В федеральном окружном суде Северного округа Калифорнии всегда царило оживление. Сан-Франциско нельзя было назвать городом с повышенным уровнем преступности, но и тихим райским местом он тоже не был. Судебные заседания следовали одно за одним, поэтому очередное дело о разводе ни для кого не стало чем-то из ряда вон выходящим.

— Ваша Честь, — поднялась со своего места Трейси Полански. — Брак между миссис Шэрен Хейворт и мистером Николасом Хейвортом был заключен в Лас-Вегасе, в состоянии глубокой эмоциональной нестабильности. Атмосфера и… — небрежный взмах рукой, подбирая правильное слово, — некоторая симпатия, — произнесла она, определив их чувства, как нечто мимолетное, ненастоящее, — толкнули их на необдуманный шаг. Спустя несколько дней супруги приняли решение расторгнуть брак и расстались.

— Вам есть, что сказать, мистер Стеклер? — просматривая документы, спросила судья Макконахи. Это была тучная чернокожая женщина, известная своими консервативными взглядами, крайней щепетильностью и жесткой позицией в отношении заигрываний с законом.

— Ваша Честь, мой клиент с супругой пришли к обоюдному решению: оба желают получить развод. Они не живут вместе и не поддерживают отношений, поэтому мы с мисс Полански просим штат Калифорния в вашем лице одобрить прошение и позволить начать бракоразводный процесс. Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе, — Брендон закончил свое выступление расхожей фразой и очаровательно улыбнулся.

— Супруги Хейворт, насколько известно суду, состояли в близких отношениях до брака, — судья Макконахи остро посмотрела на Брендона, по всей видимости, на нее его обаяние не действовало, — и назвать их решение пожениться необдуманным и спонтанным — сложно.

— Да, Ваша Честь, но сейчас они не поддерживают отношений. Совсем. Брак супругов Хейворт, — Трейси прямо посмотрела на Брендона, показывая суду, что они в этом деле заодно: оба хотят скорого и мирного развода для своих клиентов, — больше фикция, нежели крепкая ячейка общества.

— Мисс Полански, перед законом они муж и жена, а за свои поступки, в каком бы состоянии они ни совершались, нужно отвечать. Так и передайте вашим клиентам. А еще передайте, что за отсутствие на разбирательстве я могла бы привлечь их к ответственности за неуважение к суду. — Судья Макконахи жестко посмотрела на адвокатов. — Я отклоняю прошение о разводе супругов Хейворт и даю месяц на обдумывание и примирение. Если по истечении этого срока намерение расстаться останется прежним, можете начинать бракоразводный процесс. — Она ударила молотком о кафедру, утверждая свое решение.

— Да, Ваша Честь, — пряча недовольство, согласилась Трейси.

— И спасибо, — добавил Брендон.

Когда судья и секретарь вышли, он повернулся к Трейси, складывавшей в толстую папку документы. Движения спокойные, лицо сосредоточенное. Ничего не выдавало в ней легкомысленную надоедливую девчонку, которой она была десять лет назад. Ту встречу во Франции он помнил настолько смутно, что если бы не история Ника, то забыл бы окончательно. Ни имен, ни лиц — ничего не осталось, да и признаться, он тогда их и не потрудился запомнить, но что отложилось на подкорке хорошо — пятнадцатилетняя Трейси своей непрерывной трескотней жутко раздражала. А еще, что у нее для подростка была вполне приличная грудь. Брендон бросил короткий взгляд в вырез белой блузки: что ж, у нее явно хорошая наследственность.

— А ты подросла с нашей последней встречи, — с надменным подтруниванием обратился к ней Брендон. Все деловые вопросы на данный момент были решены — большего ни один из них сделать не мог, — да и враждовать причин у них нет. Соперничество в адвокатской практике, пусть жесткое — да, ненависть вне зала суда, причем, за компанию — нет. Шэрен он презирал, а Трейси пока не за что.

Она закрыла дипломат и, повернувшись, прошлась дотошным взглядом сначала по поджарому телу, упакованному в дорогой костюм, затем перевела его на лицо, привлекательное, но жесткое, даже хищное. От таких мужчин хорошего обычно ждать не приходится.

— А ты постарел, — отбросив дипломатию, озвучила свой вердикт Трейси. Брендон ответил ей веселым взглядом, затем поднялся и, уходя, бросил: «Созвонимся через месяц».

***

Благотворительный бал фонда «Хелмсли» был в самом разгаре. На площадке кружились пары, огромные инсталляции из бокалов с шампанским искрились в ярком свете хрустальных люстр, по залу плыла восхитительная музыка, а на шеях прекрасных дам таинственно мерцали драгоценности. Здесь не было случайных людей, только те, кто под звонкий смех и скучные разговоры о политике и деньгах, и без ущерба для собственного кошелька способны были отстегнуть внушительную сумму в качестве пожертвования.

Нику, как одному из спонсоров, приходилось ежегодно посещать данное мероприятие, даже если не хотелось. Даже если желание послать всех к чертовой матери с каждой обращенной к нему улыбкой усиливалось многократно. Ему необходимо было поддерживать положительный образ: меценат, филантроп, бизнесмен, который думает не только о себе, но и о нации в целом. В Конгресс он никогда не собирался, но кто знает, куда может завести кривая амбиций. Поэтому он продолжал улыбаться и кивать, делая вид, что слушает очередного собеседника, и намеренно не замечать кокетливых взглядов местных красавиц. Ник до последнего времени считался одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка. Хотя почему считался? Для всех вокруг он таковым и остался.

Ник пригубил шампанского и сделал официанту знак приблизиться.

— Джин «Танкерей» и разбавь половинкой «Лилле», — распорядился он и, поставив бокал на поднос, бросил равнодушный взгляд на Салли Шипмен — крестную мать светской элиты, которая сегодня решила клещом вцепиться именно в его локоть.

А ведь на этом вечере он планировал появиться со своей женой. Прекрасная возможность оповестить практически всех знакомых, что он теперь женат. Именно маленькая ручка Шэрен должна была обвивать его локоть, ее мягкая улыбка должна была освещать зал, а полный любви взгляд согревать сердце, заставляя сгорать, предвкушать мгновение, когда они сбегут ото всех. Только он и она. Только она. Шэрен.

«Лживая сука!» — про себя выругался Ник и, взглянув на свой бокал, подумал, что даже джин он велел сделать так, как готовила ему жена. Шэрен любила сладкий цитрусовый вкус «Кина Лилле» и вместо тоника или содовой разбавляла им. Так было интересней, но крепче.

— Крепче, — тихо протянул он. Крепче — именно то, что ему сейчас нужно.

— Что? — с улыбкой переспросила Салли. Ник взглядом попросил не обращать на него внимания и осмотрел зал. Брендон должен уже прилететь из Сан-Франциско и скоро будет здесь. И он ждал его. Стараясь сдерживать себя и не названивать адвокатам, как полоумный по десять раз на день, Ник не так чтобы много знал о собственном разводе, только в общих чертах.

«Все нормально, можешь расслабиться», — так сказал ему Брендон, но это оказалось невозможным. Ник хотел знать все, вплоть до лака на ногтях жены, хотя к их разводу это не имело абсолютно никакого отношения. Как и то — думает ли еще Шэрен о нем.

— Ну что, мой друг, заждался? — вкрадчиво шепнул знакомый голос. Ник резко повернулся и встретился с веселыми ореховыми глазами.

— О, мистер Стеклер! — кокетливо шлепнув его по пальцам, воскликнула Салли. — Неужели у вас появилась совесть, и вы решили почтить своим присутствием наше, по-видимому, очень скучное общество?

— Я обожаю наше чопорное и высокомерное общество, — дерзко отозвался Брендон и, поцеловав ее в щеку, достал из кармана пиджака сигару. — Салли, ты не против, если я ненадолго украду у тебя Ника? — Он поднес к носу сигару и, вдохнув терпкий аромат, отметил, что новый сорт действительно неплох, затем бросил выразительный взгляд на наманикюренную цепкую руку.

В комнате для курения стоял гул приглушенных, преимущественно мужских голосов, пахло табачным дымом и дорогой кожей. Тусклый свет бросал кривые тени на стены, обшитые кедром, а на темных диванах и в глубоких креслах, с бокалами и телефонами расположились такие же тени: одинаковые холеные лица и широкие белозубые улыбки, словно сегодняшний вечер увлекательней тысячи таких же. А может, просто у него, Ника, настолько отвратительное настроение, что он испытывал раздражение от всего, на что ни посмотрит. Ведь раньше его все устраивало: и люди, и досуг.

— Я смотрю, Салли всерьез решила взять тебя в оборот, — прикурив и медленно выпустив облако дыма, поделился опасением Брендон. Ник промолчал, только стрельнул в него гневным взглядом. Тот шутливо вздохнул, будто удивляясь его нетерпеливости, но благоразумно решил больше не тянуть с рассказом. Нервы у Ника в последнее время ни к черту! — У меня есть две новости — хорошая и не очень, с какой начинать?

— Оставь свои киношные эффекты для присяжных, или мне нанять другого адвоката?

Брендон поднял вверх руки, сдаваясь перед столь весомым аргументом и, окинув комнату беглым взглядом, понизил голос:

— Твоя жена не имеет к тебе никаких финансовых претензий. Вообще. Даже отступные за мирный развод предлагать не пришлось, — пытался шутить Брендон. — Даже более того, она вернула банковские карты, документы на открытый на ее имя депозит. Мы сегодня с ее адвокатом переоформили счета снова на тебя. — Он затянулся и, выпустив идеальное колечко сизого дыма, произнес: — Щедро.

Ник задумчиво постукивал пальцами о стол, размышляя, откуда такое благородство. Неужто Шэрен так испугалась его угроз, что даже возможностью заработать еще не соблазнилась? Он взял из брошенной пачки тонкую сигарету и, покрутив между пальцами, прикурил. Ник давно отказался от пагубной привычки снимать стресс никотином, да и особого удовольствия от процесса не испытывал, но сейчас смертельно захотелось покурить. Легкие наполнились дымом, а в голове немного зашумело. Дым и алкоголь закружились в смертельном танце, наверняка, размышляя, как бы поскорее его убить. Ник был не против, поэтому сделал большой глоток джина и, молча докурив сигарету, взял еще одну.

— Я так понимаю, это была хорошая новость?

— Еще бы! — воскликнул Брендон. — Хотя…

Ник напрягся, не понимая, к чему он клонит и что эта за нерешительная пауза.

— Суд отклонил прошение о начале процесса и дал месяц на примирение. Поэтому рано радоваться, Шэрен еще не подписала документы.

Примирение… Это слово с размаху врезалось в затуманенную голову, обжигая что-то глубоко внутри. И отрезвило. Ник шумно выдохнул и почувствовал странное облегчение. Какой плохой новости он ожидал? Ответа не было. Но вынужденная отсрочка отчего-то не казалась таким уж прискорбным событием, скорее, досадным недоразумением. За отведенный им месяц Ник рассчитывал убить чувства к жене, которые, как бы он ни желал обратного, все еще жили в его сердце, и спокойно, без всяких эмоциональных терзаний поставить свою подпись под свидетельством о разводе.

— Скажи спасибо, что вас еще жить вместе не обязали, — расценив его продолжительное и напряженное молчание, как тихую ярость, посоветовал Брендон.

Ник дернулся и ошеломленно посмотрел на друга. Жить с Шэрен вместе, под одной крышей? Нет, на это у него просто не хватило бы душевных сил и моральной стойкости. Он ведь не железный! А она все еще желанна для него.

— Вы еще легко отделались, — продолжал Брендон, — судья была недовольна халатным отношением супругов Хейворт к собственному разводу и грозила санкциями за неявку на слушание.

— Так ты не видел ее? — не сумев скрыть разочарование, тихо спросил Ник. Ему хотелось знать как она. Как выглядит, думает ли еще о нем.

— Так-так, кто тут у нас прячется? — произнесла высокая жгучая брюнетка, остановившись возле одного из высоких круглых столов, спрятанном в самом углу и дарившем ошибочное ощущение приватности.

Ник раздраженно окинул взглядом Барбару и Никиаса Адамиди, затем дежурно улыбнулся, подавляя недовольство непрошенным вмешательством и, как следствие, испоганенным настроением, хотя хуже, казалось бы, уже некуда.

— Ник, я заметила ты сегодня без своей очаровательной спутницы из Калифорнии, — деланно осмотревшись, заметила Барбара.

— Не пойму, о ком ты, — безразлично бросил он.

Томный грудной смех Барбары разорвал повисшую тишину, а выразительный взгляд, брошенный на Ника из-под пушистых ресниц, не оставлял сомнений в ее заинтересованности.

— А я-то подумала, что ты действительно решил остепениться, — обрадованная ответом и красноречивым взглядом, скользнувшим по обтянутой гладким шелком пышной груди, с деланным негодованием пеняла она. — Но чудес, по-видимому, не бывает. — Барбара повернулась к застывшему с ленивой ухмылкой мужу и ласково проворковала: — Дорогой, я оставлю тебя ненадолго, мне нужно переговорить с Кристой, — она кивнула на другой конец комнаты, — насчет приема у Грэммов.