– Восхитительно! – ахнула Кларри. – Кто сделал эти фигурки?

– Мама, – ответил мальчик шепотом. – Она сделала их для меня, когда мне было пять лет. Я расставляю их каждый год, хотя уже слишком большой, чтобы ими играть.

Кларри осторожно дотронулась пальцем до младенца.

– Он такой маленький, но так аккуратно сделан. Олив была бы в восторге, если бы увидела его.

– Вы можете привести ее сюда, если хотите, – воодушевился Уилл.

– Спасибо. – Кларри дотронулась до его ладони. – Ты добрый мальчик.

Он покачал головой.

– Нет, не добрый. Я невыносим. Так говорит папа. Он говорит, чтобы я держался подальше от маминой комнаты и что от меня слишком много шума.

– Ну, насколько я понимаю, можно быть шумным и добрым одновременно.

Уилл радостно улыбнулся.

– Вы мне нравитесь, Кларри. Вы придете к нам на рождественский обед?

Кларри рассмеялась.

– Я хотела бы. Но я должна вместе с Олив помочь мистеру и миссис Белхэйвен с приготовлением их обеда.

– А в Индии вы праздновали Рождество?

У Кларри сжалось сердце от этого неожиданного вопроса.

– Да, – вздохнула она, думая об их последнем несчастливом Рождестве, омраченном беспокойством из-за алкоголизма отца и нехватки денег.

– С индейкой и сливовым пудингом? – поинтересовался Уилл.

– Нет, с жареным вальдшнепом и имбирным пирогом.

– Думаю, это не обязательно, чтобы Рождество всегда было одинаковым, – произнес мальчик задумчиво.

Он замолчал, глядя на колыбельку. Кларри уже собиралась уйти, когда он сказал:

– Мама родила мертвого ребенка.

У девушки оборвалось сердце.

– Ах, Уилл, какое горе! Мне очень жаль. Она, должно быть, ужасно огорчена.

Уилл пожал плечами.

– Она не говорит об этом. Никто об этом не говорит. Они думают, что я ничего не понимаю, потому что мне всего одиннадцать. Но я видел, как доктор выносил ящик из маминой комнаты. Он оставил его в гардеробной и ушел, чтобы поговорить с отцом.

Мальчик замолчал в нерешительности. Кларри услышала, как он сглотнул.

– Ящик был похож на тот, в котором я храню своих солдатиков. – Он понизил голос до шепота: – Я заглянул внутрь. Ребенок был обернут как младенец Иисус. Но он был настоящим. Я дотронулся. Он был теплым.

Кларри едва не застонала.

– Я знаю, что не должен был этого делать, – взволнованно продолжал Уилл. – Вы… вы думаете, я убил его? Может, доктор забрал его, потому что так для него было лучше?

Уилл всхлипнул. Кларри быстро привлекла его к себе.

– Ах ты, бедный мальчик! Конечно, не ты убил малышку. Доктор никогда не положил бы ее в ящик, если бы она была жива.

Уилл прижался к ней и заплакал. Кларри гладила его по волосам, утешая.

– Вы ведь никому не расскажете об этом, правда? – спросил он, отстраняясь.

– Конечно нет, – уверила его Кларри. – Но ты не совершил ничего плохого и не должен себя винить. Пообещай мне, что не будешь этого делать.

Уилл кивнул, вытирая глаза и нос рукавом.

– А теперь мне пора идти, – сказала Кларри мягко. – Будешь молодцом?

Уилл снова кивнул. Когда они шли к лестнице, он спросил:

– А почему вы говорили о ребенке «малышка»?

– Не знаю, – ответила Кларри. – Просто у меня возникло такое чувство, что у твоей мамы была девочка. Младенца похоронили?

– Я не знаю, – пожал плечами Уилл. – Мне никто ничего не сказал.

Кларри спустилась по лестнице, держа мальчика за руку. Она сочувствовала его горю. Ей было жалко их всех, и она гадала, в каком состоянии находится его мать. Спустившись по лестнице, Кларри заметила какое-то движение наверху и оглянулась. Ей показалось, что она увидела фигуру в светлом платье, мелькнувшую за перилами, но не была в этом уверена.

На улице пошел густой снег.

– Смотри, Уилл! – воскликнула Кларри. – Правда, здорово?

Она закружилась на месте, подставляя лицо падающим снежинкам.

– Мой первый снег в Англии!

Уилл тоже был возбужден и, гикая от радости, бегал вокруг, пинками поднимая фонтаны снега в воздух. Он слепил огромный снежок и запустил его в Кларри. Девушка вскрикнула от неожиданности, когда снежок угодил ей в шею. В следующую минуту она гонялась за мальчиком по тихой площади, забрасывая его снежками.

– Уилл! – гаркнул чей-то голос из темноты. – Это ты?

Кларри запустила большой снежок как раз в то мгновенье, когда Уилл бросился вперед. Мальчик столкнулся с темной фигурой одновременно с тем, как снежок достиг цели. Обоих накрыл душ из мокрого снега. Уилл завизжал и засмеялся, стряхивая с себя снег, но мужчина раздраженно крикнул:

– Прекрати, маленький негодник!

Слишком поздно Кларри поняла, что это был Герберт Сток. Она поспешила ему навстречу, оскальзываясь на снегу. Ее волосы растрепались, а на одежде белели следы от снежков.

– Прошу прощения, мистер Сток, – выпалила она. – Я слишком увлеклась.

Он вглядывался в нее сквозь пелену падающего снега в неверном свете газового фонаря.

– Кто это?

– Кларри Белхэйвен, – задыхаясь, сказала она. – Я принесла пироги с мясом.

– Кларри! Боже мой, а я подумал, что это друг Уилла.

– Так и есть, папа. – Уилл радостно улыбнулся. – У нас было отличное сражение. Кларри бросает снежки не хуже мальчишки.

Кларри рассмеялась.

– Буду считать это комплиментом.

Герберт грустно улыбнулся, стряхивая снег с плеча.

– Вы его заслужили. Я оценил точность вашего броска.

– Прошу прощения, – повторила Кларри.

– Не нужно извиняться, – произнес Герберт. – Я давно уже не видел Уилла таким счастливым.

Кларри очень хотела выразить ему свое сочувствие по поводу потери ребенка, но не желала навлекать на Уилла неприятности. Вместо этого она сказала:

– Мне очень жаль, что миссис Сток нездорова.

Герберт Сток бросил на нее удивленный взгляд.

– Долли сказала мне, что госпожа в спальне, – поспешно объяснила Кларри. – Вы, пожалуйста, дайте нам знать, если мы можем вам чем-то помочь. Может, вам нужна еще выпечка или другая провизия?

– Вы так добры, – сухо ответил мистер Сток. – Но мы не хотели бы вас обременять.

– Вы нас вовсе не обремените, – уверила его Кларри. – Я привыкла вести домашнее хозяйство. Мне пришлось делать это после смерти матери. Поэтому я знаю, что даже небольшая помощь может иметь огромное значение.

Строгое лицо Герберта Стока немного смягчилось.

– Благодарю вас.

– Папа, мы можем сейчас поесть пирогов с горячим шоколадом? – спросил Уилл. – И пусть Кларри останется.

Кларри увидела на лице Герберта замешательство.

– Боюсь, что я не смогу остаться, – сказала она. – Я должна возвращаться в гостиницу.

– Вы живете в гостинице? – удивленно спросил Уилл. – Она роскошная?

Кларри сдержала горькую усмешку.

– Нет, не очень.

Когда Кларри торопливо возвращалась к терпеливому пони, она слышала, как Уилл рассказывал отцу о том, что показывал ей вертеп. Она со стыдом подумала, что подниматься наверх, словно она была им ровня, было наглостью с ее стороны. Герберт Сток, вероятно, будет этим рассержен. В его глазах она была всего лишь официанткой из бара, прислугой. Его сын Берти вообще не снисходил до беседы с ней в церкви, и даже Уилл через год или около того поймет, что он не может приглашать в дом таких, как она. Кларри быстро шла, изгоняя из головы мысли об аристократичном доме Стоков. Если она позволит себе сравнивать с ним свое мрачное существование на Вишневой улице, то сойдет с ума.

* * *

К тому времени, когда Кларри вернулась, пивная была битком набита гуляками. Некоторые сидели здесь уже не первый час, и атмосфера в заведении была напряженной. Олив едва справлялась с заказами в зале, бегая то в бар за спиртным, то в кухню за чистыми бокалами. Лили мыла посуду, а Харрисон вытирал ее насухо.

– Где, черт побери, тебя носило? – потребовала ответа раскрасневшаяся Лили. – Харрисон и с одной ногой управился бы быстрее.

– Там очень скользко, лед засыпан снегом, – тяжело дыша, объяснила Кларри, направляясь к печи, чтобы отогреть замерзшие пальцы.

– Не думай, что ты можешь бездельничать, стоя у печи, – сердито бросила Лили. – Иди помогай своей никчемной сестре. Она медлительная как черепаха.

Кларри сочувственно взглянула на Харрисона и вышла из кухни.

Она нашла Олив. Та готова была вот-вот разрыдаться.

– Здесь так шумно, и они все время кричат. Я не могу запомнить, кто что заказал, – захныкала Олив с полным подносом в руках. – А эта ведьма Лили говорит, что я слишком медлительная.

– Ладно, давай мне, – сказала Кларри. – Какой столик?

– Первый направо от двери, кажется, – ответила Олив, шмыгая носом.

– Иди в кухню и предложи свою помощь в мытье посуды. Скажи тете Лили, что она заслужила отдых.

– Ничего такого она не заслужила, – заупрямилась Олив.

– Не спорь. Это поможет тебе избавиться от обязанностей официантки, – объяснила Кларри, берясь за поднос замерзшими пальцами.

Она вошла в гостиную и направилась к столику, за которым ожидали заказ.

– А куда подевалась рыжеволосая девочка? – спросил один из мужчин. – Такая милая крошка…

– Ушла помогать Санта-Клаусу, – ответила Кларри, снимая с подноса бокалы.

– Она должна была посидеть у меня на коленях, – хохотнул мужчина. – Она обещала.

– Наша Кларри посидит у тебя на коленях, Билли, – сказал его приятель, подталкивая того локтем. Это был завсегдатай по имени Бёртон, иногда игравший на губной гармошке. – Она добрая девочка.

– Это будет стоить в два раза дороже, – пошутила Кларри. – С тебя шиллинг и три пенса.

Билли расплатился, и Кларри поспешила к следующему столику, из-за которого ее окликнули.

Весь вечер она ни на секунду не остановилась, мечась между двумя залами, протискиваясь через толпы посетителей с подносами, полными бокалов с плещущимся пивом. Кто-то пытался обнять ее, другие признавались ей в любви, иные начинали хамить, и тогда вмешивался Джейред, предлагая грубиянам либо утихомириться, либо идти в другое место.

Кларри чувствовала слабость от голода, но Лили не позволяла ей сделать перерыв, чтобы перекусить, заявляя, что она сама виновата в том, что пропустила чай. С отвращением и страхом Кларри думала о том, что после закрытия заведения на улице завяжется пьяная драка. Сложность ситуации заключалась в том, чтобы вытолкать всех посетителей из залов до того, как она начнется. Эти пьющие мужчины словно пытались залить пивом и виски отчаяние, которое накопилось в их душах после долгих изматывающих часов тяжелого труда в цехах или у хозяина-нанимателя. На какое-то время эта унылая пивная с голым полом, грязными окнами и расшатанными столами давала им приют по дороге с безжалостно эксплуатирующих их фабрик к тесным задымленным жилищам. Кларри все это понимала, но все же раздражалась. Она видела, что делает с человеком алкоголь. Все начиналось с желания забыться, а заканчивалось рабской зависимостью. На месте Джейреда она отправила бы по домам половину посетителей еще пару часов назад. Веселая атмосфера сменялась шумно-агрессивной, то и дело вспыхивали ссоры.

Когда Джейред наконец предложил сделать последние заказы, желающие выпить подняли крик. За стойкой бара появилась Олив с подносом чистых бокалов и вручила их Джейреду. У нее был изможденный вид, а руки покраснели от многочасового мытья посуды. Кларри испытала острое чувство вины, глядя на то, как распухли ее когда-то тонкие пальцы музыканта. Однако Олив безропотно помогла сестре заполнить ее поднос.

Девушки пошли к двери бара, но нетвердо стоявший на ногах посетитель вдруг, попятившись, натолкнулся на Олив, а та в свою очередь выбила у Кларри из рук поднос. В ту же секунду бокалы полетели на пол, разбиваясь и разбрызгивая пиво во все стороны. Раздались возмущенные крики. Клиенты завертели головами. Началась толчея.

– Ты безмозглая сука! – взревел нетрезвый посетитель.

Его куртка намокла от пива. Это был Хобсон, в обычное время спокойный человек, работавший бригадиром на ружейном заводе Армстронга. Он схватил Олив и начал ее трясти. Девочка с трудом сдерживала крик. Кларри взяла Хобсона за руку.

– Пожалуйста, отпустите ее. Это я во всем виновата.

– Моя новая куртка испорчена! Она стоила мне двухнедельного жалованья, черт побери! – пьяно заорал он, не отпуская испуганную до смерти Олив.

– Я прошу прощения, – сказала Кларри, пытаясь его успокоить. – Это можно вытереть. Я сейчас все сделаю.

Она почувствовала, что Хобсон уже не так крепко держит Олив, и решительно оттолкнула его в сторону.

– Что происходит? – перекрикивая шум, спросил Джейред.

Он только сейчас заметил суматоху. По разбитому стеклу ходили люди, как будто случившееся никого не волновало.

– Небольшое происшествие, – ответила ему Кларри, стараясь увести бригадира подальше от Олив.

– Вы в порядке, мистер Хобсон?