Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

Кларри подавила в себе возмущение. Это ведь ее любимая сестра, которая собирается родить своего первого ребенка. А она станет теткой. Это повод для радости, независимо от ее собственных семейных неурядиц.

Прихлебывая заваренный Джеком чай, Кларри постаралась завязать разговор, болтая о чайной, о прогулках верхом с Уиллом, о выходах в парк с Гербертом и двойняшками.

Постепенно Олив покинуло напряжение, и она заговорила о волнении в ожидании родов.

– Если это будет девочка, мы назовем ее Джейн, в честь мамы, – сказала Олив, – а если мальчик, то Джорджем – в честь папы Джека.

Кларри наклонилась вперед и сжала руку Олив.

– Я так рада, – улыбнулась она. – Кто бы ни родился, я хочу первой об этом узнать.

Когда она собиралась уходить, ей внезапно пришла в голову мысль.

– А я вот что подумала… Ты уже решила, кого хотела бы видеть рядом, когда придет время рожать? Если желаешь…

– Все уже решено, – твердо заявил Джек. – Моя мама нам поможет. Она принимала множество родов.

Олив старалась не встречаться с сестрой взглядом, заливаясь густым румянцем. Кларри раздумывала, поцеловать ли ее на прощание, но тут Джек обнял жену за талию, словно давая Кларри знак не делать этого. Она взялась за велосипед.

– Спасибо за цветы, Кларри, – сказала Олив натянуто.

Кларри кивнула и покатила велосипед прочь от их крыльца. В конце улицы она обернулась, чтобы помахать на прощанье рукой, но входная дверь была уже закрыта. Кларри ощутила, что стала лишней для них. Она едва сдерживала рыдания. Почему Олив так с ней поступает? Кларри крутила педали и винила во всем Джека. Он, должно быть, не хотел, чтобы его жена поддерживала отношения со своей сестрой.

Вернувшись домой, Кларри пожалела о том, что рядом нет Уилла, с которым можно было бы поговорить о сложившейся ситуации и о ее обиде за то, что ее старались изолировать от беременной сестры. Рассказывать об этом Герберту ей было немного неловко. Кларри подождала, пока сиделка поможет ей его вымыть и уложить в кровать, а потом уйдет до утра.

Герберт сидел, опершись на подушки. На фоне белого льна его кожа казалась желтой.

– Я думаю, они вообще не собирались мне об этом говорить, – с горечью произнесла Кларри. – Представляешь, я могла бы не узнать о том, что у меня родился племянник или племянница. Уилл все знал, но, видимо, решил, что не вправе рассказать мне об этом. Как же я могла допустить, чтобы мы с Олив так отдалились друг от друга? Я как будто разговаривала с посторонним человеком.

Герберт поднял трясущуюся руку и глубоко вдохнул перед тем, как заговорить.

– П-прости меня, – произнес он, заикаясь.

Кларри пристально взглянула на него.

– В том, что у нас с Олив случился разлад, нет твоей вины. Ты всегда был очень добр к моей сестре. Она злится именно на меня по не понятной мне причине.

Герберт покачал головой.

– Не… за это.

Он печально посмотрел на нее.

– За что же ты тогда извиняешься?

– За то… что был эгоистом, – с трудом проговорил он. – Не дал тебе… ребенка.

У Кларри сжалось сердце. Уже слишком поздно извиняться за это, подумала она с досадой. Герберт пытался отыскать ее руку.

– Ты… т-так хорошо управляешься… с детьми, – продолжил он, тяжело дыша. – Мне надо было… быть с-смелее. Ты… сможешь меня… п-простить?

Кларри постаралась совладать со своими чувствами. Как же бездарно они тратили свое время! Она винила мужа в отчужденности, но при этом с радостью отдавала всю свою энергию чайной. Возможно, в глубине души она была рада тому, что он не предпринимал попыток сблизиться с ней. Герберт был значительно старше ее, и она никогда страстно не желала его физически. Но он был хорошим человеком и, несомненно, стал бы прекрасным отцом ее детям, возможно, более мудрым и терпимым, чем был с Берти и Уиллом.

Кларри положила ладонь на его ищущую руку.

– Я понимаю, почему ты так поступил. Я помню, как ты горевал о Луизе и о дочери, которой лишился.

Его взгляд был полон осознания своей вины. Дрожащей рукой Герберт прижал ее запястье к своим полупарализованным губам. Кларри поднялась и поцеловала его в лоб, затем уложила в постель.

Позже, переодевшись в ночную рубашку, она вернулась, чтобы улечься на раскладной кровати, на которой ночевала весь прошедший год. Пересекая тускло освещенную комнату, Кларри почувствовала, что Герберт не спит и наблюдает за ней. Она подошла, неуверенно глядя на него. Он беззвучно плакал. Поддавшись порыву, Кларри откинула одеяло и забралась к нему в постель с той стороны, которая не утратила чувствительности. Женщина осторожно коснулась лица мужа, вытирая слезы большим пальцем.

– Хочешь, я останусь с тобой на ночь? – прошептала она. – Здесь, в твоей постели.

Сглотнув, Герберт простонал:

– Да… очень.

Она нежно положила голову ему на плечо, а руку на грудь. Кларри почувствовала, как ее муж вздохнул. Ни он, ни она ничего не говорили, просто наслаждались теплом друг друга и неожиданностью этой минуты.

Кларри уснула довольная. Среди ночи она проснулась, не понимая, где находится. Кларри удивилась, ощутив рядом с собой тело Герберта и услышав его тихое дыхание, и снова уснула. Проснулась она от стука в дверь. В семь утра пришла сиделка. Вставая, чтобы впустить ее, Кларри поцеловала Герберта.

После этого она убрала раскладную кровать и каждую ночь спала рядом с мужем. Они не занимались любовью, но это приносило им успокоение, и между ними зарождалась новая нежная привязанность.

Однажды в октябре, вернувшись вечером домой, Кларри обнаружила записку: Олив родила. У них с Джеком появился сын Джордж. Кларри устояла перед искушением сразу же бежать, чтобы с ними повидаться. Она подождет, когда сестра будет в состоянии принимать посетителей. Но прошла неделя, а никаких вестей от Олив Кларри так и не получила. Больше она ждать не могла. Оставив Лекси присматривать за чайной, в пятницу утром Кларри отправилась в Лемингтон, взяв с собой коробку пирожных и плюшевого медведя, купленного в универсальном магазине «Фенвикс».

Дверь открыла мать Джека. Она была слегка удивлена появлением Кларри и сказала, волнуясь:

– Олив в постели с младенцем. Она пока не принимает гостей.

– Я ее сестра, – решительно произнесла Кларри. – Пора уже мне повидать свою сестру и племянника, не так ли? Я не пробуду долго и не утомлю ее, но увидеть ее хочу обязательно.

Она последовала за миссис Брэвис вверх по крутой лестнице в полутемную спальню. Окно было задернуто зелеными занавесками, в комнате было душно от горящего в камине огня, стоял крепкий кисловатый запах пота. Деревянная кровать занимала бóльшую часть спальни. Свернувшись калачиком, на ней лежала Олив, одетая в свободный халат. Ее ребенка не было ни видно, ни слышно.

– Олив, ты не спишь, дорогая? – прошептала свекровь. – Миссис Сток пришла тебя навестить.

– Кларри? – пробормотала Олив, но не пошевелилась.

– Да. Ну как ты? – спросила Кларри, обходя кровать. – Я не останусь надолго, но я должна была тебя повидать. Я кое-что тебе принесла.

Приблизившись к сестре, Кларри услышала негромкое сопение. Вздрогнув, она поняла, что ребенок был под халатом Олив – она кормила его грудью. Он был туго замотан в пеленку, видна была только голова со светлым хохолком. Лицо Олив было окружено всклокоченными влажными волосами, но на нем застыло выражение мечтательной удовлетворенности.

Эта интимная сценка потрясла Кларри. Она едва сдерживала слезы.

– Какой он милый! – воскликнула она. – Хоть мне и не много отсюда видно.

– Миссис Сток, – сказала мать Джека, нервничая, – наверное, лучше вам оставить их в покое. Олив устала от кормления. Ей еще нужно к этому привыкнуть.

Кларри отступила назад.

– Останься, – произнесла Олив. – Малыш сейчас опять уснет. Думаю, он уже почти закончил.

– А ты не хочешь отодвинуть занавески и открыть окно? – спросила Кларри. – Здесь очень душно.

– Нет, – тут же вмешалась миссис Брэвис. – Они могут простудиться. Пусть уж лучше все останется как есть.

– Мама, – сказала Олив, – принесите мне воды, пожалуйста. Может, Кларри хочет выпить чаю?

Кларри кивнула с благодарностью, и женщина, ковыляя, стала спускаться вниз.

– Ты зовешь ее мамой? – спросила Кларри.

Почему-то ее это задело.

– Джек хочет, чтобы я ее так называла, – ответила Олив.

Младенец перестал сосать. Олив отстранилась и села на кровати, натягивая халат на полную грудь. Затем она взяла сына на руки и прижала его к себе, нежно поглаживая закутанную пеленкой спину. Кларри присела на край кровати и протянула игрушечного медведя.

– Пока что он в два раза больше малыша, – сказала она. – Надеюсь, Джордж его не испугается.

– Какой красивый, – ответила Олив. – Наверняка стоит кучу денег.

– Это мой первый племянник, и он этого достоин, – сказала Кларри. – Вы замечательно смотритесь вместе.

– Да, – улыбнулась Олив. – Мама Джека исполняет любые мои желания. А я лежу тут как королева, только ем, сплю и кормлю Джорджа. Он такой смышленый ребенок – почти не кричит. Думаю, у меня еще будет с полдюжины детей.

Кларри кольнула зависть. Она вскочила и отодвинула занавеску.

– Пусть миссис Брэвис говорит что угодно, но я желаю как следует рассмотреть своего племянника.

Лучи осеннего солнца упали на кровать, заливая светом румяные щеки Олив. Она хоть и выглядела усталой, но все равно была красивой. Выражение ее лица смягчилось, а глаза сияли счастьем.

– Хочешь подержать Джорджа? – спросила она.

– А можно?

Олив протянула сестре тугой сверток. Кларри осторожно взяла его и положила на согнутую в локте руку. Она вернулась к окну, чтобы получше рассмотреть младенца. Его глаза с белесыми ресницами были закрыты, щеки порозовели после кормления, а на губах крохотного рта блестело молоко. У младенца был сытый, умиротворенный вид. Кларри ласково погладила его по головке, восхищаясь мягкостью его светлых волос, похожих на пух.

– Какой же ты красавчик, – проворковала Кларри. – Будешь кружить девчонкам головы, да?

Малыш вздохнул и сложил губы для сосания, а потом снова затих. Кларри тихонько засмеялась.

– Тетушка Кларри считает тебя самым симпатичным парнем, какого она только видела.

Она ощутила прилив нежности к племяннику, наслаждаясь его теплом и тяжестью в своих руках.

Миссис Брэвис вернулась со стаканом воды для Олив и одним из принесенных Кларри пирожных на блюдце.

– Чай ждет вас внизу, миссис Сток, – сказала она, пересекая комнату, чтобы снова задернуть занавеску. – Позвольте, я возьму у вас ребенка.

Кларри поцеловала Джорджа и неохотно отдала его.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она сестру.

– У нее есть все необходимое, – гордо улыбнулась миссис Брэвис. – Мы с Джеком заботимся об этом.

Кларри сдержала раздражение, вызванное собственническим поведением матери Джека, и подошла к Олив, чтобы поцеловать ее на прощание.

– Я скоро опять приду, – пообещала она.

Сестра откинулась на подушку.

– Спасибо за медведя, Кларри.

Воодушевленная Кларри твердо решила, что больше не допустит, чтобы они с сестрой встречались раз в несколько месяцев, как в прошлом году. Она отхлебнула перестоявшего чаю миссис Брэвис и остаток вылила в мойку. Напиток, должно быть, остался еще с завтрака. Кларри ушла, унося на своих руках молочный запах Джорджа.

В следующий ее приход дома были и Джек, и его мать. Они заставили Кларри почувствовать себя так, будто она вторглась в чужую жизнь. Они не позволили ей подняться в спальню, под тем предлогом, что Олив и малыш отдыхают. Между тем, уходя, Кларри услышала наверху плач Джорджа. Она недоумевала, почему Олив и Брэвисы стараются держать ее на расстоянии.

На следующей неделе в той же церкви, где Олив с Джеком венчались, должны были состояться крестины Джорджа. Кларри утешала себя мыслью о том, что, по крайней мере, они с Гербертом на них приглашены.

После крещения в Лемингтоне был подан чай. Кларри предложила принести из чайной пирожные и печенье, но Брэвисы настаивали на том, что все сделают самостоятельно. С большим трудом они втащили каталку Герберта в дом и усадили его в самое большое кресло в бело-розовой гостиной. Кларри добилась того, чтобы ей разрешили подержать племянника на руках. Его сморщенное личико стало шире. Он весил вдвое больше, чем в прошлый раз. Кларри ласково покачала его, но малыш разнервничался оттого, что его передавали с рук на руки, и мать Джека поспешила забрать его у Кларри.

– Он хочет есть, – определила она, торопливо уводя Олив наверх.

Приехал таксомотор, который вызвали, чтобы отвезти Герберта домой, и Кларри пришлось уехать, так больше и не увидев ни сестру, ни племянника.

Несмотря на ее решимость видеться с Олив и ее сыном так часто, как только возможно, в следующий раз ей это удалось только перед Рождеством. Кларри была настолько занята в чайной и уходом за Гербертом, что у нее не оставалось свободной минуты в будние дни, а по воскресеньям Джек и его мать находились дома. За два дня до Рождества Кларри приехала с подарками, но не застала Олив.