С Джиной они были знакомы давно, и даже некоторое, весьма короткое, время были любовниками. Это Ник познакомил ее с будущим мужем. Их семья всегда казалась крепкой и любящей, поэтому желание бывшей пассии провести новогоднюю ночь вне супружеской постели неприятно удивило. Ник, не церемонясь и отбросив деликатность, грубо выставил ее, а произошедшее списал на алкоголь, с которым Джина явно переборщила этим вечером. Больше подобного не повторялось.

— Ничего не было, — не смягчившись мотивами ревнивого мужа, отчеканил Ник.

— Ты думаешь, мне важно: трахнул ты тогда Джину или нет? — Майкл отрицательно покачал головой, сам отвечая на свой вопрос. — Но именно тогда я отчетливо понял, какой ты все-таки ублюдок. Тебе обязательно нужно иметь всё и всех: чужой бизнес, чужих женщин, словно мир существует только для тебя.

Ник откинулся в кресле и посмотрел на сидящего перед ним мужчину, которого когда-то считал если не другом, то неплохим товарищем, как на ничтожество. Такие выпады в его сторону были настолько частыми, что давно перестали задевать, да и поступали в основном от завистников и неудачников.

— Ответь мне на последний вопрос: почему она? — Ник не стал уточнять кто, это было не нужно.

— Я слышал, ты сегодня развелся? — деловито поинтересовался Майкл. — Поздравляю. — Он задумчиво поднял глаза к потолку, размышляя о чем-то своем. — Интересно, Шэрен испытала чувство дежавю? Ведь ты поступил с ней точно так же, как Виктор Колвилл с ее матерью. Соблазнил, попользовался и бросил. — Майкл придвинулся и сложил руки перед собой, заглядывая в глаза собеседнику. — Видишь, Ник, ты ничем не лучше других мужчин. Ни-чем! — по слогам произнес он.

Ник внутренне содрогнулся от мысли, что Шэрен думает так же. Считает его малодушным подлецом, который допустит, чтобы их ребенок рос без отца.

— Отвечай.

— А больше я не скажу и слова без своего адвоката.

— Уберите его отсюда, — приказал Ник, ни к кому конкретно не обращаясь. Алекс встал, открыл дверь и, пропустив трех охранников, произнес:

— Сопроводите его до патрульной машины.

Майкл дернулся, когда его попытались взять за руки и, наградив Ника ненавидящим взглядом, сам пошел к выходу.

— Майкл, — позвал Ник, заставляя того застыть и медленно обернуться. — Я не развелся.

Тот в ответ зло полыхнул на него глазами и, подталкиваемый охранной, вышел из кабинета.

— М-да, — проводив угрюмым взглядом конвой, проговорил Алекс. — Я вот одного не пойму: зачем Фрэнсису Колвиллу так подставляться? Его можно считать кем угодно, но только не глупцом.

— Вину Колвилла еще нужно доказать, — ответил Мартин. — Судя по тому, что мне удалось узнать, у него богатый опыт корпоративного шпионажа и информационного воровства. Как бы неприятно ни было, но общая картина такова, что доказательства, которые мы имеем против него, в основном косвенные.

Приукрашивать действительность было ни к чему, поэтому он скупо начал перечислять факты:

— Если он не подчистил за собой, что вряд ли, тогда, возможно, Майклу и удастся разделить свой срок на двоих. А в случае с миссис Хейворт Колвилл ничем не рисковал. Показаний против него она дать не смогла бы, упоминания его имени и переписка — фальсификация, фотографии — она его сестра, кого удивит их совместный обед. Если бы «Беркшир» все-таки подала в суд на Шэрен, это дело развалилось бы еще на этапе разбирательства. Но пока бы велось расследование, Майкл успел бы полностью замести следы и продолжить трудиться в компании.

Мартин Кингсли поднялся и, обойдя широкий письменный стол, положил руку на плечо Ника.

— Несмотря на всю браваду, которую нам тут продемонстрировал мистер Стенли, чтобы начать такую опасную игру против тебя, ему необходим был громоотвод. Смерть матери и отца, — каким бы он ни был, — можно считать мотивом, а родственная связь с человеком, имя которого настолько выпачкано в грязи, что Шэрен автоматически стала бы первой подозреваемой, и именно с ее приходом ты, Ник, заметил утечку информации. Она была идеальной кандидатурой в козлы отпущения.

Мартин устало запустил руку в редкие седые волосы, пытаясь скрыть очередной прострел в груди и отчетливо сознавая, что ему уже пора уходить на покой. Осталось довести до конца это дело и спокойно вернуться на Лонг-Айленд, к Лилиан.

— Конечно, это только моя версия, но наши адвокаты уже готовят дело, а Патрик прозрачно намекнул капитану полиции, какие именно показания нас интересуют в первую очередь. После допроса Майкла мы будем знать больш…

Ник резко встал, прерывая его монолог.

— Я хочу, чтобы Колвилл сел. Сел надолго. Используй все связи, любые деньги, но на свободе я видеть его не хочу! — Затем схватил пальто и стремительно вышел из кабинета.

Знать больше. Нику не нужно было знать больше, чтобы понять, каким идиотом был! Сколько оскорблений и унижений. Сколько злости и ненависти. Сколько обид… И все это Шэрен вытерпела от него.

Держись от меня подальше!

Утром Ник не обратил внимания на эти слова, а сейчас внутренне похолодел от звучавшего в них приговора. Но он молился, чтобы Шэрен, как и все женщины, была подвержена непостоянству в желаниях и уповал на свое везение, которое некоторые называли поразительным. А еще была надежда. Надежда на то, что Шэрен, несмотря ни на что, все еще любит его, хотя даже сам Ник, кроме ненависти, к себе ничего не испытывал.

Давай вместе

Ник выхватил у Дэйва ключи, оставив водителя в полном недоумении, поставил мобильник на повторный дозвон, правда, ничего нового за последние пять минут так и не услышал — телефон Шэрен был выключен, — затем резко вдавил педаль газа, врываясь в плотный автомобильный поток. Наплевав на все правила, резкие звуки клаксонов, злые ругательства, которых он не слышал, но без труда читал по губам раздраженных водителей, когда подрезал, Ник мчался к ней. Сейчас всё было против него, особенно время. Он слишком много его потерял и чувствовал: еще немного, и уже ничего не изменить. А допустить этого Ник не мог. Не сегодня. Не в этой жизни. Никогда.

Чудом, в лице семейной пары с двумя детьми, Ник попал в парадную симпатичного дома с коваными французскими балконами, украшенными кашпо с декоративными растениями.

«Кашпо!» — нервно усмехнулся он, вспомнив название подвесных ящиков для цветов. Когда он практически жил у Шэрен, то часто пил кофе и смотрел, как она поливает разноцветные кусты, висящие на высоте. Живых растений, даже горшка с засохшим кактусом, в ее квартире не наблюдалось, но за этой подвесной клумбой Шэрен следила исправно, объясняя свое усердие требованием компании-домовладельца: портить фасад пустым, неухоженным балконом крайне нежелательно!

Уверенно кивнув консьержу, который быстро спрятал телефон и доброжелательно поздоровался со всеми вошедшими, Ник, перепрыгивая через ступени, поднялся на третий этаж. Он барабанил в светлую дверь, пока из соседской квартиры не выскочила худенькая старушка с маленькой собачкой и не пригрозила вызвать полицию, если он не перестанет хулиганить. Но, видимо, отчаянная решимость на лице Ника: либо увидеть хозяйку квартиры, либо снести к чертовой матери дверь с петель, заставила сердце дамы преклонного возраста дрогнуть. Сжалившись, она поделилась наблюдениями, которые, к сожалению, были неутешительны: Шэрен дома не появлялась довольно давно — несколько недель.

«Черт!» — потеряв драгоценное время на бесплодное сотрясание запертой двери в пустой квартире, выругался он и запрыгнул в машину. Шэрен в Окленде с родными — это очевидно. После всего произошедшего в кругу близких ей спокойней. Вот только точного адреса у него не было, но Ник знал, кто может ему помочь. «И почему умные мысли приходят всегда с опозданием?» — думал он, нетерпеливо стуча по экрану телефона.

— Мне нужен номер телефона Полански, — сказал он, когда в салоне раздался ленивый голос Брендона. Тот не стал задавать лишних вопросов, и после секундной заминки мужской баритон сменился недружелюбным женским фырканьем.

— Чего тебе? — не слишком любезно спросила Трейси.

— Мне нужен адрес Шэрен в Окленде.

— А номер моего банковского счета тебе не нужен?! — поразилась его наглости она.

— Он мне без надобности, — сухо ответил Ник.

— С чего ты взял, что я буду помогать тебе?

— Трейси, — с убийственной серьезностью заговорил он, — я в любом случае найду Шэрен. Я переверну этот городок с ног на голову, постучу в каждую дверь и отшвырну любого, кто станет у меня на пути, но в твоих силах облегчить жизнь если не мне, то хотя бы местным.

Ник был абсолютно искренен. Если понадобится он сделает все, что обещал, но все же надеялся на благоразумие Трейси. Не потому что его бы мучили угрызения совести, если бы он нарушил покой оклендцев, а потому что — долго. А долго в его случае равносильно смертельно. Он чувствовал острую потребность поговорить с женой: объяснить и добиться прощения.

— Запоминай адрес, — недовольно согласилась Трейси, поверив угрозе, а потом скупо проговорила: — Если ты едешь вымаливать прощение, будь нежнее. Напором и силой ты ничего не добьешься.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Ник, выезжая на легендарный мост. — Золотые ворота, — протянул он вслух. Отчего-то сейчас ему казалось, что это ворота в рай, но откроются ли они перед ним…

Двухэтажный белый дом со светлым низким забором и почтовым ящиком, раскрашенным под американский флаг, встретил Ника спокойствием и умиротворением, в воздухе пахло прохладой с острой примесью горящих листьев. Он накинул пальто, рассеянно отмечая, что раньше ассоциировал Калифорнию в основном с Лос-Анджелесом, в котором круглый год жара, но осень в Сан-Франциско не сильно отличалась от нью-йоркской, наоборот, здесь было свежее и ветреней.

А еще его поражала царившая вокруг тишина. Но не та, которую хочется заполнить или разбавить, избавляясь от неловкости, а та, которую хочется слушать и наслаждаться: где-то залаяла собака и звонким колокольчиком откликнулся детский смех; неподалеку зашуршала листва, сопровождая чьи-то шаги, затем заурчал мотор. Улица была наполнена звуками жизни, но не бурной и стремительной, а размеренной и неторопливой.

Ник еще раз осмотрел дом, в котором провела детство его жена, и зашагал по серой плитке, про себя попросив Бога, чтобы так оно и оставалась! Чтобы Шэрен не прогнала и всю жизнь была рядом. Чтобы осталась миссис Хейворт, его женой.

Ник постучал, но, не дождавшись немедленного ответа, в нетерпении постучал еще несколько раз, уже громче.

— Ну кто там такой неугомонный?! — послышался ворчливый голос по ту сторону двери. Щелчок, и перед ним предстала невысокая пожилая женщина. Судя по всему, бабуля Прескотт.

Вопреки сквозившей в словах резкости и недовольства, глаза ее улыбались, будто она только что вела приятную беседу.

— Простите, чем могу помочь? — Чуть смягчившись, она с любопытством посмотрела на Ника.

— Миссис Прескотт? — на всякий случай уточнил Ник.

— Да.

— Меня зовут Ник Хейворт, я бы хотел… — Он не успел договорить, как Джанетт жестом велела ему замолчать и, бросив косой взгляд в дом, вышла, плотно закрыв дверь.

— Зачем она вам? — грубо спросила она. — Вам мало того, что вы уже сделали моей внучке?

Ник опешил от такой неприкрытой враждебности и даже отступил на пару шагов, спустившись с крыльца. Нет, он предполагал, что после всего произошедшего его не ждет радушный прием, но злость, отчетливо звучавшая в словах, и ненависть, сквозившая в прожигающем взгляде, обескуражили. А симпатичная старушка с выкрашенными в темно-каштановый цвет волосами и живыми, хоть и потерявшими былой блеск, глазами, сразу перестала казаться безобидной.

Ссориться и грубить родственникам Шэрен он позволить себе не мог, да и не хотел, поэтому, выдохнул, отдавая себе отчет, что это — не самое трудное из предстоявших ему объяснений. Но следующий вопрос заставил вздрогнуть от отвращения к самому себе.

— Или вы снова собираетесь угрожать ей тюрьмой? — не унималась Джанетт, медленно наступая на обидчика любимой и единственной внучки.

— Миссис Прескотт, вы все не так поняли, я…

— Я все прекрасно понимаю! — повысив голос от душившего справедливого негодования, прервала его женщина. — Вот что, мистер, уезжайте-ка отсюда и не появляйтесь больше, а то я забуду христианскую мораль и последнюю службу преподобного Тревеса и спущу на вас собак. — Она практически вплотную подошла к застывшему Нику, сильно запрокинув голову, чтобы посмотреть в его, как ей казалось, абсолютно бесстыжие глаза.

— Леди, — максимально спокойно начал Ник, — я приехал поговорить с женой и ни вы, ни кто-либо другой не помешает мне. — Это была не угроза, а голая констатация факта.