Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

Первым ее внимание на состояние Луизы обратил Уилл.

– У мамы странный кашель, – сообщил он Кларри. – И она не притронулась к ужину.

Луиза и без того ела так мало, что ее отказ от пищи не показался Кларри чем-то подозрительным, да и по большей части ее кормлением занималась Олив. Кларри в последнее время была так занята поручениями Вэрити, что стала уделять госпоже совсем мало времени, лишь продолжала регулярно мыть ее. Но последние два дня Луиза отказывалась от водных процедур и вообще не желала, чтобы к ней прикасались, и каждый раз, когда Кларри заглядывала в ее спальню, она спала. «Почему я не обратила на это должного внимания?» – думала девушка, испытывая чувство вины.

Берти и Вэрити в тот день были в театре, и Кларри поспешила в спальню Луизы. Она обнаружила, что у ее госпожи жар и шумное, свистящее дыхание. Когда Кларри положила руку Луизе на лоб, та застонала:

– Оставьте меня в покое! Пожалуйста, не трогайте меня.

– У вас жар, мэм, – тревожно сказала Кларри.

Луиза мучительно закашлялась.

– Пойду приведу доктора, – тут же решила Кларри.

– Нет, – задыхаясь от кашля, просипела Луиза. – Не нужно… доктора.

Кларри попыталась приподнять ее, чтобы облегчить ей дыхание, но Луиза сжалась и задрожала, как будто экономка прикоснулась к ней ледяными руками. Испуганная Кларри бросилась искать Герберта и нашла его в кабинете за работой. Увидев на ее лице тревогу, он тут же поднялся.

– Что-то случилось?

– Да, миссис Сток не в порядке. Кажется, у нее лихорадка.

– Лихорадка? – переспросил Герберт. – Но я видел ее сегодня утром…

– Она вся горит, – перебила его Кларри. – И ничего не ела последние два дня, только спала.

– Почему вы ничего мне об этом не сказали? – строго спросил он у нее.

– Прошу прощения, – вспыхнула Кларри. – Думаю, нам следует вызвать врача, сэр.

– Я сам это сделаю, – резко ответил он.

Кларри покачала головой.

– Лучше я, а вы посидите с миссис Сток.

Кивнув, Герберт вышел, оставив свои бумаги разбросанными на столе.

Когда Кларри вернулась с доктором и провела его наверх, Герберт стоял у камина, сцепив руки за спиной, а Уилл с обеспокоенным лицом сидел на кровати. Увидев врача, Герберт выгнал Уилла из комнаты, и они с Кларри спустились вниз.

– Может, Олив ей почитает? – предложил мальчик. – Или же я поиграю на скрипке. Как вы думаете, маме это поможет?

– Обязательно поможет, но лучше сделать это завтра, после того как твоя мама поспит. Почему бы тебе не пойти к Олив и не поупражняться немного в игре на скрипке?

Уилл ухватился за возможность чем-нибудь заняться и убежал искать Олив. Вскоре зазвонил колокольчик в кабинете и Кларри поспешила наверх.

Доктор с Гербертом разговаривали, угощаясь спиртным. Берти уже вернулся из театра и держал в руках стакан с изрядной порцией виски.

– Миссис Сток простужена, – обратился к Кларри доктор.

– Это совсем неудивительно, – громко заявил Берти. – Белхэйвен заставляла мою бедную матушку часами сидеть на сквозняке у открытого окна, как будто у нас тут тропики.

– Но ведь причина не в этом? – с ужасом спросила она.

Врач поднял руку, давая этим понять, что обвинять друг друга бессмысленно.

– Я прописал лекарство и обтирание. У миссис Сток высокая температура. Будете в течение ночи обтирать ее теплой влажной тканью, чтобы снизить жар. Попытайтесь ее напоить, если получится.

– Да, сэр.

– Я приду завтра, – пообещал доктор Герберту, похлопав его по плечу. – К тому времени худшее должно быть уже позади.

Уязвленная грубым обвинением Берти, Кларри готова была сидеть с Луизой до утра, но в полночь пришел Герберт и отправил ее спать.

– Я побуду с ней, – сказал он хмуро. – Все равно я не смогу сегодня уснуть.

Кларри встала. Она очень устала, но, чувствуя беспокойство, не хотела уходить. Луиза лежала с закрытыми глазами. Она застонала и повернула голову, словно чего-то требуя, но на их расспросы ничего не ответила.

Уходя, Кларри произнесла:

– Если я вам понадоблюсь, позвоните – не важно, в котором часу.

Герберт кивнул ей, не сводя глаз с жены.

Кларри соорудила себе постель на полу в гостиной экономки на тот случай, если он будет звонить, и затем, не раздеваясь, улеглась. В три часа ночи, когда ее уже начал одолевать сон, она вдруг проснулась от тихого стука в дверь.

– Вот вы где! – прошептал Уилл, сжимая в руках футляр со скрипкой. – А я думал, вы у мамы. Я пошел туда, но папа велел мне уйти. Он сказал, что я только причиняю ей страдания. Но мне не удается уснуть. Могу я побыть здесь? Пожалуйста.

– Конечно, можешь, – ответила Кларри не задумываясь, хотя знала, что на это может сказать ей разозленный Берти.

Она встала и укутала дрожащего Уилла одеялом.

– Посиди, а я приготовлю для нас горячее питье.

Кларри разожгла в очаге огонь и согрела молоко.

Они сидели и, прихлебывая молоко, разговаривали о пустяках. В конце концов Уилл стал сонным и начал зевать. Пока Кларри мыла чашки, мальчик крепко уснул. Девушка умылась холодной водой и пошла наверх с чайником свежезаваренного чая.

Герберт уснул, сидя на кровати. Подойдя, Кларри услышала перемену в дыхании Луизы. Звук был похож на шуршание голышей в быстром ручье. Кларри ахнула, ставя поднос на стол. Она уже слышала такое дыхание раньше, у своего отца.

Вздрогнув, Герберт проснулся.

– Что? Что? – спросил он, смутившись.

Кларри взяла руку Луизы – пульс едва прощупывался. Вдруг миссис Сток открыла глаза и уставилась на Кларри. Она пыталась что-то сказать. Кларри обернулась к Герберту и вложила руку Луизы в его ладонь.

– Ваша жена что-то хочет вам сказать, – произнесла девушка тревожно.

Кларри отошла назад, а Герберт прижал ладонь Луизы к лицу.

– Что, любовь моя? – спросил он срывающимся голосом. – Говори!

– Хочу, – прошептала она, – хочу…

– Чего ты хочешь? – допытывался Герберт. – Чтобы я послал за врачом? Ты этого хочешь?

Она качнула головой из стороны в сторону, с мольбой устремив глаза мимо мужа на Кларри. Девушка уже догадалась, что пытается сказать Луиза.

– Миссис Сток хочет видеть Уилла! – крикнула Кларри. – Я схожу за ним.

Не дожидаясь разрешения, девушка надавила на звонок, который прозвенел внизу, и стремглав бросилась из комнаты.

Всклокоченный Уилл встретил ее на лестнице. Его глаза округлились от испуга.

– Я услышал звонок, а вас на месте не оказалось…

– Твоя мама хочет тебя видеть, – сказала ему Кларри.

У нее сжалось сердце от его взволнованного вида.

– Скорее иди к ней.

Уилл побежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки, потом замешкался и обернулся.

– Я забыл скрипку. Мама захочет послушать мою игру.

– Ты иди, а я принесу скрипку, – сказала Кларри. – Быстрее!

Мальчик побежал, на ходу крича матери о том, что он уже идет. Кларри кинулась вниз за инструментом. Ее сердце колотилось от страха. Скрипка лежала под скомканным одеялом, которое Уилл стряхнул с себя в спешке, услышав звонок. Схватив ее, Кларри поспешила наверх.

Герберт все так же держал ладонь жены, как и тогда, когда Кларри выходила из спальни. Уилл топтался рядом. Веки Луизы были наполовину опущены, рот приоткрыт. Ее тяжелое дыхание стало ровнее.

Уилл обернулся к Кларри. Его глаза были полны слез.

– Мама ничего не говорит, – прошептал он. – По-моему, она меня не узнаéт.

Мистер Сток ничего не сказал. Кларри протянула мальчику скрипку.

– Мама хочет, чтобы ты ей сыграл. Вот что она говорила.

Уилл замялся в нерешительности, взглянув на отца.

– Мне играть, папа?

Герберт, казалось, не услышал его. Все, на что он был сейчас способен, – это держать жену за руку, как будто так он удерживал ее в этом мире.

Кларри коснулась плеча Уилла и кивнула, ободряя.

– Поиграй для мамы, – мягко сказала она.

Уилл прижал скрипку подбородком и несмело заиграл «Воды Тайна», пьесу, которую они недавно разучили с Олив. Дойдя до конца, он сделал паузу и заиграл сначала, на этот раз более уверенно.

После того как смычок в последний раз коснулся струн, эхо долго звучало между ними, словно не желая умирать. Мелодия, казалось, растворилась в воздухе, и снова повисла тишина. Полнейшая тишина. Уилл стоял, поддерживая скрипку, Герберт по-прежнему сжимал ладонь жены.

Кларри сдержала крик – шумное дыхание Луизы затихло. Девушка дотронулась до Уилла.

– Мама ушла, – сказала она тихо.

Но мальчик, вздрогнув, отпрянул, роняя инструмент, и бросился к кровати.

– Мама! – закричал он. – Мама!

Герберт испустил жуткий стон. Кларри подняла скрипку и поспешно вышла из комнаты, оставляя их наедине с их горем. Через секунду она услышала, как взревел Герберт:

– Отойди, не трогай ее!

– Она не умерла! – завопил Уилл. – Не умерла!

Кларри застыла. Ей захотелось вбежать обратно и, обняв, утешить мальчика, как должен был бы сделать его отец.

– Убирайся! – завыл Герберт, словно животное, попавшее в капкан. – Оставь меня с ней, бога ради!

Рыдающий Уилл выбежал из комнаты с безумным взглядом.

– Уилл… – Кларри попыталась остановить его, но он оттолкнул ее и, добежав до лестницы, устремился вниз.

Она услышала, как он возится у входной двери, пытаясь вырваться наружу. Девушка бросилась к комнате Берти и забарабанила в дверь.

– Сэр, пожалуйста, быстрее! – кричала она, продолжая стучать, пока он не отозвался.

– Что такое? – сердито сказал Берти.

Его обычно приглаженные волосы сейчас торчали в разные стороны.

– Прошу прощения, мистер Берти, – выпалила Кларри, – но миссис Сток… Вы нужны сейчас вашему отцу.

Видя, в каком она состоянии, Берти, не задавая вопросов, направился в комнату матери. Кларри помчалась вниз искать Уилла.

Мальчик отпер массивную входную дверь, оставив ее открытой настежь. Кларри выбежала на площадь, разыскивая Уилла среди теней в тусклом свете газовых фонарей. Боже праведный, только бы он не убежал далеко!

Зайдя за угол, Кларри услышала плач. Уилл сидел, сгорбившись, на оградке, трясясь от рыданий и отчаяния. Девушка наклонилась к нему и дотронулась до его плеча.

– Мне так жаль, Уилл, – прошептала она.

– Это я в-виноват, – заговорил мальчик, всхлипывая. – Я думал, от м-музыки ей станет лучше. Какое ребячество. Я глупый, глупый-преглупый мальчишка!

Кларри опустилась рядом с ним на колени. Он повторял укоризненные слова Герберта и Берти.

– Ты совершенно ни в чем не виноват, – возразила девушка твердо. – Твоя мать уже давно болела, и у нее не было сил на то, чтобы побороть простуду. Даже доктор не смог ей помочь.

– Папа с-сказал, чтобы я ушел, – горестно произнес Уилл. – Он н-ненавидит меня.

– Вовсе нет, – заверила его Кларри. – Твой папа раздавлен горем и не понимает, что говорит.

Она притянула мальчика к себе.

– Ты нужен ему, Уилл. Вы должны поддерживать друг друга. Пообещай, что больше не станешь убегать.

Он кивнул и прижался к ней.

– Вы от нас не уйдете, правда? Теперь, когда мама…

Уилл не смог заставить себя произнести это слово.

– Нет, конечно, – пообещала Кларри. – Я останусь до тех пор, пока буду вам нужна.

Она прижимала его к себе в этой промозглой темноте, желая оградить этого нежного, любящего мальчика от горя, способного его раздавить.

В эту зиму дом номер двенадцать на площади Саммерхилл был погружен в глубокую скорбь. Герберт был безутешен. Свадьбу Берти отложили до лучших времен. Герберт запирался в кабинете на долгие часы. Он загружал себя работой, чтобы заглушить свое горе. Герберт стал резок с Кларри, а Олив лишил свободного доступа к его библиотеке. Таким образом он наказывал девушек за то, что они не сообщили ему вовремя об ухудшении состояния Луизы. Некоторое время Герберт был так холоден с ними, что Кларри начала подумывать об увольнении и о том, что они с сестрой окажутся на улице, но по не известным ей причинам этого не произошло.

Уилл слонялся по дому как привидение, подавленный и несчастный. Его тринадцатый день рожденья прошел почти незаметно. Кларри и Олив подарили ему нотную тетрадь, а Долли испекла пирог. Кларри старалась утешить мальчика, как только могла, побуждая его продолжать заниматься музыкой, но Герберт теперь не выносил звуков скрипки.

– Прекрати этот жуткий шум, ради бога! – рычал он, стоя на лестничной площадке. – У нас траур по твоей матери. Тебе это безразлично?

Затем, громко хлопнув дверью, он снова запирался в своем кабинете. После нескольких взбучек Уилл утратил интерес к музыке и перестал брать уроки у Олив. У Кларри разрывалось сердце от жалости к мальчику, и она думала о том, стоит ли ей за него вступиться. Но Герберт, похоже, окончательно замкнулся в себе. Он напоминал ей ее отца после смерти их матери.