Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

Слова плясали перед глазами Кларри. Уилл умер? Но это же невозможно! Он ведь целым и невредимым прошел всю войну. Как он мог умереть после ее окончания от заражения крови? Тут что-то не так, она не должна этому верить!

– Нет, – выдохнула она, мотая головой, – нет, нет, нет!

Кларри прочитала сообщение еще раз. В нем шла речь об Уилле и ни о ком другом. О ее Уилле. Он был мертв уже две недели, а она ничего об этом не знала. Никто ничего ей не сообщил. Когда же Берти и Вэрити получили эту ужасающую весть? У Кларри так быстро билось сердце, что она задыхалась. Внезапно у нее подкосились ноги, и Лекси с Айной подхватили ее под руки, чтобы она не упала. Джейред быстро перевернул ведро и усадил на него Кларри.

– Они должны были сообщить мне об этом, – проговорила она, – а я узнаю об этом вот так! – Кларри помахала газетой. – Как они могли допустить, чтобы я узнала об этом вот так?

– Они эгоистичные мерзавцы! – воскликнула Лекси.

– Бедный мистер Уилл, – со слезами на глазах проговорила Айна. – Такой добрый, милый юноша…

На Кларри обрушилась безмерная тяжесть случившегося, сгибая ее пополам. Обхватив себя руками, она пыталась сдержать невыносимую боль. Но не смогла: боль выплеснулась из нее скорбным воем.

– Ах, Уилл! – зарыдала Кларри. – Мой дорогой мальчик!

Раздавленная горем, она раскачивалась из стороны в сторону, и подруги утешали ее, обнимая.

Кларри не могла дождаться панихиды, чтобы узнать у Берти, как именно умер Уилл. Она не ела и не спала. Ей было невыносимо видеть рождественские торжества, украшения и радость на лицах детей, слышать духовые оркестры на улицах – все вызывало у нее слезы, пробуждая пронзительные воспоминания о юном ласковом Уилле, показывающем ей вертеп в ее первое Рождество в Англии. Кларри страстно хотелось иметь что-нибудь, что принадлежало Уиллу, какую-нибудь вещь, которую она могла бы держать в руках и которая напоминала бы ей о нем.

Лекси вызвалась пойти с ней на поиски Берти, но Кларри настояла, чтобы та осталась присматривать в ее отсутствие за чайной. Сопроводить Кларри во время этой тяжелой встречи Олив предложила Джеку.

– Я не допущу, чтобы ты одна встречалась с этим человеком, – сказала заплаканная Олив. – Джек тебя поддержит.

Однако особняк в Танкервилле был по-прежнему заперт. Кларри постучалась в дверь соседнего дома, но разговорчивой служанки там не оказалось, и никто не мог сказать о том, когда вернутся Стоки.

– Должно быть, они все еще живут в своем поместье в Рокэме, – решила Кларри.

Она хотела отправиться туда немедленно, а если понадобится, пойти пешком, но не решилась сказать об этом Джеку. Испытания, перенесенные в плену, лишили его былой выносливости, и теперь он быстро уставал. Кларри не желала подвергать его здоровье чрезмерным нагрузкам, ведь ему нужно было восстанавливать силы, чтобы вернуться к своим обязанностям в чайной компании.

– Можно наведаться в Саммерхилл, – предложил Джек. – Может быть, там что-нибудь знают.

Кларри кивнула, соглашаясь, но вдруг ее осенило. Пока они не ушли из Джезмонда, она решила отыскать Джонни Уатсона. Уилл рассказывал ей о том, что его друг получил диплом врача и работал в армейском госпитале в Эдинбурге. Однако, возможно, Джонни приехал домой на Рождество.

Когда на ее стук вышел Джонни, Кларри не могла поверить такой удаче.

– Ах, Джонни! – воскликнула она.

Он схватил ее за руки и заговорил:

– Я знаю, слышал. Это ужасно, ужасно…

Проведя их с Джеком в тихую гостиную родительского дома, Джонни стал расспрашивать Кларри, известно ли ей что-нибудь. Она покачала головой.

– Только то, что написано в газетах, – сказала она тоскливо.

– Берти Сток не потрудился лично сообщить о случившемся Кларри, – пояснил Джек, задыхаясь от возмущения. – Он никогда не относился к ней как к члену семьи.

Джонни был поражен.

– Кларри, я могу чем-нибудь вам помочь?

Она взглянула на него с благодарностью, но покачала головой.

– Просто приди на панихиду. Будь рядом.

Уходя, Кларри чувствовала, что после встречи с давним другом Уилла боль в сердце немного утихла. Это как будто приблизило к ней потерянного пасынка.

Последующее Рождество и День подарков почти не запомнились ей. Оцепеневшая, Кларри воспринимала окружающий мир словно сквозь пелену. Женщина понимала, что рядом с ней Лекси и Айна – убитую горем Долли они отпустили домой, – но то, что они ей говорили, не доходило до ее сознания. Джейред приготовил гороховый суп. Олив с Джеком привели детей, чтобы отвлечь ее. Только Джорджу и Джейн удалось пробиться сквозь кокон отчуждения, которым окружила себя Кларри.

– Почему вы грустите, тетя Кларри? – спросила Джейн, глядя на нее с любопытством.

– Потому что дядя Уилл теперь на Небесах, – ответил за нее Джордж. – Это вам. Мы сделали это для вас.

Мальчик вручил Кларри картинку: искусно сделанная из засушенных цветов и кусочков ткани фигура женщины скакала среди деревьев верхом на маленькой лошади.

– Это вы, тетя Кларри, – объяснил ей Джордж. – Я знаю, что у вас нет лошади, но мама говорит, что вы их любите.

– Я тоже хочу лошадь, – сказала Джейн. – Я хочу быть такой, как вы.

Растроганная, Кларри обняла их обоих, глядя на Олив с благодарностью.

– Тетя Кларри, вы опять плачете! – воскликнула Джейн. – Вам не понравилось?

– Мне очень понравилось, – ответила Кларри срывающимся голосом. – Спасибо, дорогие мои.

По ее щекам текли слезы.

На поминальной службе Кларри было кому поддержать. Кроме Олив и Джека пришли Лекси, Айна, Долли, Эдна и Джейред. Были также Джонни Уатсон и его родители. Рэйчел узнала о случившемся и тоже приехала отдать дань памяти покойнику. Давние подруги с волнением обнялись. Все сели рядом в переполненном людьми приделе собора, в то время как Берти, Вэрити и ее брат Клайв расположились в отдалении и лишь скупо кивнули Кларри в знак приветствия. Среди многочисленных посетителей были и люди в военной форме – однополчане Уилла.

Кларри пришло в голову, что здесь она может увидеть и Уэсли. Уилл несколько раз упоминал о нем в своих письмах, но с весны о нем уже не было ни слова. Скорее всего, Уэсли был переведен в другую часть и теперь благополучно вернулся в Лондон к своей жене.

Опустившись на колени, Кларри закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти образ Уилла с мальчишеской улыбкой на устах, но он не приходил. Началась панихида. Стиснувшая горло скорбь мешала присоединиться к общему пению. Затем последовали молитвы. Не приносящие облегчения слова возносились под купол гулкого каменного храма. После этого все уселись, и с задних рядов придела вышел мужчина в форме, чтобы произнести поминальную речь.

Он повернулся лицом к собравшимся, и сердце Кларри замерло – перед ними стоял Уэсли. Его волосы были коротко острижены, а лицо стало более худым, но в глазах по-прежнему горел огонек, когда он обвел присутствующих проницательным взглядом. У Кларри застучало в висках, когда он заговорил.

– До войны я был мало знаком с Уиллом Стоком. Для меня он был всего лишь младшим братом Берти, застенчивым, музыкально одаренным, не спортивным. Дружелюбным, но, пожалуй, чрезмерно мягким. По большей части он пребывал в тени своего старшего брата. Уилл не производил впечатления человека целеустремленного, способного добиться успеха в жизни. Он не проявлял желания заняться семейным бизнесом и, видимо, был вполне удовлетворен перспективой стать школьным учителем.

Уэсли печально улыбнулся.

– Должен признаться, я был немного обескуражен, когда узнал, что мы с Уиллом будем служить в одной роте. Я думал, что, поскольку я старше его и обладаю бóльшим жизненным опытом, я стану лидером и покровителем. Как же я ошибался!

Далее он поведал всем об отваге Уилла, о его доброте к впавшим в уныние товарищам, о неиссякаемом оптимизме и прекрасном чувстве юмора.

– Уилл почти никогда не молчал, – горько усмехнулся Уэсли. – Когда он не говорил с кем-нибудь о крикете, или о лошадях, или о музыке, он то насвистывал мелодии, то пел. То, что при нем не было музыкального инструмента, нисколько его не смущало. Уилл напоминал целый духовой оркестр или ансамбль и вселял надежду даже в тех, кто уже отчаялся. Я ни разу не слышал, чтобы он жаловался или о ком-то дурно отзывался. Бывало, что я выходил из себя перед подчиненными или погружался в депрессию. Это я порой сетовал на нашу участь. Уилл слушал и сочувствовал, а затем подбадривал и помогал мне избавиться от уныния.

Уэсли замолчал, и Кларри увидела, что он стиснул зубы.

– Мудрость Уилла не соответствовала его возрасту, – продолжил Уэсли. – Он проявлял больше здравого смысла и понимания, чем многие из тех, кто был старше его. При этом в нем было что-то мальчишеское, какая-то обезоруживающая вера в людей, в их доброе начало. Когда его спрашивали, как он умудряется не унывать среди этого ада, Уилл всегда говорил: «Я думаю о своем доме и о людях, которых люблю. Там настоящая жизнь. Там моя опора».

Уэсли оглядел слушающих его людей, на мгновение задержав взгляд на Кларри.

– Уилла поддерживали воспоминания о любимом Ньюкасле, о северных холмах, по которым он любил ездить верхом. Но более всего ему придавало сил сознание того, что его крепко любят многие люди – его родные и друзья.

Уэсли помолчал в нерешительности, его глаза блеснули в тусклом свете собора.

– Уилл был человеком с большими задатками. Он мог бы стать прекрасным учителем музыки. Мир стал меньше и скучнее без него. Я считаю, что мне повезло знать его, служить с ним бок о бок и считать его своим другом.

Уэсли коротко поклонился. Кларри душили подступающие рыдания, слезы покатились по ее щекам. Она была потрясена речью Уэсли, такой искренней и, вместе с тем, преисполненной дружеской теплоты. Он смог уловить самую суть характера своего боевого товарища и изобразил Уилла именно таким, каким знала его и она.

Когда Уэсли проходил мимо нее, Кларри посмотрела на него с благодарностью. Он хмуро глянул на нее, затем кивнул и прошел дальше.

Кларри почувствовала некоторое утешение, когда заиграла музыка. Как же любил ее Уилл!

После окончания службы они вышли под ледяной дождь. Кларри, увидев, что Берти и Вэрити направляются к таксомотору, бросилась вслед за ними.

– Берти, прошу вас! – воскликнула она, хватая его за рукав пальто. – Мне нужно с вами поговорить.

Он выдернул руку.

– Мне нечего вам сказать.

– Почему вы не рассказали мне об Уилле?

– У меня нет никаких обязательств по отношению к вам, – произнес он презрительно.

– Берти, скорее, – нетерпеливо проговорила Вэрити, – дождь льет как из ведра.

Кларри ухватилась за дверцу машины.

– Дайте мне что-нибудь из вещей Уилла, – попросила Кларри. – Я знаю, вам их вернут. Вы дадите мне что-то на память о нем? Его перо или книгу, что угодно…

– Имущество Уилла будет передано моему сыну Вернону – его племяннику, кровному родственнику, – холодно ответил Берти. – А теперь оставьте нас, пожалуйста, в покое. Мы скорбим о моем брате.

Он резко захлопнул дверцу, и автомобиль влился в поток транспорта. Кларри стояла, дрожа, и глядела им вслед с мучительным недоумением. К ней подбежали Лекси и Джонни. Джонни, держа над Кларри зонт, обнял ее за плечи.

– Забудь о них, – сказала ей Лекси. – Идем, ты вся промокла. Мы отвезем тебя домой.

Кларри пригласила Джонни и его родителей в чайную перекусить. По пути к трамвайной остановке она увидела, как от группы военных отделился Уэсли и направился к ней.

Струи дождевой воды бежали по его лицу и стекали за поднятый воротник. Уэсли посмотрел на нее с сочувствием, нахмурив темные брови.

– Очень печально, что Уилла больше нет.

– Спасибо вам за то, что вы сказали о нем, – произнесла Кларри, кивнув. – Ваши слова стали для меня большим утешением.

– Для меня было честью их произнести, – пробормотал Уэсли.

Немного помолчав, он добавил:

– Как вы?

Кларри хотелось сказать, что после смерти Уилла ее терзает такая боль, как будто ей в кровь разодрали тело. Что она не знает, как жить дальше без него. Что она совершенно раздавлена и измотана войной.

– Ничего, потихоньку, – вместо этого ответила Кларри. – У меня есть надежные друзья.

– Да, я вижу, – сказал Уэсли, взглянув на Джонни, укрывающего ее от дождя под своим зонтом.

Кларри представила их друг другу.

– Не хотите пойти с нами в чайную? – вдруг спросила она, не желая отпускать Уэсли.

У нее было так много вопросов об Уилле, на которые он мог бы ответить! Но Уэсли с сожалением улыбнулся.

– Боюсь, я не могу. У меня поезд через полчаса.

– Возвращаетесь в Лондон?

– Да. Завтра я должен присутствовать на биржевых торгах. С трудом верится, что жизнь может снова стать такой, как прежде.

У Кларри заныло сердце.