Немедленно забыв о гневе, она бросилась к нему, вне себя от беспокойства:

— Стив! Ты ранен? О Господи, почему не сказал? Даже не написал.

Руки, взлетев, обвились вокруг шеи Стива, и язвительный ответ так и не слетел с языка — губы ощутили знакомый вкус прикосновения губ Джинни. Уронив сумки, он начал целовать ее, грубо, нетерпеливо, поспешно, словно стремясь утвердить свое право владения этой женщиной. Единственное, что он желает, — немедленно отнести ее на кровать.

Слишком долго он оставался наедине со своими мыслями, отравляющими ядом мозг и душу.

Но уже потом, в спальне, они ни о чем не говорили, только случайные слова любви и страсти срывались с губ, такие естественные, особенно теперь, когда они вновь нашли друг друга.

Он хотел ее! Несмотря на резкие нотки в голосе, презрительную усмешку при первой встрече, Джинни снова отдалась его объятиям, и Стив держал ее так, словно был не в лилах отпустить. И на глазах ухмылявшихся пеонов и Сальвадора он подхватил ее, понес в спальню, ногой захлопнув за собой дверь.

И теперь Джинни лежала в полусне, придавленная весом его тела, и слушала, как постепенно успокаивается его дыхание. Стив вернулся к ней, когда она уже начала отчаиваться!.

Ее пальцы осторожно обводили неровные шрамы на спине Стива, коснулись бинтов, обмотанных вокруг груди и плеча… Стив был ранен — наверное, в битве, о которой еще не успел рассказать. Джинни хотела расспросить Стива, но тот заглушил се слова поцелуем. Поэтому он не приезжал раньше, подумала она, ужаснувшись мысли, что Стива могли убить, а она даже не узнала бы об этом. Но почему-то была рада, что ранение, а не безразличие помешало Стиву явиться скорее.

Солнечные узоры, лежавшие на полу, немного потускнели — надвигался вечер. На кухне Сальвадор стучал ножами и сковородками, готовя ужин. Джинни последнее время почти ничего не ела, но сейчас чувствовала, что умирает от голода. Стив, должно быть, тоже. Он похудел, лицо усталое, напряженное, и постригся — волосы едва-едва завиваются на затылке.

Он зарылся лицом в нежное местечко между шеей и плечом, вдыхая запах ее волос, но сейчас неожиданно повернулся, коснувшись губами щек:

— Тебя что-то мучает, дорогая? В чем дело?

— О, я только гадаю, голоден ли ты, — без зазрения совести призналась Джинни. — Я всю неделю не могла смотреть на еду, а теперь, кажется, быка бы съела! И выпила бы океан вина.

Стив тихо засмеялся:

— Весьма странные мысли, если учесть, где ты находишься! Ничего не скажешь, мое самолюбие оскорблено: ведь единственный, кто может утолить голод, — это ты, моя маленькая соблазнительница.

Прижав Джинни к постели, Стив накрыл губами нежный холмик груди, покусывая сосок, обводя его языком, пока она не начала извиваться, издавая беспомощные стоны:

— О Стив… Стив… да… да…

— Что это означает? Неужели мне удалось пробудить другой голод в этом роскошном теле?

Перекатившись на спину, Стив широко заулыбался, а Джинни едва не закричала от раздражения, пытаясь притянуть его к себе.

— Дьявол тебя побери, Стив, ты не имеешь права так поступать со мной! Не позволю!

— Собственно говоря, я устал, а теперь, когда ты заговорила об этом… идея отправиться поесть звучит довольно соблазнительно.

— Ты… ты животное! Негодяй! Все это нарочно, чтобы довести меня!

Навалившись на Стива, Джинни начала колотить в грудь кулачками, пока тот не поймал ее запястья.

— Кошка дикая! Ты что, пытаешься сделать так, чтобы моя рана вновь открылась? Я научу тебя лучшему способу, как наработать аппетит!

Джинни нахмурилась было, но тут же разразилась беспомощным смехом, пока Стив снова не начал целовать ее и сильные пальцы не побежали по ее телу, а она, обезумев от желания, позволила делать с собой все, что хотел Стив.

Ужинали они очень поздно, потому что Стив захотел принять ванну и попросил Джинни найти в седельных сумках чистую одежду.

Джинни с трудом удерживалась от искушения пересмотреть их содержимое, но, вынув белье, с недоумением уставилась на тонкий арканзасский нож-»зубочистку». Как хорошо ей были знакомы такие ножи! Странно, что Стив носит его с собой — он предпочитал совсем другие, тяжелые ножи, которыми можно перерубить ветки, освежевать добычу и убить человека.

Джинни хотелось рассмотреть новый кинжал поближе он выглядел странно, почти зловеще знакомым, но она, вздрогнув, отошла. Пусть Стив сам расскажет! Не нужно, чтобы он думал, будто Джинни подглядывает.

Весь обед она нервно болтала о пустяках, умирая от желания задать вопрос, но боясь ответа, — она вновь заметила саркастическое, почти злобное выражение лица Стива. Поэтому и рассказывала о делах поместья, ремонте, посадке деревьев и цветов, постоянно ощущая, что он следит за ней.

Наконец, когда Джинни неловко замолчала и принялась пить вино, стакан за стаканом, Стив откинулся в кресле и, уже не скрываясь, начал рассматривать ее, словно познакомился всего несколько часов назад.

— Ты словно создана для домашнего хозяйства, любовь моя. И мне нравится твой загар. Кожа будто светится, как персик!

Воспоминания о часах, проведенных в постели, заставили Джинни покраснеть и опустить глаза. Почему он так странно смотрит на нее?!

— Ах, какое застенчивое и невинное личико, — продолжал Стив. — Кто, глядя на него, подумал бы, что ты когда-то была шлюхой!

Неожиданное нападение заставило Джинни съежиться, хотя в глазах стыл вызов.

— О Боже! Что за безумную игру ты ведешь на этот раз?

Стив спокойно пожал плечами, не отводя от нее по-детски вопрошающего взгляда.

— Какая игра? Просто недавно встретился с твоим приятелем, и тот рассказал мне о кое-каких случаях из твоего прошлого..

Джинни охнула, но Стив, не обращая внимания, прорычал:

— Скажи, сколько брал Том Бил, когда продавал тебя своим дружкам? И со многими ли делил тебя бесплатно?

— О нет, нет… — с мукой прошептала Джинни.

— Ты не сказала мне всей правды! Не говорила, что он продавал тебя любому, у которого находилось несколько песо, чтобы отведать твоих прелестей.

— Прекрати! — Джинни взметнулась из-за стола, прижимая руки к ушам. — Прекрати! Не желаю больше слушать.

Одним длинным грациозным прыжком Стив подскочил к Джинни, схватил ее за руки, с силой сжал.

— Нет, черт возьми, ты будешь слушать, по крайней мере пока я не закончу! Что, по-твоему, я чувствовал, когда слышал, как твои грязные похождения обсуждаются по кабакам? Твой приятель, Мэтт Купер, тот самый, который научил тебя так хорошо обращаться с ножом, помнишь? Так вот, он не забыл тебя и того, как хороша ты была в постели! Он с дружком даже явился за тобой, услышав, что ты прикончила Била. Иисусе! — бешено рявкнул он. — Почему ты не сказала мне?! Почему скрыла правду? И сколько еще подобных Подробностей ты скрываешь? — Джинни внезапно откинула голову назад, не вытирая струившихся по лицу слез, и вызывающе уставилась на Стива:

— А ты? Ты ничего не скрываешь от меня?! Нечто ужасное… такое омерзительное, что не можешь даже вынести мысли об этом? Не тебе судить меня, ты не женщина и не можешь понять, каким унижениям ее можно подвергнуть! Разве таким, как ты, понять, каково это — когда тебя выставляют, словно животное, перед этими глазеющими свиньями, орущими непристойности, исходящими слюной от вожделения, когда он… он приказывает тебе раздеться, чтобы они увидели, что получат! А когда… когда я не послушалась, он ударил меня и разорвал это гнусное, отвратительное платье, которое заставил надеть… и все бросали деньги… деньги, пока он раздевал меня. Наконец я сошла с ума тогда… Помню, как выхватила нож… я даже не знала, что делаю, пока не вонзила ему в глотку кинжал… и эти ужасные звуки, рвущиеся из его глотки… и кровь… повсюду кровь…

Джинни почти кричала, не сознавая, что Стив отпустил ее и медленно белеет лицом.

— Джинни…

Она подумала, что Стив снова хочет схватить ее, и отвернулась.

— Нет… не прикасайся ко мне… не сейчас… Я грязная, понимаешь? Шлюха… десятки мужчин пользовались мной.

Ты никогда не простишь мне этого, так ведь? Даже если в этом нет моей вины… только потому, что я выжила, хотя желала умереть… ты хочешь быть тем, кто уничтожит меня… и можешь сделать это… знаешь почему, Стив? Знаешь?

— Заткнись! Черт побери, чего ты хочешь? Чтобы я чувствовал себя виноватым за все, что ты сотворила?

— Прекрати! — взвизгнула Джинни, тяжело дыша. — Неужели ты не человек и не страдал от побоев, голода и мучений до тех пор, пока не почувствовал, что сделаешь все, все, лишь бы остаться в живых! Неужели не знаешь, что это такое, когда тебя заставляют делать вещи, которые мозг твой отказывается воспринимать, потому что тебе все равно? Я была вещью, которую используют, продают… Я была мертва внутри и не хотела жить, потому что ты был мертв, потому что я любила тебя, а они тебя убили… и ничто, ничто не имело значения… ничто на свете.

— У тебя истерика. Пойми, нет причин плакать, — прошептал Стив.

Неожиданно Джинни оказалась в его объятиях, стальные руки обвились вокруг нее, притягивая все ближе к широкой груди. Джинни начала беспомощно всхлипывать, поливая слезами его рубашку.

— Слушай меня, — велел он странным, сдавленным голосом, — он мертв. Думаешь, я мог позволить ему жить после этого.

— Стив…

Джинни попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе.

— Я встретил твоего Мэтта Купера в Оризабе и ждал в аллее около кабачка. Их было трое, больше, чем я ожидал… но мне было все равно… я забыл о всякой осторожности.

Битва была нелегкой, но я сначала отобрал у них оружие.

Они думали, мне нужны их деньги… Ублюдки!

— Нет., нет… — шептала она. — Я ничего не хочу слышать.

— Почему нет? — резко бросил он. — Не желаешь знать, как я за тебя отомстил? По крайней мере я достаточно храбр, чтобы убить хотя бы одного из твоих любовников! Тех двоих прикончить ничего не стоило, они были пьяны. Но твой Купер — настоящий боец! Уж он-то знал, как дерутся на ножах!

Пришлось убить тех двоих ножом, чтобы не наделать шума.

Но с Купером я не спешил — объяснил, почему хочу расправиться с ним, — и он боролся как лев, молча, словно знал, какая судьба его ждет.

— И ты убил его. Это нож Мэтта, я видела в седельной сумке.

— Решил, может, захочешь иметь сувенир на память, беби.

— О Господи, — тихо пробормотала Джинни.

Стив коротко горько рассмеялся:

— Конечно, это был глупый риск. Мне нужно было разведать, куда собираются направиться каратели, и мы устроили для них засаду — там я и получил случайную пулю в плечо.

Зато мы их стерли с лица земли.

Джинни, словно не слыша Стива, прошептала:

— Ты убил его… из-за меня. Бедный Мэтт — он единственный, кто был добр… он защищал меня от Била, когда был трезв.

Джинни почувствовала, с каким гневом Стив снова сжал ее, и хрипло пробормотала:

— Но почему?! Зачем тебе это было нужно, Стив? Ты все равно никогда не простишь — не забудешь, кем я была, и, кроме того, все равно не любишь меня больше… да никогда не любил. Почему же?

— А почему, по-твоему, я здесь? Ты права, я не могу забыть — это во мне словно нарыв, омерзительный гнойник, который никак не вскрывается… твое прошлое… твое грязное прошлое. Но все равно я хочу тебя, ты как болезнь, и от этой болезни я не могу избавиться, мне нужно наказать тебя за то, чем ты стала, и в то же время я хочу тебя!

Руки Стива медленно, ласкающе поползли по ее спине, шее, запутались в волосах.

— Я умираю от желания владеть твоим телом, этой мягкой кожей, шелком волос, хочу быть в тебе глубоко-глубоко — никогда не встречал женщину, которая давала бы мне такое забвение и экстаз и такие муки, как ты! Господи, неужели тебе этого недостаточно? Что еще тебе нужно от меня… кроме того, что я стремлюсь получить от тебя?

Джинни снова начала всхлипывать и отбиваться сжатыми кулачками.

— Нет, нет! Не правда! Ты говоришь так, словно я твоя шлюха, а не жена.

Не обращая внимания на разгневанную женщину, Стив легко подхватил ее на руки, перекинул через плечо.

— Какая разница? Почему для разнообразия — не моя шлюха? И если в самом деле хочешь чувствовать себя женой, поступай как таковая — есть одна супружеская обязанность, с которой ты прекрасно справляешься.

Джинни от ярости и раздражения громко закричала.

— Хочешь, чтобы Сальвадор посчитал, будто я собираюсь изнасиловать тебя, Джинни?! Ведь мы ладим только в одном месте — в постели! Почему же не воспользоваться этим?

Он почти бросил Джинни на кровать и лег на нее. В глазах сверкали ненависть, страсть, желание — все сразу пока Джинни, как и предвидел Стив, не прекратила сопротивляться и, все еще рыдая, не обвила руками его шею.

Глава 51

Проснувшись на следующее утро, Джинни, не открывая глаз, зашарила по постели, но руки ее встретили пустоту.