала что-то мямлить и пытаться объяснить.

«Хм, гордая, однако, – подумал он, видя, как та, краснея, рассказывает про смерть любимого мужчины и плод их любви. – Раз пришла, значит, совсем нужда приперла».

– Вот, – сказал он, не дослушав Лизу до конца, и протянул синий листок с печатью.

– Что это? – недоуменно спросила она.

– Это паек. Получите в триста пятом кабинете.

…Лиза шла домой, нагруженная продуктами.


– Мама, я была в «Сохнуте», – начала девушка с порога. – Нам лучше уехать в Израиль. Они сделают вызов.

Фира Марковна, держась за сердце, встала, подошла к семейному буфету и достала цветной конверт.

– Вот вызов, – тихо сказала она. – Я попросила сестру прислать его на всякий случай, когда ты вернулась… с ребеночком…

– Мама! Мамочка! – кинулась ей на шею Лиза и крепко обняла.


Утром следующего дня они получили разрешение на выезд и улетели сразу же, как только собрали все вещи.

В Израиле хоть и стало жить полегче, но всех проблем это не решило – бытовые условия не подходили для жизни с грудным ребенком, который вот-вот должен был появиться на свет. Срок неумолимо приближался, но время, как полагала Лиза, еще оставалось – она надеялась, что успеет что-нибудь придумать. Однако она ошиблась…

Девушка шла из магазина и несла пакет с овощами, когда у нее начались схватки. Все произошло так быстро, что она не успела опомниться: резкая боль, поток воды между ног, рассыпавшиеся по асфальту помидоры и «Скорая помощь», которую вызвал кто-то из прохожих…

– Лейда мукдемет! – услышала Лиза слова женщины-врача и напряглась: слово «лейда» с иврита переводится как «роды», а вот «мукдемет» она слышала впервые, и это ее пугало.

И вдруг все забегали: врачи, медсестры, санитары сменяли друг друга и переговаривались на непонятном ей языке. Иногда к ней подходили и задавали вопросы, но она лишь мотала головой и корчилась от боли – иврита Лиза пока не понимала и говорить сама не могла. И вдруг глаза девушки расширились от удивления – перед ней стоял Юрий Александрович.

Елизавета приподнялась на локтях и уставилась на посетителя:

– У меня бред? – наконец произнесла она потрескавшимися губами.

– Лизонька, успокойся, – мужчина от неожиданности растерялся, но как врач понимал, что роженицу надо сначала успокоить, а уж потом можно и самому мысли в порядок привести. – Тебе нельзя нервничать, береги силы, совсем скоро они тебе понадобятся.

– Что ты тут делаешь? – отрывисто спросила Лиза между стонами.

– Я тут работаю медбратом, – Юрий Александрович развел руками. – Это временно, потом снова врачом стану – эмиграция несет в себе некоторые сложности.

– Что ты тут делаешь? – снова спросила девушка. Ее интересовало, как этот человек оказался в ее палате и почему.

Мужчина стоял и растерянно моргал глазами – неожиданная встреча с Лизой, с которой он попрощался несколько месяцев назад навсегда, внесла такой хаос в его душу и голову, что он сейчас не мог адекватно оценивать происходящее.

– Что ты делаешь в моей палате? – Лиза начала злиться, боль сводила ее с ума, но больше всего сейчас убивал ее страх – этот человек мог неслучайно появиться здесь. «Может, за мной следят? – думала она, наблюдая за Юрием Александровичем. – Вдруг Бенедикт на самом деле жив и ведет сейчас со мной такую игру? Я же не видела его тело! Нет, он не мог так со мной поступить! Со мной и нашим ребенком!»

– Я был в своем отделении, разбирал перевязочный материал, когда услышал голос медсестры: «Кто-нибудь говорит по-русски?» Я и вышел. Меня попросили зайти в приемное отделение к русскоговорящей пациентке и успокоить ее. Я зашел и увидел тебя…

– Как хорошо, что это вы… – простонала Лиза. – Мы с мамой живем в Ришоне, записывайте адрес…

Новая волна боли заставила женщину замолчать… Через несколько минут она отдышалась и продолжила:

– Маме сообщите, она волнуется… Я в магазин вышла.

Женщина снова застонала и закусила губу…

– Вышла и не вернулась…

– Лизонька, успокойтесь, я все передам, все будет хорошо… А теперь постарайся расслабиться, совсем скоро тебе сделают укол, и полегчает. – Юрий Александрович говорил и говорил, словно гипнотизируя женщину своим голосом, пока для нее готовили операционную…

– Нитуах… Рофе мардим, – долетали до Лизы незнакомые слова сквозь мягкую русскую речь.


Она очнулась от сильнейшей боли внизу живота и машинально положила туда руки – живот был плоским.

– Что с моим ребенком? – закричала она. – Что с моим ребенком?

– Беседер. Бат, – молодая медсестра сухо посмотрела в историю болезни и уставилась на пациентку.

Лиза разрыдалась – она не поняла ни слова из того, что услышала, и паника охватила ее.

– Что с моим ребенком? – рыдала Лиза, держась за живот.

Медсестра вылетела из палаты и через десять минут привела тучную санитарку, которая присела на кровать девушки и принялась говорить:

– Девочка у тебя родилась, – хлопала она Лизу по руке. – Маленькая очень, недоношенная. В инкубаторе сейчас лежит, но все нормально. Вот вес наберет, и выпишут вас обеих… Ну что ты расстроилась? Все хорошо. Давай успокаивайся и набирайся сил. Тебе поскорее поправляться надо – ты же теперь мамочка.

Девушка приходила в себя, страх отступал, его место занимало безграничное счастье материнства.

Через час зашел Юрий Александрович с цветами и пакетом с подарками.

– Лизонька, как вы?

– Покажите мне девочку, – больше ее ничего не интересовало.

– Подождите, Лиза! Я сейчас!

Мужчина вернулся через три минуты с креслом-каталкой и торжественно произнес:

– Такси подано, садитесь.

Лиза вопросительно посмотрела на Юрия Александровича:

– А мне можно вставать?

– Здесь тебя сегодня ходить заставят, – мужчина помог ей подняться и перебраться на кресло-каталку. – В Израиле другой подход! Привыкай…

Юрий Александрович вез кресло по белым коридорам больницы и смотрел на собранные в пучок шикарные волосы женщины, на ее худенькие кисти, нервно теребящие поясок халата… И его сердце билось часто и громко…

Маленькая девочка весом 1900 граммов лежала за стеклом и сосала кулачок – она была так нежна и беззащитна…

– Она прекрасна, – Лиза расплакалась от счастья, что видит свою доченьку. – Это самый красивый ребенок на свете. Бенедикт был прав – дети должны быть зачаты в любви… Я назову ее Белла… В честь Бенедикта, ее отца, и еще потому, что она действительно красива…

Целый час женщина стояла и смотрела на свою дочь – шов болел, дикая слабость охватила все тело, но не было такой силы, которая заставила бы Лизу отойти от своего ребенка добровольно. Наконец медсестра, которая, оказывается, уже сорок минут ждала ее в палате для обязательных процедур, догадалась, где искать пропавшую пациентку, и пришла за ней.

– Лиза, – Юрий Александрович шел рядом, пока юная девушка в белом халате уверенно везла каталку. – Нам нужно поговорить… Это серьезно, это касается Бенедикта. И твоего с дочкой будущего.

Лиза встрепенулась:

– Бенедикта?

– Я зайду к тебе попозже.


Вечером, перед ужином, Лиза смотрела в окно и вспоминала Бенедикта: «Ну вот, любимый, я подарила тебе дочь, а тебя рядом нет… Надеюсь, ты нас видишь с небес… Я люблю тебя, Бенедикт, и буду любить всегда».

Дверь открылась, и вошел Юрий Александрович.

– Лизонька, послушайте, – он не знал, с чего начать, потому что боялся реакции девушки. – Я не так просто приехал в Израиль – я искал тебя. Твои соседи сказали мне, что вы теперь живете здесь, и вот я поехал… Не нашел тебя сразу, а без врачебной практики не могу – вот и устроился сюда… А тут и случай мне помог – ты сама нашлась, да еще не одна, а с такой принцессой.

– Зачем вы меня искали? – Лиза ничего не понимала.

– Адвокаты огласили завещание Бенедикта, которое он написал за несколько дней до смерти, пока ты лежала в клинике…

– Завещание? – Девушка недоуменно смотрела на врача. – Я ему не жена, я ничего не наследую. Белла – незаконнорожденная дочь.

– Выслушайте меня, прошу, – мужчина очень нервничал. – Бенедикт делает вас единственной его наследницей, но при условии…

Пауза затянулась, и Лиза рявкнула:

– Говорите же! Хватит молчать!

– При условии, что вы станете моей женой, – вымолвил Юрий Александрович и покраснел.

– Так, – протянула девушка, – предположим. Ну а если не стану?

Мужчина недоуменно смотрел на нее: мягкая нежная Лизонька сидит перед ним и обсуждает, словно сделку, вероятность их брака…

– Тогда вы получите по десять тысяч долларов в месяц на содержание ребенка.

– Тоже неплохие условия, не находите? – цинично усмехнулась Лиза. – Бенедикт всегда отличался хорошим чувством юмора.