Сумма, полученная и пересчитанная, приятно поразила Нику тем, что раза в три превышала ее ожидания.

«Вот и хорошо! Мне деньги очень кстати!» – порадовалась девушка.

Соглядатай, ожидавший ее на улице, слегка замерз, уже не подмигивал и явно злился, а, чай, не лето, и даже не месяц май, и не город Ашхабад, а Москва стылая, хоть и апрель с солнышком. Нике даже на мгновение показалось, что он сейчас подойдет и отчитает ее за то, что она слишком надолго задержалась. Но он не подошел, и они двинулись к метро в установившемся уже порядке – Вероника впереди, он метров на пять сзади.

Мужик провожал ее весь день – телепался за ней в магазин, проводил до дверей Милкиной работы, куда Вероника зашла по пути, чтобы договориться встретиться завтра в кафе, поболтать и поесть вкусных десертов, от Милки в метро, из метро до дома.

Вечером, переделав все хозяйские дела по дому и измучившись от того, что не может ни читать, ни смотреть телевизор, не переставая думать о ситуации, в которую попала, Ника то и дело выглядывала в окно и рассматривала стоящую у подъезда машину.

– А чего ты ждала? Что они исчезнут? – разозлилась она на себя.

От размышлений о возможных чудесах телепортации ее оторвал телефонный звонок.

– Добрый вечер, Вероника Андреевна, – поздоровался культурный Михаил Иванович.

– Кому как, – ответила Ника. Почему-то ей все время хотелось ему дерзить.

– Я вижу, что вы не поняли всю серьезность вашего положения! Из отведенных вам трех дней за сегодняшний вы не сделали ничего для решения нашей проблемы. Я понимаю, что вам надо было пойти на работу и получить расчет, но, девочка моя, вопрос сейчас стоит не о деньгах, а о вашей жизни в самом прямом смысле. И если вы этого так и не поняли, то я отдам приказ, и те двое, что сидят в машине, поднимутся в квартиру и немного с вами пообщаются. Тесно пообщаются. Оба. Вам понятно?

– Да! Вы не вернули мне мою книжку! – На глаза навернулись слезы от злости, обиды и какой-то ужасной досады.

– Завтра утром вы ее получите, а сейчас шевелитесь, думайте, что делать!

На сей раз она аккуратно положила трубку на аппарат и присела на стоящий возле телефонного столика пуфик.

«Мне нужна помощь! – поняла Вероника. – К дедушке ехать нельзя, они за мной следят. Пока никто не знает о его существовании и о доме, это мой козырь! Но отсидеться не удастся даже там, рано или поздно меня найдут. Что же делать?»

Она решительно встала и прошла в кухню.

– Выпить чаю для начала! – подбодрила себя Ника громким оповещением.

И, занявшись простыми делами: заваривая чай, накрывая на стол, постаралась взять себя в руки и, не поддаваясь панике, рассуждать здраво, ну хоть как-то рассуждать!

«Лучшая защита – нападение! Нападение на кого, Никуша, на что? Ты даже не знаешь, кто они, кто этот Михаил Иванович растреклятый. Значит, мне надо это выяснить!»

Она вздохнула своим нелегким и не самым продуктивным думам и неизбежности следующего из них вывода.

– Мне все-таки придется найти эти чертовы документы и слитки!

Хорошо сказать: «Найти!»

Как?!

Она не агент 007 и даже не менты из известного сериала, у нее и знакомых таких нет.

Ну, не в полицию же идти, ей-богу!

«А почему нет? Надо пойти, написать заявление, объяснить, что у меня тут происходит», – вдруг подумалось ей.

Девушка опять тяжело вздохнула, раздосадованная вконец собственной тупостью.

«Видать, ты хорошо головкой-то об асфальт приложилась! Какая полиция?! Этот дядька вполне может оказаться сам из органов или еще чего похуже, ведь каким-то образом он узнал о документах и слитках. Очень, кстати, интересно, а как он о них узнал? Но сейчас это не имеет значения, главное – к кому можно обратиться за помощью?»

И тут она вспомнила!

Вспомнила и аж подскочила от осенившего прозрения, перевернув на себя кружку с остатками чая.

«Слава тебе, господи! Надоумил девку глупую! Сподобил!»

Года два назад у Милкиного брата Костика произошли какие-то очень крупные неприятности.

Костик был лет на десять старше Милки и имел свой серьезный и солидный бизнес – какое-то производство, не то комбайны, не то сенокосилки, что-то связанное с сельским хозяйством и еще чем-то. Бог его знает, Ника не интересовалась никогда подробностями – ну богатый и богатый, ну очень богатый, и бог тебе в помощь!

Костик содержал всю семью, и содержал очень нехило, если учесть, что семья та большая – жена, двое детей, Милка, их мама, папа, две тетки, бабушка, сестра бабушки. И эдакая орава уютно и вполне себе комфортно сидела у него на шее.

Милка лихо рассекала по Москве на последней марке «Тойоты», скакала с одной работы на другую в поисках самореализации и самовыражения, периодически отдыхая от этих поисков себя в «творчестве» на всяких экзотических курортах. Она постоянно и весьма подробно рассказывала Веронике о жизни всей остальной семьи, не менее бестолковой и иждивенческой, но Ника, как правило не слушала, пропуская эти сведения мимо, ей было неинтересно.

Так вот, у этого самого Костика, кормильца и поильца всей семьи, случились очень большие неприятности. Что за неприятности, Ника не знала толком. Единственное, что она запомнила из той истории, это то, что ему помогли выпутаться из проблемы какие-то лихие профессионалы, очень серьезные и солидные дядечки. Что-то типа частного агентства, но о-о-очень высокого уровня.

Вот как-то так.

И про лихих «спасателей» она запомнила-то только потому, что Костик на радостях устроил «пир горой» в дорогущем ресторане, куда пригласил кучу народа, в том числе и любимую сестрицу Милку, которая потащила с собой Нику.

Ника не хотела идти, упиралась, отнекивалась, но Милка уговаривала, ныла, что там все неинтересные, деловые соберутся, а они хоть «оторвутся» вдвоем. «Отрываться» Милка вполне умела одна и с большим душевным удовольствием, но в этот раз ей всенепременно понадобилась компания, черт ее знает зачем, то ли из прихоти, то ли из вредности характера.

Итак, Милка ныла, да и Сонечка настаивала, уговаривала, и Ника сдалась.

В ресторане действительно собралась солидная деловая публика, которая оставалась таковой в течение первого часа застолья, ко второму часу пития перестала быть деловой, а к разгару веселья и солидной.

Ника так и не поняла, зачем ее притащила с собой подруга, ибо Милка носилась по всему залу, болтала, смеялась, танцевала с разными кавалерами, воплощая программу «отрыва» и прекрасно обходясь и без подруги.

Когда она в очередной раз рухнула на свое место за столом рядом с Никой, шумно рассказывая, с каким классным мужиком сейчас танцевала, запивая минералкой свой рассказ, к ним подсел Костик.

Он был слегка навеселе, довольный и счастливый.

– Привет, Никуша! Молодец, что пришла, у меня праздник! – поделился он.

– Здравствуй, Костя, я очень рада, что у тебя все наладилось! – улыбалась ему Вероника.

– Наладилось! – рассмеялся он. – Только ты можешь так красиво изъясняться! Все такая же интеллигентная «пуговица»! – И он чмокнул ее в щеку. – Никуша, какое наладилось, я вылез из такого!.. Уже думал, все! Кранты! Пропал ты, Тишин! Но, слава богу, выгреб! Вернее, это не я, мне мужики о-очень толковые помогли. И как они это провернули – высший класс!

Он подхватил Милкину рюмку, налил водки из графина и выпил.

– Они здесь? Покажи, где они, Костик! – встряла любопытная до невозможности Милка.

– Нет, они не пришли. Мы с ними уже отметили. Видишь ли, Чижик, у них такая специфичная работа, что чем меньше людей знает их в лицо, тем лучше.

– Это были какие-то финансовые, банковские проблемы? – спросила Ника.

– Не только, – задумчиво протянул Костик. – Даже не столько финансовые, сколько иные! Но вам, Чижики, этого знать не надо!

Он называл их Чижиками, на что имел полное право. Они были для него младшими сестренками.

Ника познакомилась с Костиком, когда в первый раз пришла к Тишиным в гости. Ей было семь лет, и они сидели с Милкой за одной партой в школе и были для Костика желторотой мелюзгой, такими и остались на всю жизнь. С девчонками малолетними он был снисходителен, щедр и авторитетен, Никушу называл «интеллигентной пуговицей».

– Почему пуговица? – обижалась она.

– Потому что маленькая, веселая, перламутровая, с вишневым отливом, – смеясь, пояснял он.

– Почему с вишневым? – стараясь во всем разобраться, допытывалась семилетняя Ника.

– Потому что пахнешь вишней!

«Вот что мне нужно!» – поняла четко Вероника.

Бросив на стол полотенце, которым вытирала облитые чаем джинсы, она выбежала в прихожую, схватила трубку телефона, собираясь набрать Милкин номер, и остановилась.

«А ведь они вполне могут прослушивать телефон. Даже наверняка прослушивают, и, может, не только телефон!» – вдруг выстрелила в голове догадка.

Вероника осторожно положила трубку на место и тихонько похлопала ее рукой, как будто успокаивая – извини, что потревожила.

«Итак, что мы имеем? А имеем мы необходимость конспирации! Мамочки!! Ты послушай себя, Ника! О чем ты рассуждаешь и всерьез обдумываешь – конспирация!! Это же бред!»

Бред – не бред, а соображать оперативно приходится.

Сотовый мог бы облегчить оперативность действий, подумала Ника и тут же покачала головой – да ни фига! Даже младенцу известно, что мобильник проще простого и отследить, и прослушать как нечего делать! К тому же ее сотовый разбился вдребезги, выпав из сумки в момент удара о машину, а новый она пока так и не купила. Вот странное дело – остальное содержимое сумочки осталось в целости и сохранности, даже косметика не пострадала, а вот телефон – надо ж тебе! Ника потому и зашла вчера к Милке прямо в офис – телефона-то нет, а звонить с бывшей теперь работы ей почему-то не хотелось.

«Ладно, мы встретимся завтра в два часа. Очень хорошо! Договорюсь с Марией Гавриловной на утро и поеду в гости. Пора уж создать видимость бурной поисковой деятельности!»

Ника сидела в их любимом кафе и ждала Милку. Через три столика от нее торчал соглядатай, не тот, подмигивающий, который, видимо, утомился бегать за ней все утро по Москве, а другой, обычно остававшийся в машине.

Она приступила к «показательным» действиям с раннего утра и навестила трех бабулиных подруг, живущих в разных концах Москвы. Ника чувствовала, что перестаралась – голова кружилась не то от голода и усталости, не то от волнения, а скорее, от все еще не прошедших последствий аварии. А может, от всего сразу.

Милка, как обычно, опаздывала. Ну не умеет она по-другому.

Сейчас подруга искала себя на ниве дизайна. Хотя что она может там найти, имея за плечами школу, дающую знания на уровне церковно-приходских; «жопинский» институт, где всегда были недоборы и принимали всех подряд на коммерческой основе, законченный подругой на неуверенные тройки? Милка уже искала и не нашла себя в роли свободного журналиста, не менее свободного художника и испробовала еще десяток профессий. Но как говорится: «Бог в помощь!»

Милка влетела в кафе, высмотрела Веронику, махнула рукой, прошла к ней, лавируя между столиками, и плюхнулась на стул.

Ника, переждав шторм ее появления – усаживания, шумных приветствий-расспросов, заказа, первого глотка чая, – сразу приступила к делу.

– Мила, меня преследуют какие-то аферисты.

– Да ты что?! – вытаращив от любопытства глаза, воскликнула Милка. – А что они хотят? Это из-за квартиры бабушки?

– Не знаю.

– Господи, а что же еще?! – засверкав загоревшимися от любопытства глазами, возроптала подруга.

– Мне нужно разобраться, и как можно быстрее. Ты помнишь, когда у Костика были неприятности, ему помогли какие-то люди? – спросила Ника.

– Конечно, помню!

– Ты можешь взять их координаты?

– Могу. Сейчас позвоню и спрошу! – И она принялась ковыряться в своей необъятной сумке в поисках трубки.

– Не надо звонить, – остановила активное пощупывание сумочных недр Ника. – Он офис не сменил?

– Нет.

– Тогда сходи прямо сейчас и возвращайся, я буду ждать.

– Правильно! Я поеду, я на машине.

– Не надо ехать, – вздохнула немного тягостно Вероника, – здесь через переулок пешком пять минут.

– Точно! – радостно согласилась Милка и тут же возмутилась в стомиллионный, неизвестно какой раз: – Былинская, мне всегда было до чертиков обидно, что ты такая умная, а я вот не очень!

Обычное, ставшее привычным и неизбежным, как утро следующего дня, Милкино нытье на тему «какая я дурочка» и прилагающиеся к нему рассуждения, почему такие умные, как Ника, дружат с такими дурочками, как Милка.

Ну, дружат и дружат, кто его знает почему, так сложилось. Обычно эти рассуждения обострялись в моменты очередного неудачного романа или с началом отдыха от неудачного поиска себя в очередной профессии, поэтому-то Ника и спросила:

– Ты что, уволилась с работы?

– Нет, но подумываю над этим, у руководства неправильное цветовое видение современной обстановки, – изобразив смирение, проныла Милка.