Лилия Орланд - Любовь со вкусом шоколада

– Из-за неё тоже, – не стал отрицать Макс, – но не только. Мне и правда интересно, мам. Я чувствую вовлечённость в процесс, и мне не всё равно. Разве это не здорово?

Родительница тяжело вздохнула и покачала головой.

– Теперь я вижу, что Элиночка ничуть не преувеличила…

– Элиночка?!  – у Никитина разве что пар из ноздрей не пошёл, когда он догадался, благодаря кому лицезреет сейчас любимую мамулю у себя в кабинете. И как он сразу не догадался, что тот поздний звонок был неспроста и вовсе не в аэропорт... – Приехала спасать, значит?

Родительница кивнула.

– Она хорошая девочка и очень переживает, что у вас не ладится.

– Мам, – устало вздохнул Никитин, – у нас не «не ладится», между нами всё закончилось и уже давно. Элина…

Но она перебила.

– Дай девочке шанс, она ведь тебя так любит.

Макс попытался возразить, но она положила пальцы ему на рот.

– Я хочу, чтобы мой сын был счастлив. Просто пообещай, что подумаешь над моими словами.

– Хорошо, я подумаю, – устало кивнул он, убрав материну руку ото рта, а затем поцеловал её.

Глаза Анны Георгиевны потеплели.

– Ладно, сынок, работай, не буду тебя больше отвлекать, – съехидничала она, поднимаясь. – Поговорим дома.

– Как дома? – Макс даже растерялся. – Ты что, тоже будешь жить у меня?

– Ну конечно, местные гостиницы просто ужасны. А ты разве против? – у неё было совершенно невинное лицо.

Вот интриганка! Никитин хорошо понимал отца, который иногда прямо-таки скрипел зубами от досады.

– Разумеется, не против, – приложив усилие, растянул губы в улыбке.

Ничего-ничего любые неприятности рано или поздно заканчиваются. Ничего особенно страшного не произойдёт, если мать поживёт в его коттедже несколько дней. Может, вообще, только выходные. Ей очень скоро станет скучно в это глуши, и она улетит обратно в Москву к своим подругам и привычной жизни.

– И Алла Вадимовна тоже со мной поживёт. Мы даже можем устроиться с ней в одной комнате, если у тебя мало места.

Что?! Она притащила с собой свою подругу, мать Элины? Вот уж кого точно не хватало в его доме.

Да это заговор какой-то! Трое против одного. Теперь от Элины так просто не отделаешься. Его свяжут по рукам и ногам, будут лить в уши тонны медовой патоки о том, какая Элиночка умница, красавица, спортсменка, комсомолка… и что там дальше по тексту?

Почему его жизнь, ещё недавно такая простая и понятная, с каждым днём, проведённым здесь, усложняется всё больше?

Наконец мать собралась уходить. Максу удалось отвертеться от очередной экскурсии по фабрике, отговорившись большой загруженностью. Родительница фыркнула, но послушно двинулась к выходу.

Они оба понимали, что первый раунд остался за ней.

В приёмной неестественной улыбкой их встретила секретарша. Макс бы не удивился, если она подслушивала, слишком уж блестели любопытством её глаза.

А вот Викино место пустовало. Никитин хотел спросить о ней, но при матери не стал. У неё всё-таки – сердце, стоит быть с ней помягче и терпеливее. И так ясно, что Виктория ей не понравилась. И чего она зациклилась на этой Элиночке? Даром что дочь подруги, а больше – ни одного достоинства.

Никитин проводил мать до проходной, где сейчас на страже сидел один из подчинённых Галухина. Макс пока не помнил его имени, но поставил себе целью выучить имена и фамилии всех сотрудников фабрики. Надо будет запросить личные дела.

По дороге на работу он позвонил в Москву, своему товарищу, у которого было частное охранное агентство. Через пару дней Андрей пришлёт своих ребят. Договор должен быть уже на почте.

Но первым делом нужно найти Вику. Он снова бросил её. А ведь понял уже, что это её обижает…

Шикова раздавала указания ремонтным рабочим.

Макс так и замер в дверях, слушая её голос и любуясь стройной фигуркой. Почувствовал уже почти привычное возбуждение. Ну вот чего она ерепенится? Они могли бы сейчас провести время с пользой, снять стресс, порадовать друг друга…

Нужно её уговорить, он ведь видел, что девушку тоже тянет к нему. Им было так хорошо вместе. Должен признаться, как ни с кем ранее.

И вот эти её глупые принципы отравляли жизнь им обоим.

Кажется, она закончила, потому что перекинулась ещё парой слов с рабочими и повернулась. Заметила его. Глаза тут же сузились и потемнели, в них засверкали всполохи скорой грозы. Это продолжалось всего мгновение. Потом Вика опустила взгляд, и когда снова посмотрела на Макса, её лицо было почти спокойным и отрешённым.

Вот чертовка! Это ж надо так хорошо владеть собой.

Никитин смотрел, как Виктория направляется к нему, и любовался ею. Её плавная походка, обрисовывающая изгиб бёдер юбка, рассыпавшиеся по плечам волосы… Как же Максу хотелось пропустить тот момент, где они выясняют отношения, и сразу перейти ко второй части – десерту.

Но он понимал, что с Викой просто не будет. И тем сильнее хотелось обладать ею.

– Вы что-то хотели, Максим Сергеевич? – изогнув бровь, поинтересовалась она.

И Никитин мысленно застонал – ну вот, начинается опять…

Мама? Это его мать? Откуда она здесь взялась? Сначала невеста, теперь эта, они что, всем семейством решили в нашу глухомань перебраться?

Я никак не ожидала этого явления матери народу, поэтому растерялась. Но ей я явно не понравилась. Впрочем, это было взаимно. Не люблю заносчивых тёток с завышенным самомнением.

И мажор опять поспешил избавиться от меня, чтобы остаться с другой женщиной. Пусть и матерью.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Меня обуревали настолько смешанные чувства, что это было больше похоже на начинавшуюся истерику. Хотелось рвать и метать. И лучше всего порвать на клочки мажора и разметать его по закоулочкам.

Вот сколько раз я буду вестись на одно и то же? И ведь повелась же! Ей-богу, прямо как маленькая.

Да не нужна ты ему. Не нужна. И он это уже неоднократно подтвердил. И продолжает подтверждать. А ты снова и снова ведёшься…

– Вик, тебя в сырковом цехе ждут, – Ленка отвлекла меня от грустных размышлений.

– Иду, – ну и пусть его, я же сама решила, что между нами ничего не может быть.

Он просто помог мне утвердиться в правильности своего выбора. Причём дважды помог. Кажется, я заскрипела зубами. Во всяком случае, Ленка посмотрела на меня с опаской. Но промолчала. Интересно, она уже сделала выводы о нас с мажором? Обычно наша секретарша чересчур наблюдательна. Ей бы в разведке служить.

Я спустилась в цех. Здесь кипели ремонтные работы. Разбитое окно уже убрали, пострадавшую стену зачистили. В общем-то, о пожаре, практически ничего не напоминало. Я раздала указания, выслушала пожелания и предложения, с чем-то согласилась, что-то отмела сразу. Но главной своей цели достигла – отвлеклась от мыслей о мажоре.

Всё-таки, как говорит народная мудрость, первым делом – самолёты, ну а мальчики – потом.

Но сам господин директор не пожелал надолго оставить меня в покое, потому что, когда я повернулась к выходу, увидела, что этот самый выход перегорожен Никитиным. И судя по тому, как он на меня смотрел, Максим Сергеевич не отказался от намерения убедить меня в своей правоте. Точнее в необходимости по первому его требованию прыгать с ним в койку.

Неужели мне всё-таки придётся уволиться? Ну уж нет! Если один из нас и покинет фабрику, это совершенно точно буду не я.

И вообще – мажорам здесь не место!

Глубокий вдох, медленный выдох, и всё это не замедляя шага. Лицо невозмутимое, египетский сфинкс может брать у меня мастер-классы. Походка уверенная, от бедра.

– Вы что-то хотели, Максим Сергеевич? – голос ровный и твёрдый, слегка удивлённый, я не ожидала его здесь увидеть.

Он всего лишь мой босс. И ничего более. Для меня это просто новый директор, и надо научиться воспринимать его как Андрея Ивановича. Вот точно, отличная мысль.

– Вик, пойдём поговорим.

Ага, бегу, волосы назад.

– Максим Сергеевич, хорошо, что вы пришли, – я решила играть в полнейшее непонимание и непроходимую тупость. – Как видите, работы ведутся полным ходом. Окно демонтировали, новое привезут после обеда и сразу установят. Так что на ночь с прорехой не останемся. Дежурить вызвались сегодня Симонов и Хрусталёв. А когда у нас появится настоящая охрана?

Я говорила быстро и чётко, сбивая мажора с мысли, не давая сконцентрироваться на том, что он хотел мне сказать. Я уже поняла, что Никитин не равнодушен к делам фабрики, и решила давить на это.

Кажется, мой замысел увенчался успехом.

– В пятницу уже приступят, – мысли мажора ушли в нужное мне русло. Надо было немедленно этим воспользоваться и закрепить успех, а заодно под шумок сбежать.

– На завтра я добровольцев пока не нашла, но к концу дня назову фамилии. Пойду, обрадую всех, что чрезвычайный режим продлится недолго. А то люди нервничают…

Пока Никитин не опомнился, я обогнула его и вышла из цеха.

– Вика! – догнал меня его возмущённый окрик. Очнулся.

Я даже не обернулась, махнула рукой на висевшие на стене часы.

– Обед, Максим Сергеевич, всё остальное потом.

Быстро-быстро пошла по коридору, постепенно сливаясь с потоком спешивших в столовую сотрудников. Обед у нас – дело святое, и пропускать его было не принято.

Заодно послушала, о чём народ рассуждает. Настроение сегодня было получше, даже слегка приподнятое. Нас с мажором воспринимали чуть ли не как национальных героев, спасших наше шоколадное государство от врагов.

Ладно, пусть гордятся и чествуют, с меня не убудет.

В столовой я заняла очередь и вгляделась в выставленные в витрине блюда. Поставила на поднос порцию винегрета, компот, сырный соус, заказала на раздаче жареную картошку и зразы с грибами.

Пахло всё это умопомрачительно, и я решила, не идти через всю столовую к окну. Сяду где-нибудь с краешку, а то залью поднос слюной.

Что ни говорите, а повариха у нас – лучшая в городе. С ней разве что Григорий Фёдорович посоперничать может.

Я отрезала кусочек зразы, и на меня пахнуло грибным ароматом. Рот наполнился слюной, я уже открыла его, почти чувствуя на языке этот потрясающий вкус…

– Ты не возражаешь?

Нет, только не это!

Вилка вернулась обратно на тарелку, недовольно звякнув.

– Возражаю, – я подняла глаза на мажора, нагло расставлявшего тарелки на моём столике.

– Тут так тесно, зальчик малюсенький, везде занято, – неопределённо повёл он рукой.

Я огляделась. В просторной столовой три или четыре стола так точно были пока свободны. А вот люди, ещё секунду назад увлечённо жевавшие свой обед, теперь внимательно глядели на нас с боссом, кажется, даже уши согнулись ракушкой, чтобы не пропустить ни слова из нашей беседы.

Подняла глаза на Никитина и поймала его насмешливый взгляд. Издевается, значит?

– Ты понимаешь, – понизила голос, – что теперь точно все будут обсуждать мой роман с новым директором.

– И что здесь плохого? – почти искренне недоумевая, удивился он.

– Потому что это неправда, – отрезала я. – Между нами ничего не может быть. Только работа.

– Так давай сделаем это правдой, я хочу тебя, ты хочешь меня. Неужели этого мало?

– Для меня мало, – прислушалась к себе и поняла, что это действительно так.

Мне мало мажора просто для быстрого перепихона в душе или кабинете. Я хочу его целиком и полностью, каждый день и каждую ночь, всегда, или не хочу вообще. Делиться со всякими Элинами и прочими «невестами» я не намерена.

Но и посвящать этого самоуверенного болвана в свои сокровенные мысли не собиралась. С него хватит и такого объяснения:

– Я сказала «нет», и вам, Максим Сергеевич, придётся принять это за данность. Если вы продолжите преследования мне придётся уйти с фабрики…

Он меня услышал. По его лицу пробежала тень, мажор нахмурился и опустил глаза в тарелку с жареной картошкой и зразами.

– Хорошо, – вздохнул он, – я вас услышал, Виктория Владимировна.

День выпил из Макса все силы. Хотелось вернуться домой, упасть лицом в подушку и не двигаться. Но, когда он подъехал к коттеджу, увидел свет во всех окнах.

Никитин застонал. И как он мог забыть, что у него полно гостей?

Выключил двигатель, вытащил ключи из замка зажигания и несколько минут сидел, не двигаясь и глядя в освещённые окна. Идти домой совсем не хотелось и даже не получалось устыдиться подобных мыслей.

Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Максим хмыкнул поговорке, которая вдруг пришла ему на ум. Какие интересные ассоциации вызывает у него обычный вечер с матерью и её подругами.